Хроники Божественной Агонии

      Тишина Владений Смерти встретила Анастаса всё тем же безразличием. Он ступил из мира живых в мир вечного покоя без перехода, словно тень, скользнувшая с одной стены на другую. Воздух, если его можно было так назвать, снова застыл, густой и неподвижный. Эхо боли, принесённое из замка Вальтаара, медленно растворялось в безразмерной пустоте, как капля чернил в океане.       Анастас стоял, не двигаясь, позволяя привычной апатии снова обволакивать его, как саван. Яркая, ледяная вспышка чужой жизни — последний дар дочери Бога Жизни — уже погасла, оставив после лишь призрачное, раздражающее ощущение утраты. Он анализировал его, как учёный анализирует странный симптом: не боль, не печаль, а... пустота иного порядка. Дыра в собственной пустоте. — Ты опоздал, — голос Бога Смерти прозвучал не позади, а повсюду сразу, исходя из самой ткани реальности. Анастас повернулся. Владыка небытия по-прежнему восседал на своём троне, и казалось, не двигался с момента его ухода.       Анастас не ответил. Вместо этого он поднял руку, ту самую, что касалась лба Каэлана, стражников и многих других до них. Между его бледными пальцами заплясал сгусток тусклого, переливающегося света — квинтэссенция страданий, собранных в замке. Он был тяжёлым, липким, от него исходила вибрация невысказанного ужаса.       Бог Смерти не сделал и жеста, но сгусток боли отделился от пальцев Анастаса и устремился к трону, где растаял, поглощённый абсолютной темнотой. Это был расчёт. Оплата по счёту. — Были осложнения, — наконец произнёс Анастас. Его голос был ровным, но в нём прозвучала не привычная пустота, а лёгкая, шероховатая нота уязвимости. — На территории замка находилась дочь Бога Жизни. Смертельно раненая.       Во тьме, скрывавшей лик Бога Смерти, что-то шевельнулось. Не удивление, а скорее… интерес. — Элара, — имя прозвучало как приговор. — Её отец одержим помощью смертным и не уследил за единственной дочерью? Глупец. Он послал её в мир людей, думая, что её сила защитит её.       Властитель Смерти усмехнулся, но Анастас точно увидел в этом смешке сожаление, вмещающее в себя крупицы боли, и он точно знал почему. — Где её тело? — прозвучало уже безразлично и тишине зала. — Её боль была чистой, страдальческой. Я забрал её, — отчеканил Анастас, опуская взгляд на свою руку. — Тело осталось там. На месте её смерти проросли цветы жизни. — Значит, он уже знает, — тихо сделал вывод Бог Смерти и выдержал паузу. — На этом всё. Можешь быть свободен.       Анастас поднял голову и направил на трон удивлённый взгляд. Это не была свобода. Бог всё ещё держал его на привязи, как пса. Он просто отпускал его на пробежку перед следующей командой, не давая получить заслуженное лакомство. Но Анастас промолчал, всё же покинув владения Бога Смерти. Он мало что мог сделать против власти столь древнего существа. Его тихие шаги эхом раздавались по залу, пока его разум занимали смешанные мысли о том, как распорядиться этим клочком свободы. Перед глазами почему-то появлялись образы деревни. Анастас не мог вспомнить, видел он эту деревню наяву или это лишь выдуманные куски реальности, но он согласился с этим образом.       Тишина владений смерти была иной после замка Вальтаара. Она не была пустой. Она была наполнена эхом. Эхом криков, что не были произнесены, эхом боли, что теперь пульсировала где-то глубоко внутри Анастаса, как заноза, которую не вытащить.       Он остановился на берегу реки Тишины, глядя на свой бледный, искажённый образ в её не-водах. Отражение было чужим. Иногда ему казалось, что если всмотреться достаточно долго, можно увидеть не его нынешнее лицо, а что-то иное. Мальчика с глазами, полными слёз. Но это было лишь воспоминание о боли, а не о себе… Верно?       «Луна сегодня особенно красива...» — эта фраза вдруг завертелась в голове, чужая и бессмысленная. Откуда она взялась? Это было похоже на эхо — не его собственное, а то, что осталось от той девушки. Её чистые, незамутнённые воспоминания о жизни, её любовь к миру — всё это стало крошечной трещиной в его ледяной скорлупе. И это раздражало. Пускай это и была его работа, но Анастасу никогда не нравилась чужая боль, полная воспоминаний. Странно, что именно его фраза осталась в глубине её души.       