Спорим на жизнь?

      Белые гвоздики. Ненавижу их, потому что они связаны с тобой. Ненавижу тебя, потому что ты сдался. Я не успел показать тебе, что мир имеет свет даже тогда, когда кажется, что его нет, пока сам не разочаровался в безысходности действительности. Следом за тобой.

***

      Знойное лето. Мы едем на электричке до твоей бабушки, которая радушно звала нас каждый год к себе. Нам около 10-ти лет, но уже тогда ты мечтал о том, чтобы у тебя была хоть и крохотная, но своя территория. Собственный кусочек мира. И ты был готов разделить его со мной. Мы вместе искали место, которое никому не нужно и не понадобится еще много лет. И деревня, где был дом стариков являлась идеальным местом. Там, где она заканчивалась начинался лес, в котором осенью собирают лесники грибы и ягоды. Летом он принадлежал только нам и любителям пойти в семейные походы.       После того, как твой дед достроил летнюю кухню осталось несколько десятков досок, которые мы втихую использовали в своих целях. Отыскав в лесу большое дерево с удачно расположенными ветками, мы единогласно решили: здесь и будет наша собственная территория. Я рисовал чертеж будущего домика на дереве, ты же собирал для него материалы. Совместными трудами в июле мы уже заносили туда одеяла, фонарики с батарейками и фрукты, что твоя бабушка любезно давала нам каждую прогулку. Пока мы носили вещи, ты едва не падал вниз с дерева, в очередной раз смеясь над этим. Что бы не произошло у тебя, хорошее или плохое, ты всегда воспринимал все с позитивом. И учил других видеть исключительно позитив. — Вик, как ты можешь так долго не улыбаться? Оглянись по сторонам, столько можно заметить, что про грусть или скуку тут же забудешь, — говорил ты мне, свесив ноги со входа, — Ты только глянь туда! Смотри-смотри! Видишь? Белка схватила что-то на земле, и скорее несет к себе в домик. — Прекрати называть меня Виком. Мне не нравится, — буркнул я, все еще наблюдая за белкой, которая спускалась уже 4-й раз. — А мне нравится. Виктор - звучит грубо, а вот Вик - как будто что-то воздушное. Ты кстати видел, как бабушка из соседнего дома на велосипеде гнала, будто в гонках участвует? Как бы это была не баба Нина, у которой огурцы на рынке украли. Она наверное вора увидела и мчит к нему, — смеялся ты, и мое недовольство тут же исчезло. — Жалко же её, — улыбался в противовес словам я, представляя бабу Нину размахивающую клюкой и одновременно крутящую педали, пока остальные непроданные овощи в корзине, закрепленной старой веревкой для подвязки помидоров, выпадают на дорогу. — Жалко вора, который познает гнев бабы Нины и получит клюкой по башке, — задыхался от смеха ты, поправляя меня.       Еще минут десять ты безостановочно смеялся, то приходя в себя, шумно вздыхая, то вновь начинал хохотать, вспоминая образ соседки. Когда ты наконец успокоился, в твою голову пришла новая идея: — Давай напишем здесь что-нибудь. Ты брал с собой фломастеры? — Нет, — я похлопал себя по карманам, — Есть только маркер, которым я рисовал чертеж. — Вот ты вырастешь и станешь домостроителем. — Архитектором. — Да не важно. Одна в поле ягода. Вот представь: станешь ты богатым и знаменитым, и построишь себе дом в 5 этажей. И он будет только твоим. Мне тоже построишь? — Конечно. В первую очередь. — Здорово, — ты расплылся в улыбке, — Как думаешь, мы придем сюда, когда станем взрослыми? — Уверен, что придем. — Обещаешь? Я тогда тоже обязательно приду сюда. Может, когда ты научишься строить большие дома, построишь мне дом здесь. Мне тут нравится больше, чем какое-либо место в городе. — Хорошо, — я снова улыбнулся и посмотрел на облака, пока ты забрал из моих рук маркер и написал на внутренней стенке домика:

За хмурой тучкой всегда есть улыбчивое солнце.

