Пока я здесь

И совершенно напрасно он это сказал. Мальчишка не поднял голову, но Бартек почувствовал, как набухшая эйфория прёт из него, словно дрожжевое тесто из кадушки. Алекс вызывал в нём странное чувство — смесь умиления с раздражением. «Перемешать, но не взбалтывать». Бартуш наслаждался его реакциями: тем, как дрожал губой в благодарности, как он ухал и скулил в такт его ладони, как трепетно прижимался кончиком носа к его руке. Но его не оставляла мысль, что всё это он уже видел, или читал… Слишком голые, неприкрытые эмоции, слишком широкая амплитуда, как в бульварном романе или дешёвой порнухе. Странность была лишь в одном: Бартуш видел — мальчишка нигде не играл. Даже когда закатывал глаза — не играл. Он не демонстрировал ничего нарочно. Это было по-настоящему. «Он даже не успел ничего сделать, а пацан снова уверенно устремился к краю. Ну и как с ним быть, если опять у него выбьет пробки?». Остальное было как у всех в первый раз — невероятная серьёзность, сосредоточенность только на своих ощущениях и полный игнор партнёра. Бартуш давно привык к такому положению вещей и уже не пытался его изменить — бесполезно. Поэтому он не любил эти первые разы с неопытными партнёрами. А чего он желал? Бартуш вышел на кухню и вернулся с банкой кокосового масла, совершенно не понимая своего порыва. Но доверяя интуиции, стало легче — веселее. Действительно, что-то он стал залипать в медового мальчика как муха. Мальчишка замер на своей простынке, вслушиваясь в его движения, пытаясь угадать, что будет дальше. «Разделяю твоё любопытство, я и сам хотел бы знать, зачем я её притащил и что будет дальше», — усмехнулся про себя. Он зажёг ещё несколько свечей, снял пиджак, зачерпнул немного застывшего масла и положил горкой на еле видный седьмой шейный позвонок. Наметил — здесь будет моя территория свободы, игры и веселья. Мальчишка зажался, не понимая, к чему готовиться. Бартуш тоже замер, чувствуя момент. Первое прикосновение — будто опытный пилот пробует управление в незнакомом самолёте: от него зависит, как высоко они взлетят и не разобьются ли. И это была последняя связная мысль. Потом Бартуш исчез — наступило звучащее, значимое молчание. И рука — уже не его, а другого, гораздо более сильного и древнего, темная рука скользила от шеи до ягодиц: он сам стал маслом, которое растекалось по тёплой коже, заставляя мальчишку сиять в огоньках свечей. Он гладил, пощипывал и оставлял розовые полоски от ногтей на коже Алекса, но тело под руками не расслаблялось. Он усиливал и ослаблял нажим, но не слышал никакой отдачи, — тёмное существо отступило и спряталось, Бартуш остановился. — Я… я… я сейчас вырублюсь, — глухо в пол сказал мальчишка. В следующую секунду Бартуш распахнул балконную дверь, и в комнату медленно вползло морозное дыхание, слизывая сложную комбинацию ароматов в комнате. Он перевернул мальчишку, положил его голову себе на колени. — Что это было? — Душно очень, мне плохо, — сказал сбивчиво. — Сколько времени ты собирался молчать? — Да я вообще говорить не думал. Бартуш помолчал, вытер покрытый испариной лоб и лениво накрутил на палец его влажные волосы. — Ты же уверял, что здоров. — В первый раз… так… просто запах… всё, уже всё нормально. Продолжаем? — Значит, врал. — Я хотел потерпеть. Чтобы не мешать. Чтобы вы не думали, что я дохлый. — Ну какой же ты дохлый? Ты, как сам мне и сказал, идеальный, — с сарказмом процедил Бартуш и вышел в коридор. Он вернулся, бросил притихшему мальчишке своё длинное пальто и шерстяные носки. — Одевайся, пойдём, — вытолкал мальчишку на балкон и велел глубоко дышать. Туда же вынес все букеты. — Давай, кто дальше кинет! — и, размахнувшись, яростно запустил цветами в окно. — Да… может… — Делай, что говорят! — рявкнул Бартек. Алекс швырнул букет и посмотрел вниз. Бартуш злился всё больше: ни свободы, ни игры, ни уж тем более веселья не было. Вечер был испорчен. Зато пацан в белых овечьих носочках порозовел. — Ха! Я выиграл, — выкрикнул Алекс. Цветы, больше похожие на растрёпанное помело, упали где-то в темноте за дорогой. — Вот и молодец! Держи приз, — Бартуш вынул из кармана кляп. Алекс тупо таращился, кроме растерянности лицо не выражало ничего. — А… — начал он. — Заткнулся. Кляп в рот, на колени, носом в угол и молчать. — Бартек сорвал с него пальто и пинком отправил в комнату. Резко развернул к себе и снова протянул кляп. «Возьми сам. Хочу твоих эмоций. Дай», — зарычало внутри него что-то голодное. Алекс