Его рука непроизвольно дёрнулась к груди, к тому месту, где когда-то билось сердце. Там была лишь пустота, холодная и знакомая. Но сейчас в этой пустоте отозвалось что-то новое — призрачное ощущение тепла, украденного у умирающей.       Его размышления прервало присутствие. Не громкое, не властное, а тихое, как шелест высохших листьев. Анастас медленно обернулся.       На склоне из пепла, неподалёку, сидела худая, почти прозрачная фигура. Её кожа была цвета старого пергамента, а длинные белые волосы спадали на плечи, словно паутина. Она не смотрела на него. Её взгляд был прикован к чёрному небу, но видела она не его. Она что-то нашептывала, и вокруг неё струился тонкий поток какой-то мелодии.       Это была душа сирены. Хоть и не сразу, но Анастас признал её. Всё, что он знал о ней, так это то, что эта душа с воспоминаниями так и не была поглощена Богом Смерти. «Вероятнее всего, у них какой-то контракт», — рассуждал Анастас, оглядывая женскую фигуру. Слишком белую, контрастирующую на его фоне. Её мелодия очаровывала. Сирены были редкими, но хитрыми созданиями. Им была дана красота и невероятный голос, которыми они заманивали людей в воду и утаскивали на дно, поглощая их жизнь, которая делала их собственную длиннее. Но похоже, что её жизненный путь всё же прерывался и весьма жестоким образом. Анастас чувствовал боль, пропитывающую её душу. Всё же невозможно угнаться за великим замыслом Высшего Существа. Теперь она была всего лишь тенью, живым архивом того, что было, и того, что могло бы быть.       Анастас никогда с ней не общался. Их дороги не пересекались. Но сейчас она была здесь, и её беззвучный шепот мелодии резал тишину острее любого крика. Ему почему-то захотелось подойти. Он аккуратно остановился за её спиной, не приближаясь слишком близко, но достаточно, чтобы лучше чувствовать её боль личного характера. Когда мелодия прекратилась, то сирена с беспокойством оглядывалась по сторонам и, заметив его, легонько склонила голову в приветствии. Анастас смотрел на неё пристально, замечая на её лице лёгкую грусть. — Мелодия была прекрасной. Для кого вы её пели? — тихо произнёс он, желая выяснить источник её боли. — Благодарю, — нежно слетело с её губ. — Это для моего сына.       Анастас замолк, не решаясь спрашивать подробнее, чтобы не ковырять только начинающие регенерировать раны. Он тихо отвёл взгляд на древние останки. — Надеюсь, что он найдёт дорогу к вам, — сухо прозвучало в тишине, хотя это должно было звучать более ободряюще.       Но эти жалкие слова всё же откликнулись в душе сирены и на её губах заиграла лёгкая улыбка. — Надеюсь, что и вы найдёте то, что ищите, — тихо произнесла она, кивнув головой, и ушла к мосту.       Анастас проводил её взглядом и помрачнел. Сирена понятия не имела о чём говорит. Он искал то, что мог дать ему лишь Бог Смерти. Но сколько бы он не работал на этого владыку усопших, желаемое проходило сквозь его пальцы, словно воздух. Неосязаемый и необъятный…       Анастас покинул Владения Смерти. Он шёл несколько дней, следуя за невидимым шлейфом страдания, который тянулся через холмы и перелески, как кровь за раненым зверем. Это привело его в деревушку с названием, которое давно стёрлось из его памяти — что-то вроде «Каменное Лоно». Она была такой же, как сотни других: покосившиеся избы, поля, скудно поросшие зерном, и тяжёлое, почти осязаемое облако отчаяния, витавшее над крышами. Это и привело его сущность сюда.       Когда Анастас вошёл на территорию, жизнь на единственной улочке замерла. Дети, игравшие возле дороги, умолкли и прижались к заборам. Женщины у колодца замолчали на полуслове, их пальцы судорожно сжали вёдра. Они не видели его пепельных глаз — он давно научился скрывать их под нависающими прядями тёмных волос, — но они чувствовали. Чувствовали неестественную плавность его походки, холод, исходивший от его чёрных одеяний, и ту абсолютную, всепоглощающую тишину, что он приносил с собой из Владений Смерти.       