Where the Guns Sleep

      Свет в квартире был приглушён. Только мягкое пламя свечей отражалось в оконных стёклах, дрожа, будто дыхание того, кто ждал. В воздухе витал лёгкий, сладковатый аромат ванили, перемешанный с терпкостью красного вина, которое часто дышало в бокалах этой квартиры. Лепестки роз лежали на полу, словно путь, выложенный из тишины и желания. От двери — до самого сердца.       Сниджер прошёлся взглядом по комнате, последний раз проверяя каждую деталь. Кружевное бельё плотно облегало бёдра, скрытое привычным чёрным шёлковым халатом, в котором он часто встречал Боуи, когда тот приходил в гости. На кровати — поднос: бокалы, клубника, миска со сливками. Это был не сюрприз. Это был вызов. Признание. И, возможно, просьба.       Он задержал дыхание.       Я переборщил? Нет… Это же не что-то безумное. Это просто красиво. Это про желание быть с ним.       Дверь щёлкнула. Он не пошевелился. Только сердце откликнулось — быстро и громко.       В коридоре послышались шаги. Они были плавными, нерешительными, как будто Боуи шёл босиком по стеклу, не розам.       Он появился в дверях спальни, на долю секунды задержался — и Сниджер уловил в его лице нечто: страх, замешательство, восторг, стыд. Всё сразу.              — Привет, — сказал он, негромко, почти шёпотом. В глазах отражались огоньки от свечей. Сразу последовал пригласительный жест рукой.       — Вот чем ты занимаешься, пока я на работе, — продолжил он, подходя ближе.       Боуи сел на край кровати. Напряжённый. Улыбка на губах — неловкая, но тёплая.              Сниджер улыбнулся — чуть дерзко, но сдержанно. Он чувствовал, как под халатом учащается пульс.       — Тебе не нравится?       Боуи взглянул на него и выдохнул.       — Наоборот. Очень даже.       Они поцеловались — сперва медленно, будто каждый из них хотел угадать, где кончается игра и начинается правда. Затем поцелуй стал глубже, жаднее, жарче. Язык Боуи оказался внутри, движение — неуверенное, но настойчивое.       Поднос отодвинулся в сторону. Их тени метались по стенам.       Сниджер провёл ладонью по груди Боуи, скользя вверх, поднимая футболку. Ткань слетела. Он замер, смотря на него снизу-вверх, как на что-то почти запретное. Боуи был раскрасневшимся, возбуждённым, но всё ещё немного испуганным. Этот страх Сниджер чувствовал — в том, как дрожат его пальцы, как напряжены губы.       Халат соскользнул от почти резких движений Бернса. Под ним — тёмное, кружевное прозрачное бельё.       — Ты… чертовски красив, — выдохнул Боуи, проводя рукой по бедру. — Я даже не знаю, как держаться…       Он целовал его шею, опускался плавно на плечи— сначала медленно, потом с одержимостью, будто хотел вгрызться, впиться в эту реальность, где всё происходило не слишком быстро, но достаточно сильно, чтобы сбить дыхание.       Сниджер едва заметно вздрогнул, когда руки Боуи скользнули по внутренней стороне его бедер ниже. Его дыхание сбилось, и он на миг прикрыл глаза — чтобы почувствовать всё острее. Ткань под пальцами была влажной — это было не просто желание…Искра нежности, которая тихо пульсировала между ними.       Это было как вопрос. Осторожный, несмелый, будто Боуи искал в этом прикосновении не только отклик, но и может, разрешение — быть таким, какой он есть – слишком внимательным к деталям, к интонациям, к дыханию любимого человека.       Сниджер не пошевелился. Он позволил этому моменту растянуться, наполниться чем-то тихим. Его тело отзывалось на каждое движение пальцев Боуи, но они оба не спешили. В затянутости было доверие. Во влажности — ответ на все страхи Боуи.       Он чувствовал, как напряжение тает — не исчезает, но становится мягче. Не страх, а дрожь перед чем-то настоящим.       — Скажи… ты готов? — спросил Боуи, тяжело дыша.       — Уже давно) — голос стал низким, дрожащим. — И даже больше, чем просто «готов».       Эти слова ударили в голову Боуи сильнее любой ласки.       Бернс слегка отстранился, чтобы избавиться от последних преград между ними — сбрасывая одежду как ненужную оболочку. Он сделал это почти торжественно, будто знал: каждое движение будет вспоминаться в малейших деталях. Их тела соприкоснулись и объединились в нечто жаркое и влажное, как лава вулкана.       