Обида не помеха отношениям

Иори стоял в студии, стараясь принять позу для съёмок, но всё шло наперекосяк. Его тело казалось тяжёлым и непослушным, движения — неловкими. Каждый раз, когда он пытался улыбнуться, улыбка выходила кривой и неискренней, и он это отчётливо ощущал. Фотограф наблюдал за ним с настороженностью, словно считывая каждую ошибку. — Стоп! — Девушка с камерой резко подняла руку, останавливая съёмку. — Это никуда не годится. Вы хотите попасть на обложку «Как попасть к психологу?» — её взгляд был строгим, но в нём проскальзывало лёгкое раздражение. — Где ваша фирменная улыбка? Иори замер. Сердце стучало быстрее, а горло пересохло. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но слова застряли где-то между страхом и неловкостью. — … — Миядзаки едва выдавил тихое «извините», чувствуя, как прилив стыда обжигает щеки. Впервые кто-то прямо указал ему на его ошибки, и это ощущалось почти как личное поражение. Он опустил глаза, внутренне проклиная себя за каждое неловкое движение. Другие модели начали перешёптываться, украдкой поглядывая на Миядзаки. Его неузнаваемое поведение сбивало с толку, ведь обычно он был воплощением собранности и обаяния. В этот момент в студию вошёл господин Хо-Ан Мэдока. Его уверенный шаг сразу привлёк внимание — директор агентства, набирающего моделей, всегда внушал уважение и даже лёгкий трепет. — Добрый день, как продвигаются съёмки? — спокойно поинтересовался он, оглядывая пространство. Фотограф, держа камеру в руках, тяжело вздохнула. — Вам честно сказать? — Эм… — альфа приподнял бровь, насторожившись. — Ну, конечно. — Господин Миядзаки сегодня… никакой. Для съёмок совершенно не собран. — Девушка не сдержала раздражение, открыто жалуясь. — Что? — Мэдока нахмурился. — Иори не собран? Он перевёл взгляд на розоволосого, но тот не выдержал напряжённого взгляда и, молча, направился в гримёрку. Дверь мягко, но ощутимо хлопнула за ним. Мэдока задержался на месте, задумчиво сложив руки за спиной. Для него это было чересчур странным. Иори, который всегда отличался дисциплиной и холодным самообладанием, сегодня выглядел сломанным. Мэдока задержался в студии всего на пару секунд, прежде чем твёрдым шагом направился к гримёрке. Его присутствие ощущалось так же сильно, как холодный порыв ветра в душной комнате. Остальные модели притихли, лишь фотограф переглянулась с коллегами — никто не решился его останавливать. У двери он постучал. — Иори, это я. Можно войти? Ответа не последовало. В тишине слышалось лишь приглушённое дыхание и, возможно, движение внутри. Мэдока приоткрыл дверь сам. В гримёрке царил лёгкий хаос: на столике лежала косметика, кое-где упали кисти, а зеркало, в котором обычно сиял ухоженный и уверенный Иори, сейчас отражало лишь его потухший взгляд. Розоволосый омега сидел, ссутулившись, сжимая руки в замок так крепко, будто пытался удержать самого себя от распада. — Что с тобой? — голос Мэдоки прозвучал не сурово, а настороженно мягко. Он впервые видел Иори в таком состоянии. Миядзаки дёрнул плечами, не поднимая глаз. — Всё в порядке. Просто устал. — Устал? — директор закрыл за собой дверь и прислонился к стене, скрестив руки. — Иори, ты не выглядишь уставшим. Скорее... сломанным... или напуганным...Скажи прямо — что происходит? Альфа не давил, но в его тоне слышалось то, от чего спрятаться было невозможно: требовательная забота и едва уловимый холод, за которым скрывалось беспокойство. Миядзаки глубже вдохнул, но слова застряли в горле. Впервые ему было страшно признаться, что его тревожит нечто большее, чем просто работа. — Я.. м..., — Иори замялся. Ему было страшно. — Иори, будь честен со мной. — Ответил Хо-Ан, тяжело вздыхая. — Ты лучшая модель моего агентства, за тобой глаз до глаз нужен, чтобы ты мог показать лучшие результаты. А я не могу позаботиться о тебе, если не знаю. что происходит. — Мэдока перестал делать вид, что он директор, а стал выглядеть в глазах омеги другом. Тем, что выслушит и поддержит. Кем они и были, друзьями. Иори прокручивал противные для себя воспоминания, собираясь рассказать про них, но замялся лишь больше. Иори поднял взгляд на Мэдоку — в глазах отражалась целая буря, но губы будто приросли друг к другу. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и этот молчаливый диалог говорил больше любых слов. — Я… не знаю, смогу ли, — наконец прошептал омега, сжав кулаки так сильно, что побелели костяшки. — Если скажу, ты начнёшь смотреть на меня иначе. — Иори, — Хо-Ан шагнул ближе, опустился на корточки, чтобы их взгляды были на одном уровне. — Я не судья, не клиент и не папарацци. Я твой друг. Скажи мне, и, клянусь, я не позволю этому разрушить тебя. В груди Миядзаки кольнуло — он не знал, откуда берётся этот страх. Казалось, стоит признаться, и реальность раскроется со всей жестокостью. Перед глазами вставало лицо — лицо насильника, которое он не забудет, даже если сотрут память. Иори прикусил губу, в глазах блеснули слёзы. Он уже набрал в грудь воздуха, чтобы сказать страшное, но слова застряли в горле. — Меня… — голос дрогнул и оборвался, дыхание сбилось. Омега замотал головой, словно не смел признаться даже самому себе. Его плечи затряслись, и в груди поднялась волна паники. — Эй-эй, спокойно, — Мэдока сразу заметил, как тяжело стало Иори. Его взгляд смягчился, и он позволил своим феромонам мягкой, тёплой волной заполнить пространство. Воздух будто стал густым, обволакивающим, как одеяло в зимнюю ночь. Иори, задохнувшийся в собственных воспоминаниях, ощутил этот поток — как тихое «я рядом», как обещание безопасности. Его дыхание постепенно замедлилось, плечи дрожали, но уже не так резко. — Ты не обязан сейчас говорить, — тихо сказал Хо-Ан, садясь рядом и аккуратно положив ладонь на руку омеги. — Просто дыши. Я здесь. Никто тебя не тронет. Иори закрыл глаза и, тяжело сглатывая, всё же позволил себе уткнуться лбом в плечо директора. Слов он так и не нашёл — только прерывистое дыхание и невыносимая тяжесть внутри, которую чужие феромоны ненадолго облегчили.