Раб госпожи

Эрик просыпался с трудом. Веки казались свинцовыми, а разум молил о тишине и покое. Разлепив их с неимоверным усилием, он несколько минут не мог понять, где находится. Предметы вокруг расплывались, отказываясь фокусироваться. - Ты проснулся?! – знакомый голос прорвался сквозь туман сознания. Вспыхнувшие воспоминания вызвали дрожь. Эрик судорожно прижал одеяло к себе, словно пытаясь укрыться за ним от надвигающейся угрозы. Малейшее движение отозвалось острой болью во всем теле, особенно внизу, и он зашипел. - Не двигайся. Врач велел тебе соблюдать постельный режим», – снова услышал он. Когда зрение наконец сфокусировалось, Эрик увидел женщину, сидящую в кресле с книгой. - Пожалуйста, не трогайте меня. Я сделаю все, что вы скажете, только больше не причиняйте мне боль, – взмолился он, чувствуя себя рабом. - Успокойся. Тебя никто не тронет. По крайней мере, пока, – ответила молодая женщина с легкой улыбкой. Она подошла к нему и коснулась лба ладонью. - Температура спала. Это хорошо. Ты меня напугал. Знаешь, сколько дней ты был без сознания? Эрик смотрел на нее расширенными от ужаса глазами. - Сколько? - прошептал он пересохшими губами. Катарина отвернулась к прикроватной тумбочке и налила в стакан воды из графина. - Три дня. Три долгих дня. Я уж думала, ты не очнешься. Она протянула ему стакан. - Пей. Тебе нужно восстановить силы. Юноша с опаской взял стакан дрожащими руками. Вода показалась ему нектаром. Каждый глоток отзывался благодарностью в иссохшем горле. Он жадно выпил все до дна, не отрывая взгляда от своей мучительницы. - Что вы собираетесь со мной делать? – спросил раб. - Пока ничего, доктор запретил тебя трогать, – улыбаясь, ответила госпожа. - Все верно, – раздался мужской голос. Катарина обернулась. В дверях стоял доктор Рейнольдс. - Доброе утро! Вы как всегда вовремя», – сказала молодая женщина, отходя от кровати. - Вижу, мой пациент пришел в себя, – проговорил доктор, заходя в комнату. Он поставил чемоданчик на тумбочку. - Как ты себя чувствуешь? - Ему лучше, – ответила Катарина за Эрика, садясь в кресло. - Я рад это слышать. Но хочу услышать ответ от своего пациента, – с сарказмом добавил Рейнольдс. - Итак, как ты себя чувствуешь? - Хорошо, – охрипшим голосом ответил юноша. - Давай я тебя осмотрю, и мы решим, как продолжить лечение, – сказал доктор, открывая чемоданчик. Он заметил испуганные глаза Эрика. - Чего застыл? Не бойся, я не причиню тебе боли, – успокаивающе проговорил Рейнольдс. Юноша повернул голову к госпоже, которая продолжала наблюдать за ними из кресла. — Думаю, наш друг тебя боится, — серьёзно сказал доктор. — Так и должно быть. Он должен бояться свою госпожу, — твёрдо ответила Катарина. — Приступайте к осмотру. — Может, ты всё-таки выйдешь? Не будем смущать юношу, — настаивал Рейнольдс. — Думаете, за время, что он в моём доме, я чего-то не успела разглядеть? К тому же, эти три дня я ухаживала за ним, — недовольно возразила госпожа. — Но тогда Эрик был без сознания, а сейчас он… — Да, поняла я тебя. Хорошо, я выйду. Но если узнаю, что ты что-то задумал… — почти прорычав, перебила госпожа. — Позови, когда закончишь, — добавила Катарина и вышла из комнаты. Рейнольдс, проводив взглядом удаляющуюся фигуру госпожи, повернулся к юноше. Его лицо смягчилось. - Не обращайте внимания на нее, Эрик. Она… бывает резка, – сказал он, пытаясь подобрать слова. Юноша, все еще напряженный, лишь кивнул, не поднимая глаз. Доктор осторожно прикоснулся к его лбу. - Жар спал, это хорошо. Но есть и другие вещи, которые нужно проверить. Он начал задавать вопросы, стараясь говорить, как можно спокойнее, но чувствовал, как взгляд юношу время от времени мечется к двери, словно ожидая возвращения Катарины. - Она действительно тебя так пугает? – спросил доктор Рейнольдс, и в его голосе прозвучала искренняя забота. Раб, после долгой паузы, тихо прошептал: - Я… я не знаю, что она сделает. - Сейчас она тебе не причинит вреда. Она осознает, что в этот раз зашла слишком далеко, – мужчина старался говорить, как можно спокойнее. - Помогите