Пока я здесь

За стенкой послышались голоса — дурацкие, шумные, они ещё не научились говорить шёпотом в общественных местах. Ему показалось, что тонкая пластиковая дверь кабинки стала прозрачной. – Завтра приходи, попробуем просочиться, с театральными тусить – кайф, особый мир, сам увидишь! – А Катя? Мы собирались… – Давай, не гони… Катя потом сама уссытся от радости. – А как его зовут? – Кого? – Вот только что рассказывал, что книжки про революционеров в детстве читал. Такой… противный, одет как граф. Он хотел было ещё послушать, как его видит молодое поколение. Но не удержался от дешёвого эффекта — спустил воду и вышел из кабинки. – Спасибо за «графский костюм», но это всего лишь рубашка и пиджак, – сказал легко. – Извините за вторжение. Изящное знакомство, ничего не скажешь. Я сейчас, – он открыл кран, тщательно намылил руки и разглядывал в зеркало двух оторопевших парней, которые от неловкости засолились в центре туалета. Один — похожий на взволнованного деловитого суслика, красивый мальчик, глаза большие, живые, его немного портили чуть выступающие вперёд зубы. Он отошел быстрее, оглядывался по сторонам, бдительность проявлял. Другой – как молодой телёнок: лохматый, лобастый, крепко стоит, набычившись. «Ну и кому я тут противен?» – мелькнуло. – Меня зовут Бартуш, – протянул он тёплую после сушилки руку будто визитку. – Запомнить легко, такие родительские причуды. А вас? – Алёша, – хором доложили и рассмеялись, ожили. – Лёха, – поправился тут же суслик. Телёнок любопытно и даже испытывающе смотрел на Бартуша без улыбки. «Значит, противен я именно ему», – подумал Бартек и удивился от того, что стало на секунду грустно. – Алекс? – полуспросил он, словно проверяя догадку. Мальчишка кивнул. – Приходите к нам на премьеру завтра, а потом можно и потусоваться с театральными, – неожиданно сказал Бартуш. – Это действительно бывает забавно, мы такие… блаженненькие… Скучно не будет. Приходите. – Ага, – с готовностью сказал Лёха, Алекс тоже кивнул. – Должен бежать, оставлю вам три входных у администратора, – Бартек снова протянул ладонь, прощаясь. – Почему три, – ляпнул Лёха, – нас же двое. – А Катя — это кто? – Женщина моя, – со сложной интонацией сказал Алекс. – Никогда не поверю, что вы способны оставить женщину Катрин без зрелища. До завтра, Алёши! ХХХ День, ночь и ещё один день Бартуш существовал в той особой истерике, которая неизбежно охватывает всех, кто работал в театре, а не просто покупал билеты. Сейчас он возвращался в нормальность постепенно. Все это время он набрасывал на себя то хмурь, то дружелюбие, то суровую мистичность — словно сопливая девчонка, примеряющая наряды матери, роясь в её шкафу. Нельзя было унять истерику масками и нарядами, всё это нервические фантазии. Только время помогало. Но сегодня Бартуш уже оживал, будто бы в отсиженной ноге с болезненным покалыванием постепенно возвращались привычные ощущения. Неприятно, но это означало, что скоро всё будет как прежде. Повинуясь какому-то давно заданному ритуалу, он заканчивал свои премьерные безумные дни здесь, в тёмном кафе возле театра, где абажуры над столами висели так низко, что разглядеть лица тех, кто сидит за столиком, не представлялось возможным: видны были только силуэты. Впрочем, людей здесь всегда было немного. Вот и сегодня — прямо перед ним сидела пара: девушка, чахленький лютик, цеплявшийся невесомыми ручками за парня, который прижимал её к себе, демонстрируя надёжность и нерушимость чувств. Да активная паскуда, ерзающая за столиком слева: то позвенит вилкой, то потребует официанта, то начнёт бубнить что-то в телефон. Бартек поиграл пакетиком сахара, глубоко вдохнул несколько раз и вбил в смартфон свою фамилию. Пролистал привычно и быстро свою уродскую фотографию, которая