Он прошёл к мелкому трактиру — единственному публичному месту. Войдя, он уловил обрывки разговора, полные страха и гнева. — …опять забрали последних баранов, проклятые сборщики Вальтаара… — звучал грубый, недовольный бубнеж. — Марту в замок увели, на кухни, слышь… не вернётся она… — твердил обеспокоенный голос. — …молитесь Богу Справедливости, братья! Он ниспошлёт нам избавление! — послышался отголосок старческого голоса от барной стойки.       Анастас занял столик в углу, в тени. Хозяин, тучный мужчина с лицом, изборождённым морщинами забот, подошёл к нему, стараясь не смотреть в лицо. — Ч-чем могу служить, господин? — его голос дрожал. — Вино, — тихо сказал Анастас. Его голос был глухим, лишённым тембра, будто доносящимся из пустоты.       Пока хозяин суетился, один из местных, подогретый хмельным отчаянием, поднялся. — Эй, путник! Откуда путь держишь? С севера? Слышал что-нибудь про Вальтаар? Может, тиран этот чёртов наконец подавился нашим золотом?       Все затаили дыхание. Анастас медленно поднял голову. Его взгляд скользнул по говорящему, и мужчина невольно отступил на шаг. — Вальтаар пал, — произнёс Анастас, и его слова повисли в воздухе, как приговор. — Его власть развеяна, как дым. Боль, принесённая им… оплачена сполна.       В трактире воцарилась гробовая тишина. Никто не ликовал. Они смотрели на незнакомца с ужасом и суеверным страхом. Кто он такой, чтобы так говорить о могущественном лорде?       В этот момент снаружи донёсся нарастающий гул. Колокол на местной церкви забил в набат, но не тревожный, а мерный, торжественно-зловещий. — На площади! — прошептал кто-то. — Церковь вершит суд!       Толпа хлынула из трактира. Анастас отпил глоток кислого вина, поставил кружку и последовал за ними, его тёмная фигура скользила среди ярких, потрёпанных одежд поселян, как тень.       На центральной площади возвышалась деревянная платформа. На ней стояли трое: двое мужчин и женщина, с бледными, исхудавшими лицами, в грязных робах. Их руки были связаны за спиной. Рядом, в белых с золотом ризах, стоял высокий жрец местного культа Бога Справедливости — бога, которого Анастас не знал в лицо, ведь в пантеоне его не существовало. А значит, что за этим ликом стоит кто-то смертный, лишь возомнивший себя богом. — Братья и сёстры! — возгласил жрец, его голос лился маслом и ядом. — Вот они — похитители, осквернители святынь! Они украли церковную казну, дабы насытить свою греховную плоть! Но наш всемогущий Бог Справедливости не дремлет! Он указал на виновных, и ныне мы свершим его волю!       В толпе, у самого подножия платформы, рыдала старуха и молодая девушка, вероятно, мать и дочь одного из приговорённых. Их плечи содрогались от беззвучных рыданий, слёзы оставляли грязные полосы на щеках. Они знали, что невиновны. Все знали, или, по крайней мере, большинство, просто люди боялись предстать следующими перед судом «Бога». Это была показательная расправа над теми, кто посмел спорить с церковью о размере оброка.       «До чего жалкое зрелище», — скучающе провёл Анастас взглядом по наряду жреца.       Он наблюдал за этим спектаклем с тем же равнодушием, с каким смотрел на текущую реку. Он не видел смысла вмешиваться в смерть. Смерть была законной территорией другого бога. Но боль… Анастас снял перчатку. Боль была его вотчиной.       Палач занёс топор. Толпа ахнула. Кто-то нашёптывал молитвы. Старуха вскрикнула и начала падать в обморок. И в этот миг Анастас оказался рядом. Он не бежал, он просто присутствовал. Его рука коснулась сначала шеи старухи, затем — дрожащей ладони девушки. Его прикосновение было быстрым, лёгким, как паутина.       