мне, умоляю! Эта сумасшедшая держит меня здесь против моей воли! – взволнованно прошептал Эрик, хватая доктора за руку. - Не стоит так говорить о Катарине, – спокойно произнес Рейнольдс, отстраняя руку юноши. - А как мне ее называть? Вы знаете, что она делает со мной здесь? Об этом не то что говорить – невозможно даже вспоминать! Она сказала, что ее прошлая "игрушка" умерла от ласк ее пса! – закричал Эрик, хотя голос его был осипшим. - Я знаю, чем занимается Катарина и кто вы для нее. Но я ничем не могу тебе помочь. Моя единственная помощь – залатать твои раны… - Чтобы она снова могла меня мучить? Лучше смерть, чем вновь пережить то, что она со мной творила! – перебил доктора Эрик, называя себя "рабом". - Давай закончим этот разговор. Я ничем тебе не помогу. Катарина скоро вернется, а я еще не закончил осмотр, – продолжал настаивать доктор Рейнольдс. - Хорошо. Но если я умру от ее издевательств, моя смерть будет на вашей совести, – прошептал Эрик, переворачиваясь на живот, как велел доктор. - Я понимаю твои страхи, Эрик. Но моя задача – сохранить тебе жизнь, а не подвергать ее риску, вступая в конфликт с Катариной. Она – сила, с которой приходится считаться, и я не тот, кто может ей противостоять. Твои раны – это то, что я могу исправить. Остальное... остальное вне моей компетенции. Рейнольдс говорил ровно, без тени сомнения в голосе, но в его глазах мелькнула тень чего-то похожего на сожаление. Юноша застонал, когда доктор начал обрабатывать очередную рану. Боль была тупой, но настойчивой, напоминая о том, что его ждет. Он закрыл глаза, пытаясь отгородиться от реальности, но образы Катарины, ее холодный взгляд и шепот обещаний, проникали сквозь любые барьеры. - Ты думаешь, я не знаю, что она с тобой делает? – голос Рейнольдса стал чуть тише, но не менее твердым. - Я видел следы. Я зашивал тебя. Но я также знаю, что Катарина не терпит неповиновения. И если я сейчас попытаюсь тебя вытащить, она найдет способ сделать твою участь еще более невыносимой. А может быть, и вовсе закончит начатое. Эрик дернулся. - Значит, вы просто смирились? Вы, доктор, который должен спасать жизни, просто наблюдаете, как меня ломают? - Я делаю то, что могу, Эрик. Я даю тебе шанс выжить. А что ты будешь делать с этим шансом, когда Катарина вернется... это уже тебе решать. Я могу лишь надеяться, что ты найдешь в себе силы. Или что она, как ты сам сказал, действительно осознает, что зашла слишком далеко. Хотя я в это слабо верю. Рейнольдс закончил перевязку и отступил на шаг, его взгляд скользнул к двери. — Как дела у моего Эрика? — спросила Катарина, входя в комнату. — Ему лучше. Раны заживают хорошо, воспаления нет. Но я бы рекомендовал пока не беспокоить его до полного восстановления, — ответил доктор, снимая перчатки. — Хорошо, хорошо. Помню ваши рекомендации. Не буду его трогать, — улыбнувшись, сказала госпожа, подходя к юноше и убирая прядь волос с его лица. — Думаю, волосы отросли, их нужно подстричь. — Эрику лучше оставаться в постели, раны от разрывов еще не затянулись. Думаю, ему будет полезно обтирание тела. — Хорошо, я сделаю это, — с улыбкой согласилась Катарина. — Может, это сделает кто-то из прислуги? — предложил доктор, складывая инструменты. — Зачем? Я и так неплохо справлялась эти дни. Сейчас прикажу принести таз с теплой водой. Молодая женщина вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой. — Она правда все эти дни ухаживала за мной? — недоверчиво спросил Эрик. — Да, так и есть. Я меняла капельницы, ставила уколы, обтирала тебя, чтобы сбить температуру, обрабатывала раны. В общем, была твоей сиделкой, — ответила Катарина, возвращаясь в комнату. Эрик слушал, не веря своим ушам. — Давай я сначала оботру твою спину, а потом ты перевернешься, и мы займемся грудью и животом. А потом тебе принесут бульон. Думаю, ты голоден. — На сегодня все. Приеду через пару дней проверить Эрика. Проводишь меня, Катарина, — сказал доктор, заметив, как юноша вздрогнул от страха. — Конечно, как я могу вам отказать, — ответила госпожа. — Я сейчас вернусь. Никуда не уходи.