В.Л.

***

       Ты был одним из тех, кто являлся частью моего малого мира, и без тебя он разросся трещинами. Ты был частью моей черной души, был частью моего разорванного дробью сердца. Ты был тем, что у меня было. Почему я не видел, как тебе было плохо? Почему я не смог помочь?

***

      Нам повезло встретить друг друга в начальной школе. Повезло завести диалог, а после недолгого времени - стать друзьями. Мы каждый день встречались на перекрестке, а после шли рядом в школу, пока каждый из нас рассказывал о прожитых в разлуке днях. Мы сидели вместе за партой, хоть учителя всегда нас рассаживали порознь, но нам удавалось вновь возобновить бесконечные разговоры даже на расстоянии - перекидываясь бумажками с переписками. Годы шли, наш союз становился все крепче. Но однажды настала осень, которая кардинально поменяла нашу жизнь. Вы с семьей переехали в другой район, а после родители перевели тебя в другую школу, несмотря на твои просьбы остаться. Увы, но в жизни всегда происходят перемены. А люди должны подстраиваться под них. В конце концов, что нам мешало общаться на расстоянии, а на выходных встречаться в центре города на одном из бульваров? Ровным счётом ничего. Казалось, что мы всегда будем рядом. Да, казалось. Глупо было надеяться, что твоя общительная натура сможет обойтись без новых знакомств.       В один из вечеров ты предложил прогуляться, заверяя тем, что эта прогулка будет отличаться от других. Так и было. Уже смеркалось, а я только ехал в трамвае на встречу с тобой. Обычно мы всегда встречались намного раньше, поэтому я ждал, пытаясь предсказать, почему же этот день являлся особенным. Помимо времени. Честно признать, лучше бы я остался дома и притворился занятым или больным. Как только я дошел до обозначенной местом встречи набережной, я увидел тебя с твоим новым другом. А скорее подругой. — Знакомься, это Вик, мой лучший друг, — радостно представил меня ты этой девчонке. — Привет, я Алиса. Наслышана о тебе, — сдержано улыбнулась она, на что я едва заметно нахмурил брови.       Алиса. Если бы я знал, куда она приведет, то даже не пробовал подружиться с ней ради тебя. — Виктор, — отчеканил я, не сводя с новой знакомой глаз, — Обращайся ко мне так. — Не принимай близко к сердцу, он всегда такой угрюмый. Но думаю, в скором времени вы сможете найти общий язык, — успокаивал ты, пока мы медленно шли вдоль набережной. Я не понимал, чем она тебя зацепила? Вполне обычная для девятиклассницы, какими мы были сами, внешностью не выделялась, собственно как и умом. Разве что у тебя с ней были общие взгляды на жизнь, общие мечты. — Эх, ну как ты не понимаешь! — мечтательно вздохнул ты, когда я сидел у тебя в комнате и разглядывал кучу настольных игр, сложенных в одну большую стопку в углу, — Она такая чудесная. Тоже мечтает поступить в Москву, причем на менеджмент. Тоже мечтает доказать этому миру, что среди толпы людей