Они не увидели его лица, не почувствовали холода. Они лишь ощутили, как острая, разрывающая сердце боль, ужас и отчаяние внезапно… ушли. Словно кто-то вынул из их душ раскалённый нож. На их лицах осталось горе, глубокая, вселенская печаль, но та всепоглощающая агония, что сводила с ума, исчезла. Они смогли выпрямиться, смогли смотреть на происходящее с каким-то отрешённым, почти святым спокойствием.       В этот миг с платформы донёсся тяжёлый, мягкий звук. Кровь растекалась по подготовленной сцене, где случился первый акт. Пустые глаза жертвы смотрели на толпу людей с гримасой ужаса. Первая казнь свершилась. Народ в страхе и отвращении отводил глаза. Воцарилась тишина, в которой были слышны тихие рыдания остальных приговорённых к казни. Однако гость этих земель не вмешивался.       «В чём прок их веры в справедливость, если в их душе её нет? — вдруг задался вопросом Анастас. —Они полагаются на вышестоящих, имеющих власть, и отдают свои судьбы в их руки, а значит, не имеют отношения к распространению справедливости. Они знают правду о казнённых, но не вмешиваются. Какая ирония. Вот что происходит, когда стадо попадает в руки никчёмного лидера.»       Анастас уже отошёл в сторону. Его тело содрогнулось от двух новых, ярких всплесков чужих эмоций. Горе родственников, смешанное с физическим страхом, и чистая, оголённая боль тех, кто любил. Он впитал её, добавив в свою бесконечную коллекцию. Это было неприятно, но уже привычно. Чужая боль ощущалась как своя собственная.       Взгляд его равнодушных глаз прошёлся по толпе и, не найдя ничего стоящего, он двинулся прочь. По вдруг его плащ не потянула на себя детская рука. Анастас замер на месте и оглядел юного человечка с яркими, зелёными глазами, полными слёз. Он был таким слабым и беспомощным в глазах того, кто впитывал боль. — Пожалуйста, помогите найти мою маму..! — старательно выговаривал слова мальчик, держа тёмный плащ крепче.       Анастас засомневался на мгновение, но всё же решил поучаствовать в простом процессе жизни, который обычно обходил его стороной. Его руки всё ещё были без перчаток, потому он боялся коснуться кожи ребёнка. Он аккуратно, дотрагиваясь лишь одежды, подхватил мальчика и усадил на плечо, чтобы тот мог осмотреть площадь, но не видел место казни. Маленький человек быстро повеселел и выглядывал в толпе знакомый образ.       Совсем скоро Анастас передал мальчика в руки беспокоящейся матери, что с огромной благодарностью прижала дитя к себе. Странно, но разум гостя деревни вдруг показал ему ту самую сирену из владений Бога Смерти и предполагаемый облик её сына. «Интересно, она бы также радовалась, если бы её сын наконец-то нашёлся?» — задумался он, смотря уже куда-то в даль от громкой площади и казни.       Он повернулся, чтобы уйти, когда вдруг женская рука схватила его ладонь. Анастас дрогнул. Чужая боль разлуки с любимым, гибели родного человека и взращивания сына в одиночку пронзила его, будто стрела. Воспоминания о солдатах Вальтаара, о горе потери хлынули в разум. Его глаза потемнели при взгляде на обескураженную маму мальчишки, которая теперь почувствовала такое облегчение и спокойствие, о котором могла лишь мечтать. В шоке её рука отпустила Анастаса, но, кажется, её разум соединял пазлы воедино. — В-вы… Не человек, — тихо и слабо произнесла она, прижимая сына к себе. — Соболезную вашей потере, — кратко ответил он и развернулся. Его работа здесь была закончена. Анастас не принёс справедливости. Он принёс лишь милость забвения для самых острых страданий. Каждому стоило выполнять свою работу. — П-постойте..! — вдруг тихо, но ясно прозвучало за его спиной. — Спасибо... Вы ведь Бог Справедливости?       Женщина прятала сына от возможной опасности за спиной и говорила сама с большой осторожностью. Анастас отрицательно помотал головой с тяжёлый вздохом. — Бога Справедливости нет, — кратко просвятил её он, оскорбляя чувства верующих.       «Да и "справедливость" — понятие растяжимое», — вздохнул про себя Анастас и помахал рукой мальчику, прощаясь.       До кого-то в толпе дошёл звук его голоса. Люди активно шептались, передавая информацию. Зерно смуты было посеяно. Неизвестно когда, но оно определённо пустит свои корни и вырастет в прекрасное дерево.       