красовалась в Википедии, пролистал несколько старых интервью и добрался до свежих новостей. Вот он весь как на ладони: воспалённые, лихорадочные глаза, нервный рот и как обычно под картинкой — «выскочка без образования», «ни глубины, ни размаха», «самый эпатажный режиссёр», «мастер провокации», «пустышка», «фантазийный эстет» — и это всё о нём. «Господи, помоги устоять против этих кур в климаксе и сальных пишущих мальчиков в перхоти». Бартуш, как тонущий, оттолкнулся наконец от дна и всплыл на поверхность: переключил вкладку и быстро забегал по фильтрам сайта нестандартных знакомств. Ничего нового ему не предлагали и там. Несколько проституток, застенчивые девы и атлетические юны, анкеты без фото и забитый личный ящик с сообщениями людей, с которыми было, никогда не было и никогда не будет. Он снова переключился на новости о себе. В новостях навязчиво сообщали, что он гений — новая тенденция, отметил Бартек, а по сути что? По сути нужно было звонить мастодонтам, соблюдать политес, напрашиваться на встречу, слушать стариковские жалобы, уворачиваться от брызг слюны, летящих сквозь вставные челюсти. Всё для того, чтобы добыть из этих оплывающих телес крупицы смысла, чтобы понимать, что он делает, понимать, нужно ли это кому-нибудь. В соседней вкладке демонстрировались мягкие и супертвёрдые части тела на любой вкус, а также сладкие обещания. Приказав себе не читать анкетных описаний, не углубляться в малограмотность, узколобость и чужую похоть, Бартуш просто листал фотографии. Не то, всё не то. «Снизить планку ожиданий», – посоветовал кто-то разумный внутри него. «Тебе и нужно всего-то выпороть какую-нибудь добровольную вертлявую жопу и выебать её на гостиничном ковролине сегодня вечером». О! Милан у какого-то парня на фото. Эту статую на заднике он уже видел и даже был там рядом счастлив когда-то. «Причём тут Милан? Мы здесь не за этим», – возразил снова кто-то разумный. «Внимание на парня – нравится?». Парень показался смутно знакомым, но Бартек не вспомнил откуда. Странная фотография для фривольного сайта. Фигуры не рассмотреть — сидит в чём-то мешковатом, смотрит жёстко, с вызовом, без улыбки. Родинка на губе, как будто бы кто-то ножом начал вести разрез да бросил… Вспомнил: какие-то студенты в туалете, которых он в припадке лихости пригласил на премьеру. И имя у них детское какое-то одно на двоих… Серёжи, что ли. Телёнок лобастый. Он пробежал по короткой анкете: ничего интересного она не сообщала. Бартуш не стал вдаваться в подробности и написал своё стандартное приветствие парню. Он никогда не выкладывал свои фотографии на сайте, делал ставку на оригинальность текста и бил наверняка — ответ быстро пришёл. «Значит, очень хочет», – подумал Бартуш. В кафе между тем девушка из пары впереди затеяла спор с официантом и поцокала выяснять подробности на барную стойку. Её спутника конфликт не заинтересовал, он то разглядывал что-то в стакане, положив голову на стол, то вяло брался за телефон. Бартек написал несколько стандартных вопросов и получил такие же стандартные ответы. – Поехали отсюда, – громко заявил вернувшийся чахлый лютик. Бартек сморщился будто железом по стеклу царапнула. Парень выпрямился. Вот как...Бартуш откинулся на спинку кресла и тут же включился в игру: «Сегодня. Даже сейчас. Если избавишься от неё быстро. Эта девушка в розовой шубке очаровательна, но я хочу поговорить с тобой наедине», – быстро написал. Телёнок бросил взгляд в телефон и растерянно зашарил глазами по кафе. Без шансов: разглядеть, кто сидит под абажуром, было невозможно. Парень медленно кивнул куда-то в пустоту, подхватил свой Лютик в розовой шубке. Повел к выходу зацеловывая её в ухо и нашёптывая что-то успокаивающее. Через несколько минут вернулся и сел на прежнее место.