Реликт доминанта

Россия, XXI век Восемнадцать. Меня зовут Августин и мне сегодня стукнуло восемнадцать. Кто не мечтал о подарке от отца на совершеннолетие? Каждый мечтал. О, этот подарок я запомнил на всю жизнь! В то утро мне не терпелось его скорее получить. Совершеннолетие переживаешь только раз в жизни. И это был мой особенный день. Но с этого же момента на меня ложилась и ответственность: стать незаменимым помощником отца и оправдать надежды моих родителей. Поэтому я поступил в институт и был настроен тоже выучиться на археолога. Отныне и я хотел быть в ответе за будущее нашей семьи. Утро началось как обычно и не предвещало ничего сверхъестественного. Проснулся я в нашем доме и долго не мог подняться с кровати. Сон тянул меня назад, а лучи ленивого солнечного света ломились в окно. Я наслаждался мягкостью и теплом своего одеяла, ощущениями комфорта и безмятежности. Я знал, что за окном не так тепло – август ныне выдался холоднее обычного. В теле чувствовал приятную ломоту в мышцах после вчерашней тренировки. Думал о разном, мысли плыли во мне как корабль по волнам, я небрежно крутил пальцами крестик на шее. Жили мы неплохо: у матери был собственный бизнес, а отец – известный археолог и славяновед. Он хорошо зарабатывал на преподавании в университете, с грантов и гонораров своих книг об истории славян, одна из которых уже стала бестселлером. С трудом поднявшись спросонья, сунув ноги в мохнатые домашние тапочки, я посмотрел на окно. Мне подумалось, что сегодняшний день будет особенным. Но что-то меня тревожило. За окном поднялся сильный ветер. На секунду задержал взгляд на оконном стекле, проверяя, всё ли в порядке. Не в порядке. Я почувствовал лёгкие вибрации стекла и воздуха. Вдруг комната наполнилась невероятным грохотом, как будто стреляли автоматной очередью. Звук шёл с улицы. Я вскочил и бросился к окну. Посередине лужайки соседа стояла огромная птица с массивным клювом, словно сошедшая со страниц доисторического бестиария. Её тёмно-синяя холка слегка подрагивала на ветру, мощное тело покрыто грязными перьями. Она неуклюже стояла на длинных тонких ногах и издавала дикий клацающий звук. В утренней тишине это звучало неприлично громко. По рукам пробежал холодок. – Огнище! – воскликнул я. – Это новая зверушка дяди Васи? Наш сосед Вася и правда держал дома экзотических животных и птиц, но это существо казалось самым необычным, что я видел. Эта птица даже показалась мне какой-то фантасмагоричной. Я закрыл уши от её стрекочущего голоса. Даже воздух в комнате задрожал. Птица стояла и смотрела в моё окно. Она издавала ужасный звук. Словно кто-то яростно долбил тяжелой ложкой по пустой кастрюле. Только в тысячу раз глубже. Он проникал в кости. В мозг. Добирался до селезёнки. Ритм этого звука – ни птичьего, ни человеческого – охватывал всё тело и, казалось, даже в груди вдруг заиграл безумный марш. «Да это тварь сведёт нас с ума!» – подумал я, пытаясь припомнить, что мы такого плохого сделали нашему соседу, но потом мне пришла в голову другая идея: «Надо записать это на телефон». Пока же я стоял заворожённый и наблюдал, что будет дальше. Но птица вдруг замолчала. «Не хочет она записываться и публиковаться в социальных сетях», – подумал я. Больше всего меня, пожалуй, удивили её глаза – она будто смотрела ... сквозь время. Я напрягся и отошёл чуть дальше от окна, будто бы испугался, что она заинтересуется мной. Потом я увидел, что она выплюнула на лужайку странный камень, покрутила головой так, что перья разлетелись в разные стороны. Одно перо коснулось камня и, кажется, породило слегка различимую искру. Птица внезапно развернулась и гордо ушла. – Па-а-а-п, ты слышал это? – я закричал в надежде, что отец, чей кабинет располагался на втором этаже, услышит меня. Но ответа не было. Я вышел из комнаты. Заглянул на кухню. Пахло кофе и оладьями. Завтрак, приготовленный мамой с любовью – на столе. Как всегда всего больше, чем я могу проглотить. Мой рюкзак – на стуле. Вчера бросил что-ли? Фотографии с последней экспедиции отца, наша семейная фотокарточка, которую я так не люблю и где я ещё мелкий вредный карапуз – на магнитах на холодильнике. И ещё какая-то записка – потом прочитаю. Увидел свёрнутое полотенце с красно-черными солярными знаками на столешнице – мама грешила рукодельем. Говорила это её успокаивает перед сложным выбором. Берестяная корзинка, соломенные фигурки разложены на полке. Яркая пестрая хохломская посуда красовалась и переливалась там же – есть из такой было для неё кощунством. В углу огромный уникальный самовар, начищенный до блеска. Он заиграл бликами на моём лице, отражая ворвавшийся в комнату солнечный свет. Его древность выдавала только необычная конструкция. Всё было как обычно, да не совсем. Похоже, что мама и отец уехали. Я начал искать их, с каждым шагом моя тревога росла. «Просто так они не могли уйти. Не в мой же день» – подумал я, но потом вспомнил, что вчера кто-то приходил поздно к отцу. Может вызвали куда? На днях он вернулся из важной экспедиции, ничего не рассказывал. «А может сюрприз какой для меня готовят?». Вдруг полную тишину дома нарушил легкий звук колокольчиков музыки ветра, что мама развесила у дверей. Одновременно в нескольких местах. Видимо сквозняк. Я взглядом будто искал что-то, но что я не мог понять. Подошёл к старинному маминому самовару. «Чего ищешь?» — пронеслось в голове само собой, как навязчивый мотивчик из песни. Какой ещё песни? – Просто переволновался перед днём рождения, — отмахнулся я от глупых мыслей как от назойливых летних пискунов, глубоко вздохнул, взял тряпку и потёр пузатый самовар, чтобы блестел ещё больше. – Всё в порядке. Просто восемнадцать лет — рубеж, от этого и тревожно. Впереди целая жизнь, – продолжил я рассуждать вслух и посмотрел на своё отражение в надутом словно живот после обильного обеда самоваре. Потом подошёл к телевизору в гостинной и пультом выбрал свой плейлист. – Погоняю-ка я свой музон на полную, пока они не вернулись. Весь дом наполнился моей музыкой, и я почувствовал прилив сил. Музыка – та же магия. Что-то невидимое играет на нервах моей души как на инструменте – чувствую это, живу этим, люблю это. Я пошёл на второй этаж. Я не искал ничего. Абсолютно ничего. Но, как я узнал позже, кое-что искало меня.