аккуратно примерился, захватил кляп губами и застегнул ремешок на затылке. Когда он наконец встал в угол, Бартушу стали тесны джинсы. Он любовался мраморной спиной, разлётом широких плеч и с удивлением обнаружил, что мальчишка не фонит страхом, а заливается возбуждением. «Натруженные фантазии стали реальностью», — понял Бартек. Он уже ощущал присутствие тёмного: его размер, вес, уверенность в движении. — Поговорим, мальчик? — Голос стал ниже, в нём появились бархатные рычащие ноты. Бартуш вернулся к Алексу с длинным стеком и расстегнул кляп. Собрал в кулак волосы на его затылке и, потянув вверх, заставил выпрямиться. Это был не разговор, а короткая лекция о доверии. Аргументы Бартуша были кратки, доходчивы и завёрнуты в жгучую форму. Собеседник отвечал ему сначала молчанием и сосредоточенным сопением, а потом — тихонько — всем доступным набором гласных. Натёртая маслом кожа принимала хлопушку стека с чмокающим звуком, будто бы в комнате кто-то непрерывно целовался. Алекс стоял, упираясь руками и лбом в угол, принимая удары, стремясь своим задом всё выше, выше, будто бы не хотел ничего упустить. «Мало. Он просто расслабился. Накажи его», — скомандовало тёмное. Бартуш включил свет, взял пластиковую розгу и разложил мальчишку грудью на столе. Он решил не торопиться и заставил Алекса повторять в паузах всё, что было сказано в первой части. Речь была скучная и сбивчивая — о стоп-слове, о здоровье, о проверке незнакомого человека. – "Там, где нет доверия и любви, там есть только страх и ложь", — истово отрапортовал пацан, прерываясь посреди слогов и стараясь быстро закончить фразу. Бартушу надоело. — Считай удары. Он сёк мощно, ровно, не спеша, но и не снижая темпа и совершенно без остановок. Алекс ходил ходуном, дрожал, вилял, и в какой-то момент взмолился о передышке. Но стоп-слова не было. Бартуш продолжал пороть, всё так же методично и безжалостно… «Хватит», — попрощалось тёмное. Алекс издал какой-то истерический вопль с оттяжкой в хрип. — Тихо, горлодёр! Бартуш сгрёб мальчишку и сел вместе с ним на пол. Голый, мокрый, трепещущий, он был похож на только что рождённое существо. Бартуша накрыло высокой волной. Огромное количество безусловной любви и заботы к этому существу. Потому что здесь и сейчас в его руках Алекс стал абсолютно беззащитным. И отдавал Бартеку все эмоции, все, на что был способен. «Да, ты можешь быть таким. Да, ты можешь чувствовать так», — принимал мальчишку Бартуш. Алекс залился детскими слезами и заговорил что-то малопонятное с бесконечными повторами и разной интонацией. — Это вы? Это же вы? Это вы? И Бартуш отвечал ему, не понимая, о чём это, но что-то чувствуя. — Это я. Я. Это я! Они долго сидели, Бартуш гладил Алекса, тот прижимался к нему всем телом. За окном потушили фонари, сизое утро заглядывало сквозь занавеску. — Ты как? — спросил Бартек. — Я… мне очень хорошо. Это было так по-настоящему. Только… можно мне носки снять? Колются. Бартуш засмеялся. Потом обнимал Алекса на диване, кормил его суховатыми бисквитами и поил чаем. — Ну, мне пора спать, — спустя какое-то время сказал Бартуш, — завтра, точнее уже сегодня, сложный день. Да и тебе нужно идти. Алекс замолчал, заглянул в тёмные искрящиеся глаза, но сразу отвернулся. Метнулся в коридор и зашуршал там одеждой. Бартуш вышел, наблюдая, как мальчишка с какой-то наэлектризованной энергией возится с кроссовками. — Спасибо тебе, — искренне сказал, — ты меня так порадовал. — Себе скажите спасибо! — грубо оборвал Алекс. — А мне не надо. — Послушай, что за тон? Я тебе что-то должен? — Себе врите, а мне не надо, — не слушал Алекс. — Ну, пока! С тобой было классно, — Бартуш распахнул дверь. И Алекс вышел. Бартуш отнёс посуду на кухню и спрятал стек и розгу — «Не самые понятные вещи для домработницы». Он чувствовал себя готовым к новому, он снова стал цельным. «Но не мешало бы поспать, хотя бы часа три». Расстелил постель и с удовольствием растянулся под тяжёлым одеялом. Приятно ныла рука, которой он хорошо сегодня поработал. Прежде чем уснуть, написал Алексу несколько стандартных строк благодарности и прощания и заблокировал его. Было немного грустно, поэтому читать ответы мальчишки не хотелось. Он проснулся через несколько часов. Душ, кофе, и вот он уже заказывает такси. Закрывая дверь, боковым зрением увидел скорчившуюся сигаретным окурком фигуру на подъездном подоконнике. Алекс спал. «Сталкерить меня вздумал?». Бартуш легко сбежал по ступенькам вниз.