есть личности, чье мнение может построить успешное будущее как для себя, так и остальных. Как думаешь, у меня есть шанс, чтобы стать для неё когда-нибудь больше, чем друг? — Она тебе нравится? — перевел я взгляд с коробок на тебя, мысленно отвечая на твой вопрос: "боюсь, шансов нет у неё". — Больше, чем тебе кажется, — ты же все по прежнему смотрел в потолок, лежа на своей кровати. — Тогда не сомневаюсь, что ты ей нравишься меньше, чем она тебе. Тем более, она бы не проводила с тобой так много времени и не смотрела бы так.       Я никогда не мог поделиться своими мыслями так, как расписывал даже незначительные происшествия ты. Но тем не менее, ты всегда меня понимал. — А как она смотрит? — наконец ты посмотрел на меня, ожидая продолжения слов. — Так, словно ждет от тебя тех слов, что ты давно хочешь ей сказать.       Я хотел, чтобы ты был счастлив несмотря на то, что возможно на фоне первой влюбленности ты мог забыть меня. Я был готов пожертвовать нашей дружбой, но в глубине души хотел обратного. Хотел, чтобы эта Алиса исчезла из твоей жизни, и никогда не существовала. Ненавижу себя за эти чувства, которым не могу дать определение, не могу дать причину.       Девятый класс подходил к концу, и вместо того, чтобы готовиться к ОГЭ ты гулял с ней, пока я просил тебя заниматься. Любовь любовью, но нужно было во время остановится. С горем пополам ты сдал экзамены, они остались позади, но не Алиса. Настал 10-й класс, и вместе с ним пришло то, чего я больше всего боялся. Ты начал забывать меня. Наше общение становилось более скудным, а от совместных встреч не осталось и следа. Я мирился с этим, прекрасно осознавая, что рано или поздно так должно было случиться. Я привык к этому еще много лет назад. Но сейчас было иначе. С тобой я прожил большую часть своей жизни, и она же соткана из тебя. Без нашего общения было тяжело, но я не пытался заводить новых знакомых. Почему-то общение утратило большую ценность в моей жизни.       Когда десятый класс был позади, мы так и не виделись еще три месяца. Это было первое лето без наших встреч. Не сказать, что я сидел дома все время. Вовсе нет. Ко мне впервые за столько лет прилетел тот друг с выставки из Москвы. Он был похожим на тебя, наверное поэтому я позволил себе попробовать подружиться с ним тогда. Он так же смешил меня, рассказывая о своей семье или вечеринках, которые устраивал ежемесячно. Но смеясь, я всегда представлял тебя вместе с нами.       Когда мы наконец-то встретились, ты был другим. Твои глаза перестали быть радостными, ты перестал шутить. И большую часть времени ты смотрел вдаль, думая о своем. Я видел, что с тобой что-то происходит, но думал, что это усталость, которая несмотря на наши барьеры и силы все равно доберется до каждого. На мои вопросы ты лишь отмахивался, говорил, что это пройдет и натягивал улыбку. Я же не верил ни одному твоему слову, но ты продолжал молчать.