И тут взгляд Анастаса упал на восток. Оттуда, из-за гор, тянулся тонкий, едва заметный шлейф… знакомой боли. Какой-то горьковато-кислый запах гари и слёз. Он точно не мог вспомнить причину такой боли, это нечто осталась в руинах его прошлого. Это было слабо, как эхо, но неуловимо, навязчиво.       Он нахмурился. Это не было частью плана. Не было заданием. Но это было что-то его.       Прежде чем Анастас смог сделать шаг, пространство вокруг него сжалось. Воздух застыл, звуки мира стали плоскими и отдалёнными. Знакомое, ледяное присутствие обволокло его разум. Из под ног вдруг вырвались чёрные, костлявые руки смерти и схватили его за голень и лодыжки, утаскивая под землю. Его тело испытало мгновения свободного падения перед тем, как он с лёгкостью приземлился на ноги. От его приземления разошлись ровные кольца, как от капли воды, упавшей на ровную поверхность.       Вокруг снова была тишина, никаких признаков людского гула жизни. Анастас спокойно оттряхнул плащ от земли и склонил голову. Стояла по истине гробовая тишина. Только голос Бога Смерти прозвучал в ней, на этот раз не с холодной констатацией, а с оттенком чего-то нового. С оттенком… личной заинтересованности. — Анастас. У Меня для тебя срочное и важное задание…       Пауза, тяжёлая, как свинец. — Найди Моего сына.       Анастас замер и поднял взгляд серых глаз на трон. Теперь подле Бога стояла прекрасная сирена в белом одеянии. На её лице была печаль. Теперь он всё понял. Так вот как выглядит жена смерти. — Простите, но разве поисками Вашего сына уже не занимались верные Вам слуги? — он был в замешательстве, владея информацией от посыльных смерти.       Томный взгляд Бога Смерти говорил вместо тысячи слов. Поиски не увенчались успехом. «Вот как… За столько времени его душа так и не пришла во Владения Смерти. Значит, он либо ещё жив, либо его душа где-то застряла», — размышлял Анастас. — Но почему Вы доверяете такую работу мне? Разве я заслужил такое доверие?       Бог Смерти было хотел что-то сказать, но его жена аккуратно остановила мужа, беря на себя роль ответчика. — Анастас, верно? — тихо уточнила сирена его имя. — Видите ли, наш сын очень много горевал и я понадеялась, что если Вы правите над болью, то сможете помочь его душе обрести покой и найти нас. Я нижайше прошу Вас взяться за его поиски.       Взгляд пепельных глаз смягчился и отразил облик сирены, будто блик чистейшего света. — Вам не стоит так унижаться и просить меня. Я служу Богу Смерти, потому не посмею ослушаться… Вам не о чем беспокоиться. Я выполню свою работу, — заверил Анастас спокойно, чувствуя на себе гневный взгляд неминуемой смерти. — Если принял приказ, то ступай. И без результата не возвращайся, — прозвучал эхом по главному залу голос Владыки усопших.       Анастас склонил голову в поклоне, но задержался, обращая свой взгляд вновь на жену Бога Смерти. — Позвольте узнать, где Вы простились со своим сыном в последний раз? Откуда мне лучше начать поиски? — размеренные, даже в меру мелодичные нотки проскальзывали в речи, что вызвало улыбку на лице сирены. — Последний раз я помню его, обнимающего меня в момент моего конца. Это было в нашей деревне… Не знаю, есть ли она ещё, — тихо и с печалью поведала она, кладя руку поверх ладони мужа. — Это на острове сирен… — прояснил Бог Смерти.       Анастас проанализировал информацию. Боль утраты и скорби… Да, он определённо сможет найти его, если его душа действительно там. — Хорошо, я сделаю всё возможное, — в одно мгновение он исчез, оставляя тени за собой расползаться по залу. — Думаешь, ему удастся найти его? — спросила сирена неуверенно с примесью отчаяния. — Столько лет искали… А что если его душа уже исчезла? — Невозможно, — прошипел Бог Смерти, сжимая ладонь своей жены, но не слишком сильно.       Тишина Владений Смерти была невыносима. Где-то на востоке, эхо нестерпимой боли звало Анастаса. А в его голове, звучал приказ, который вёл его туда же.