Ее жестокая империя

Ева

      Я ловлю свое отражение в зеркале, когда закрепляю последнюю заколку в волосах. Каждая прядь лежит точно на своем месте. Мой черный шелковый костюм облегает меня, как жидкая тень, а мои туфли на шпильках — семь дюймов чистого устрашения — блестят под освещением люкса. Идеально. Смертельно. Неприступно.       — «Это ошибка».       Голос Леона прорывается сквозь мою сосредоточенность. Он стоит в дверях, скрестив руки на массивной груди, с тем неодобрительным выражением лица, которое я уже успела возненавидеть. И он не говорит по-русски, на общепринятом языке Консорциума.       Он говорит на нашем родном диалекте, на том, на котором говорят дома. Это значит, что он серьезно настроен отговорить меня — он обращается не к главе Консорциума.       Он обращается лично ко мне.       — «Гатто — это плохие новости, — продолжает он, размеренным, но настойчивым тоном. — Неуравновешенные. Мелочные. И они не могут позволить себе твой товар».       Я одним плавным отработанным движением провожу красной помадой по губам и ничего не отвечаю.       — «Ева. Ты выше этого».       Теперь я разворачиваюсь. Медленно. Взгляд, которым я его одариваю, мог бы заморозить Средиземное море.       — «Я здесь не для того, чтобы быть выше. Я здесь, чтобы побеждать». — Леон снова открывает рот, однако я пресекаю любую банальность, которую он собирался произнести. — «Следи за своим ртом».       Он больше ничего не говорит. Просто открывает передо мной дверь, и я проскальзываю мимо него в коридор.       Последовавшая тишина — именно то, чего я хотела.       Казино Гатто придает «Золотым пескам» изысканный вид. Я даже не запомнила названия, настолько меня поразила безвкусица всего. Красные бархатные портьеры свисают, словно занавеси из засохшей крови, вокруг позолоченной мебели, а женщины, развалившиеся за игровыми столами и открыто протягивающие дополнительные фишки, выглядят так, словно их заказали из того же каталога, что и декор.       Безвкусно. Вычурно.       Именно этого я и ожидала.       И начинаю сомневаться.       Я вхожу, Леон прикрывает меня справа, еще двое моих людей создают стену молчаливой угрозы позади нас, а Марков, обливаясь потом, спешит рядом со мной. Люди Гатто сопровождают нас через лабиринт игровых автоматов в частный лаундж, где в ведерке со льдом ждет шампанское. Но я знаю, что не стоит пить ничего из предложенного.       Сам босс Гатто выходит из-за барной стойки, обитой кожей, и широко разводит руки, словно мы давно не виделись. Мы никогда и не встречались, хотя он приветствует меня, как старого друга.       — «Ева Новак! Самая опасная женщина в этой комнате». — Он делает паузу, ухмыляется, будто только что рассказал шутку. — «Ох, полагаю, в наши дни нужно быть политкорректным, да? —Самая опасная персона».       Я не улыбаюсь в ответ.       — «Это могло бы прозвучать лестно где-то в другом месте».       Его смех слишком громкий, слишком натужный. Позади него его лейтенанты неловко переминаются с ноги на ногу.       Мы садимся. Он наливает себе шампанское и нарочито предлагает его мне. Я отказываюсь, покачав головой, однако он все равно наливает бокал, который я игнорирую. Мужчина начинает говорить о цифрах — объемах поставок, территориях, марже прибыли — впрочем, через несколько минут становится ясно, что он не может позволить себе то, что я продаю.       — «Мистер Гатто», — прерываю я, и мой голос звучит так резко, что может резать стекло. — «Вы тратите мое время впустую. У вас нет капитала для этого разговора».       Его лицо краснеет.       — «Постойте-ка…»       — «Если только», — добавляю, и он тут же замолкает. Я почти улыбаюсь. Он чересчур облегчает мне задачу.       — «Если только?» — подталкивает он.       — «Если только вы не согласитесь восполнить недостаток, оказав мне услугу».       — «Оказать услугу такой красивой женщине, как вы? Мадам, я сделаю все, что вы попросите». — Он похотливо ухмыляется, но я пропускаю это мимо ушей, хотя могу поклясться, что слышу, как Леон рычит недалеко от меня.       Вместо этого излагаю свои пожелания.       — «Я хочу, чтобы вы расширили свою территорию, мистер Гатто. Хочу, чтобы вы сделали все необходимое, чтобы отобрать власть в Вегасе у Коломбо».       Может, Гатто и не стоят моего внимания, но они идеально подходят для того, что я задумала. Если они готовы выступить против семьи Коломбо напрямую, я предоставлю им оружие со значительной скидкой. Не по ценам распродажи, как они изначально хотели, тем не менее, достаточно сниженными, чтобы эта война была прибыльной для них и разорительной для Бри. Гатто смогут проливать кровь в поединке с Коломбо, а я буду сидеть, сложа руки, и наблюдать.       Когда дым рассеется, Бри либо будет мертва, либо настолько отчаявшейся, что без вопросов заплатит мне полную цену. А если Гатто окажутся достаточно полезными, и выживут, возможно, они добьются долгосрочного соглашения с Консорциумом. Маловероятно, естественно, хотя, полагаю, они могут помечтать. И это действительно элегантно — использовать амбиции одной Семьи, чтобы сокрушить высокомерие другой.       Гатто слишком охотно соглашается.       — «Отлично», — заключаю я, когда мы приходим к соглашению. — «Мой финансовый менеджер, Марков, пришлет документы. А теперь мы закончили». — Начинаю вставать, но он наклоняется вперед — новое соглашение придает ему смелости.       — «У меня есть кое-что еще, что может вас заинтересовать», — вкрадчиво произносит он. — «Вы производите впечатление женщины, которая ценит… эксклюзивные предложения. Как насчет небольшого ‘подсластителя’ сверху — в знак благодарности за ваше понимание?»       Все мои инстинкты кричат об опасности, но любопытство — это слабость, которую я так и не смогла побороть до конца.       — «Какого рода этот ваш ‘подсластитель’?»       Улыбка Гатто становится шире. Он указывает на боковую дверь, занавешенную той же отвратительной красной бархатной тканью.       — «Пройдемте, сами увидите».       В тот момент, когда я переступаю через эти занавески, по моей коже бегут мурашки.       Комната забита мужчинами, расположившимися за маленькими столиками; разговоры и смех наполняют помещение. Освещение приглушенное, театральное, призванное скрыть позор в тенях.       На другом конце находится небольшая сцена, залитая светом.       Мой желудок сжимается, когда я осознаю, что вижу. Женщину выводят, как скот, босую и дрожащую. Затем еще одну и еще; на лицах у всех одно и то же выражение безысходной покорности. Каждая одета в коктейльное платье, как будто это какой-то конкурс красоты.       Но это не конкурс. Нисколько.       Я делаю шаг назад, но прежде чем успеваю развернуться, замечаю, как последнюю женщину выталкивают на сцену кто-то из-за кулис.       Рыжевато-русые волосы блестят на свету, как сахарная вата. Голубые глаза широко раскрыты от ужаса, который она отчаянно пытается скрыть. Губы сжаты, что можно подумать, она сдерживает крик.       На ней дешевое, слишком короткое и обтягивающее фигуру платье, которое заставило бы засмотреться даже праведника.       Я застываю в полной неподвижности. Не двигаюсь. Не дышу.       Это та женщина, с которой я виделась вчера в баре. Та, что заставила меня забыть на мгновение, что мир полон разочарований.       Какого черта она здесь делает? Это какая-то подстава?       Один из мужчин в зале отпускает громкую шутку о том, что он «приручит ее».       Что-то обрывается внутри меня.       Резко поворачиваюсь к Гатто.       — «Если ты думаешь, что я интересуюсь торговлей людьми, то ты, блядь, совсем спятил».       Он выглядит озадаченным, будто я только что раскритиковала его выбор закусок.       — «Эй, ну, не стоит так все переворачивать. Они подписывают контракты. Все совершеннолетние и дают согласие. Все законно…»       — «Не оскорбляй мой интеллект». — Я уже проталкиваюсь обратно за красную занавеску, Леон следует за мной по пятам. — «Никакой сделки не будет».       Гатто бросается за мной, его голос наполняется паникой.       — «Постойте, мы можем что-нибудь придумать. Возможно, мы неудачно начали…»       Леон останавливает его одним движением руки.       — «Отойдите», — спокойно говорит он. — «Мисс Новак уходит».       Мои люди образуют вокруг меня защитную стену, пока я стремительно прохожу через казино к выходу.       Но в холле, с его холодным мрамором и мерцающими огнями, с далеким эхом игровых автоматов в ушах, я останавливаюсь.       Леон, шедший позади, тут же замечает это.       — «Мисс Новак?»       Я не отвечаю. Не могу ответить.       Она не сломалась. Вот о чем я продолжаю думать. В этом свете прожекторов, когда эти звери облизывались, она просто стояла с поднятым подбородком, голубые глаза сверкали.       И она точно не улыбалась. Даже той фальшивой улыбкой с прошлого вечера, которая сменилась настоящей, от которой ее глаза искрились, когда я флиртовала с ней.       Что она там забыла?       Отвращение, которое я почувствовала на этом аукционе, сдвигается, превращаясь во что-то более опасное. Не потому, что я увидела, а потому, что не могу перестать видеть ее. Эти рыжевато-золотые волосы. Эти вызывающие глаза. Абсолютная неправильность того, что я застала ее в этом месте.       Нет. Это вероятно подстроенный ход. Мужчина в баре вчера — он, должно быть, видел, как я флиртовала, вот и все. Они подумали, что смогут купить мое расположение, предложив мне девушку.       Леон что-то бормочет остальным охранникам о том, чтобы осмотреть помещение. Они почтительно ждут, пока я размышляю, однако мой пульс не замедляется.       А что, если это не подстроено? Что, если эта миленькая официантка вот-вот будет «куплена» одним из ужасных мужиков, толпящихся в этой комнате?       Она должна быть очень отчаявшейся или очень наивной.       Или подставной.       Но, Боже мой, если это ловушка, то это самая убедительная из всех, которую я когда-либо видела. Я узнаю приманку, когда увижу ее. И эта девушка ни на секунду не вызвала у меня подозрений…       Я не позволю Гатто дать понять, что принимаю человеческую валюту. И уж точно не могу купить человека, как скот. Не буду. Я совершала кошмарные поступки в своей жизни, но никогда не переступала эту черту.       Хотя… так ли это отличается от моих обычных договоренностей? Я постоянно плачу женщинам за их компанию. За их компанию, их тела, их молчание. За то, чтобы они уходили, когда я закончу с ними. Так чище. Безопаснее.       Я не могу проявить слабость перед Гатто. Не могу вернуться в тот аукционный зал.       И уж точно не могу позволить кому-либо увидеть, что блондинка-официантка с испуганными глазами задела меня за живое.       — «Вызови машину», — приказываю я Леону.       Но когда мы продолжаем наш путь к выходу, и кричащие огни казино остаются позади, я не могу отделаться от образа ее, стоящей в лучах прожектора. Одной. Испуганной. Храброй.       И что вскоре она будет принадлежать кому-то другому.