      Во время весенних каникул мы увиделись в последний раз.

***

      Ты был солнцем, что навсегда погасло, оставив мир без тепла. Ты забрал с собой то, что поддерживало в других жизнь. Ты был для меня всем, а я не показывал, как ты важен для меня. Я не знал, что все так получится. Я так виноват перед тобой!...

***

      Холодная зима сменилась весной. Временем года, во время которого пробуждалась жизнь. Таял снег, достаточно рано расцветали ландыши, которые были внесены в красную книгу, но тем не менее появлялись на прилавках городского рынка. На деревьях размокали почки, почти готовые показать первые листья в этом году, но пока было рано. Конец марта. По ночам на улице по-прежнему стоял гололед, и лишь некоторые дни намекали на то, что началась весна. Для выпускников 9-х и 11-х классов она не являлась началом жизни, а уж скорее началом страданий и ежедневного стресса до бессонных ночей. Для тех, кто сдавал экзамены впервые этот период самый тревожный, в силу неизвестности. Для нас же, одиннадцатиклассников, они хоть и были знакомы, но серьезность самого процесса увеличивалась десятикратно.       Но перед началом ада давался недельный глоток воздуха, который самые отбитые тратили на подготовку. Одним из таких был я. Все равно заняться было нечем, и повторение материала было своеобразной формой катарсиса. Иногда я в одиночку прогуливался по округе, рассматривая пробивающуюся мокрую землю под снегом. Иногда я гулял со своей первой и последней девушкой, за что был благодарен ей. Только она скрашивала мои будни. Однажды я получил такое забытое предложение пройтись. Ты благополучно написал мне адрес и время, и когда я увидел тебя - не узнал. Глубокие синяки под глазами, пустые глаза. Казалось, что даже твои золотые волосы перестали светиться на приветливом весеннем солнце. — Что у тебя происходит? — взволновано спросил я, рассматривая твое бледное лицо.       Ты лишь опустил глаза и натянул улыбку. Такую родную, до боли приятную, что мне захотелось кричать от отчаяния. Ты медленно умирал. Уже тогда. — Вик... — задумчиво протянул ты, — Всегда беспокоился обо мне, а я совсем о тебе позабыл. Я такой мудак, Вик. — Прекрати. Объясни мне, что с тобой. Я устал теряться в догадках. — Уже поздно что-либо объяснять. Мне кажется, что уже ничего нельзя вернуть. Здесь такая пустота, — ты положил руку себе на грудь, — Мне так плохо.       Ты промолчал, а после сообщил то, после чего что-то бесповоротно поломалось во мне. — Бабушка умерла. Пять месяцев назад, — твой голос дрогнул, но глаза оставались пустыми. — Мне жаль. Я завтра навещу её. Принесу ей розовые лилии.       Твоя бабушка была для меня таким же родным человеком, как ты сам. Вы были моими самыми близкими людьми. А я не успел попрощаться ни с кем. — О, ты помнишь, — уголки твоих губ дрогнули, — После этого ушла Алиса, объяснив это тем, что ей тяжело смотреть на меня. Сука, — ты закрыл лицо руками, вздохнув.       Я хотел тебя поддержать. Внутри я чувствовал все то, что испытывал ты тогда, но я не мог ничего придумать, что могло бы помочь. Людей не вернуть, как бы ты не просишь. Но кому помогут такие слова? Да никому. Я аккуратно приобнял тебя за плечи, стараясь забрать ту боль, которая росла в тебе всё это время. Я чувствовал, как тяжело ты дышишь, пытаясь удержать слезы скорби и предательства. Чувствовал частые удары твоего сердца. Мы пробыли в сквере еще несколько часов. Я пытался отвлечь тебя разговорами о старых забавных ситуациях, спрашивал, какой дом тебе хотелось бы иметь. Я надеялся, что тебе это поможет. Но я лишь разрывал раны, которые только начали зарастать.       Проходили дни. Ты перестал отвечать на мои сообщения, не отвечал на звонки. Я боялся представить, как ты находишься в своей темной комнате один, наедине со своими мыслями, что терзали не хуже воспоминаний. Боялся представить твои чувства в этот момент. В один из таких занудных вечеров я получил от тебя звонок. Я секунд пять смотрел на экран, и не мог поверить в наименование контакта. С легким волнением я провел по экрану и вслушивался в каждый шорох и вздох. Мое сердце пропустило удар, а после и вовсе будто перестало биться. Отмерла вторая часть моей души. — Вить, здравствуй, — женский голос тихо пробормотал мое имя, — Это мама Л... — она назвала твое имя. — Здравствуйте. Я Вас узнал. Что-то случилось?       По ту сторону вздохнули и неспешно ответили, будто пытаясь собраться с мыслями. Каждая секунда тишины пугала меня. Почему мне позвонила твоя мама, а не ты сам. — Вить... Его больше нет...

***

      Временами я вижу тебя во сне, вижу, как ты снова улыбаешься. Мы снова сидим в парке до его закрытия, смеемся над глупыми взрослыми. Ты рассказываешь новую историю, но снова не заканчиваешь, утопая в хохоте до боли в животе. Снова делаешь журавликов из разноцветной бумаги, стараясь поднять мне настроение. А я бережно хранил каждого из них. Когда наступает утро, я хочу позвонить тебе, спросить как у тебя дела, спросить о Блэке, которого я подарил тебе на твое восемнадцатилетие. Но тебя нет. Ты навсегда остался молодым, сидящем в том парке. Я больше никогда не услышу твой смех, не увижу твоих глаз, не поговорю с тобой. Я каждый день слушаю твои голосовые сообщения, боясь забыть твой голос. Каждый день слушаю наши совместные видео, боясь забыть твой смех. Боясь, что вместо твоего живого лица в моей памяти останется лишь чужое, безжизненное с неестественным белым оттенком.

Прости меня.