Остановиться было уже невозможно. Их тела двигались по наитию —без логики, управлялись не разумом, а чем-то древним, укоренённым в самих нервах. Поцелуи становились все жарче и жарче и не ограничивались верхней частью тела Сниджа: Боуи жадно провёл языком вниз, одним мощным движением, оставляя за собой горячий, пульсирующий след. На рецепторах была соль кожи, аромат возбуждения, стоны, рвущиеся с губ. Он прошёлся по ключицам, не давая отдышаться, спустился к груди, прикусил сосок, чтобы тут же зализать укус, и ниже, всё ниже — не останавливаясь, не сбавляя темпа. Его язык рывком прошёл по животу, зарываясь между сведённых судорогой мышц, пока он не оказался там, где дыхание любимого сбилось совсем. Он сорвал с него последний стон, когда жадно добрался до паха. Снидж всхлипнул, выгибаясь, не в силах выдержать ту напористую страсть, что охватила Боуи целиком, подчинив ему и тело.        Бельё ещё не было сдёрнуто, лишь сдвинуто в сторону, чуть натянуто — но это только распаляло. Язык продолжал ласкать, мучительно жадно, скользя по чувствительной коже, и вновь опускался в низ живота, пока смелые пальцы проверяли «готовность» в горячей тесноте.       Через пару минут он проник внутрь неотвратимыми движениями, и Сниджер вздрогнул от наплыва новых ощущений, выгнулся, зацепился за его плечи, вцепился второй рукой в простыню и едва не закричал. Всё в нём отзывалось на эти ласки: напряжённое тело, раскрывающееся под натиском поцелуев и покусываний, и дрожащая глубина, принимающая его член в себя.       — Чёрт… Боуи…       — Всё хорошо?       — Да… просто чуть медленнее. Принять тебя сразу тяжело       Тихие стоны переплетались с дыханием, с шорохом простыней, со звуком пламени, треском и скрипом деревянного каркаса кровати. Все это был один ритм, один пульс на двоих. Сниджер дрожал. Влажный, обнажённый, беззащитный. Он чувствовал себя как в тёплой воде — растворённым, желанным.       — Мне с тобой… так хорошо, — прошептал он, прерываясь на вдохи.       — Ты… сводишь меня с ума, — прошептал Боуи, опуская ладонь к его члену, дабы удвоить то ощущение, что испытывал Снидж.       Их движения становились всё быстрее. Всё громче. Всё жарче. Сниджер напрягся, мышцы ритмично сжались, охваченный мощным взрывом блаженства, который прошиб всё тело, будто огненный шторм. Его руки впились в плечи Боуи, а губы сжались в беззвучном крике.       Боуи ответил мощным толчком, чувствуя, как горячее напряжение прорвалось и в нём. Кровать заскрипела ещё громче, будто сама дышала вместе с ними, разделяя их экстаз.       Когда они оба рухнули на простыню — вспотевшие, выдохшиеся. Лепестки на полу выглядели так, будто сами прошли сквозь бурю. Их руки нашли друг друга в темноте. И пальцы переплелись. И слова были больше не нужны.       Тишина навалилась медленно, как будто сама не хотела мешать. Свечи продолжали гореть, отбрасывая золотистые тени на потолок и стены. Воздух был насыщен ароматом кожи, клубники и очень личного — этого не расскажешь другим.              Сниджер лежал на груди Боуи, тихо дыша, боясь спугнуть тепло. Его пальцы лениво чертили круги на груди любимого, и на губах была не улыбка, а скорее облегчение. Он ждал — и наконец-то получил.       — Ты не жалеешь? — тихо спросил он, не поднимая головы.       — О чём? Что пришёл? Что люблю тебя? Что хотел так сильно, что чуть с ума не сошёл? Нет, не жалею.       Сниджер выдохнул — коротко, почти со смехом.       — Я просто... боялся. Что всё это — перебор. Что ты подумаешь, что я пытаюсь навязать.       — Эй. — Боуи взял его за подбородок и заставил посмотреть в глаза. — Это было идеально. Я вообще боялся больше тебя, но доверился и просто чувствовал. А это... бывает редко. Так что, если ты когда-нибудь снова захочешь перебор —на здоровье.       Они оба тихо рассмеялись.       — Я всё ещё краснею, — пробормотал Сниджер, прижимаясь щекой к его груди. — И ты слишком большой. Я до сих пор чувствую тебя внутри.       — А я чувствую, как ты сжимаешься каждый раз, когда вспоминаешь. — Боуи усмехнулся, снова целуя его в висок. — И мне это безумно нравится.       Сниджер снова улыбнулся. Потом притих. Долго молчал, перебирая пальцами пряди его волос.       — Я тебя люблю, — сказал он просто, без патетики. Словно говорил: "Я здесь".       — Я тебя тоже, так приятно это говорить)       Боуи подтянул одеяло, укутывая их обоих.       Тишина снова легла на плечи Боуи, но теперь она была мягкой, домашней. В ней не было боли.