Такой же

Недели текли, словно густой, тягучий мёд, наполняя пространство квартиры Лу Сяня снова новыми, незнакомыми прежде вибрациями. Цитадель, казалось, затаила дыхание, наблюдая за тихой метаморфозой, происходившей в сердце её генерала. Шэн Юэ расцветал. Его движения, некогда выверенные до механической точности, обрели мягкую, почти танцующую плавность. Он мог подолгу стоять у окна, и в его застывшей позе читалось не пустое ожидание, а глубокая задумчивость. Кончик его пальца бессознательно выводил на пыльной поверхности стола замысловатые спирали — физическое воплощение запутанных лабиринтов его мыслей. А на его лице, этом белом, немом полотне, теперь проступали лёгкие, словно акварельные, мазки эмоций: тень лёгкого недоумения, когда логика бессильно спотыкалась о парадокс чувства, или едва заметное, но оттого бесценное потепление в уголках губ, когда в комнату входил Лу Сянь. Шэн Юэ стал исследователем собственной души. Он дегустировал чаи, закрывая глаза, чтобы различить оттенки между «терпким» и «горьковатым», между «нейтральным» и «приятным». Однажды он погрузился в музыку, слушая её по радио, и его тело само, помимо воли, откликнулось на ритм — палец начал отбивать такт по колену, а где-то глубоко внутри зародился странный, тёплый комок, который он с некоторым удивлением идентифицировал как «предвкушение». Его вопросы к Лу Сяню изменились. Теперь они касались не только тактики или устройства мира, а копали глубже, в самую суть: «Ты чего-нибудь боишься?», «Что значит скучать по кому-то?», «Как можно радоваться, когда тебе грустно?», «Тебя веселят шутки Цзян Е?». И Лу Сянь видел. Видел всё. И в нём самом произошёл тихий, но тотальный переворот. Ядовитая игла сомнения — «А что, если он такой же?» — та, что отравляла его с момента бойни в метро, наконец истлела и рассыпалась в прах. Он больше не видел в Шэн Юэ скрытую угрозу, замаскированную под человека. Перед ним теперь было нечто иное — хрупкий, пробуждающийся разум, отягощённый даром, который был и благословением, и проклятием. Лу Сянь пришёл к простому, почти фаталистическому выводу: Шэн Юэ не был ни ошибкой природы, ни оружием «Роя». Он был... ответом. Своего рода эволюционным компенсаторным механизмом. В мире, где угроза эволюционировала, сама жизнь — или нечто, стоящее за ней, — породила живой детектор для её распознавания. Шэн Юэ с его сверхчувственным восприятием, способный слышать механический шёпот паразитов и чувствовать фальшь в самых безупречных масках, был антителом, созданным для борьбы с чумой. Эта мысль приносила странное, горькое успокоение. Она снимала с плеч Лу Сяня груз параноидальной бдительности и заменяла его чувством... предначертанности. Его роль заключалась не в том, чтобы держать этот живой ключ на прицеле, а в том, чтобы оберегать и направлять его. Защищать единственную надежду, способную однажды отпереть дверь к победе. Он смотрел, как Шэн Юэ, нахмурившись, пытается расшифровать неуклюжий юмор сержанта Цзяна, и в его груди не было страха. Лишь тихая, неколебимая уверенность. Этот странный, не от мира сего юноша был, возможно, самой человечной их надеждой. И Лу Сянь, наконец, позволил себе в это поверить всем существом. Подготовка к новой экспедиции поглощала всё, как ненасытный зверь. Чертежи укреплённых броневиков, списки снаряжения, отчёты разведки — рабочий стол генерала утопал в них. Лу Сянь проводил часы в командном центре, его голос, звучавший с очевидной усталостью, выверял каждый шаг будущей операции в подземных лабиринтах и на выжженной пустоши. Именно в один из таких вечеров, в гробовой тишине кабинета, зазвонил отдельный канал. На экране сразу показалось имя: Вэй Цзинь. Лу Сянь сжал челюсть, ощущая, как по спине пробегает ледяная мурашка, прежде чем принять вызов. — Генерал, — его голос был ровной, лишённой колебаний сталью. — Лу Сянь, — голос Вэй Цзиня был тяжёлым и гладким, как отполированная гробовая плита. — Отчёт получен. Всё идёт по графику. Но есть вопрос, требующий немедленного решения. Лу Сянь почувствовал, как в животе сжимается холодный, тяжёлый узел. Он знал. — Я слушаю. — Ваш... подопечный. Альбинос. Шэн Юэ, — Вэй Цзинь выдохнул имя, как констатацию тактической единицы. — Будет включён в оперативную группу. Воздух в кабинете застыл, стал густым и непрозрачным. Лу Сянь медленно выпрямился во весь рост, его пальцы впились в край стола с такой силой, что дерево затрещало. — Это исключено, — его голос прозвучал резко, рубящим ударом. — Он гражданский. Необученный. Его присутствие — смертельный риск для него и обуза для группы. — Вы недооцениваете ресурс, генерал, — парировал Вэй Цзинь, и в его ровном тоне сквозила опасная, непоколебимая уверенность. — Согласно докладу, именно его сенсорные способности предотвратили катастрофу. «Рой» эволюционировал. Наши сканеры слепы. Не всегда будет возможность оперативно взять анализ крови. Его восприятие — единственный работающий детектор. Его присутствие — не прихоть. Это стратегическая необходимость. — Он не инструмент! Он... — Он что, генерал Лу? — Вэй Цзинь вклинился мягко, и эта мягкость была страшнее любого крика. — Ценный гражданин? Хрупкий цветок? Или нечто большее, о чём вы умалчиваете перед Советом? Тишина в линии повисла густая, давящая. Лу Сянь понимал — это был ультиматум. Отказ равен саботажу. И самое чудовищное заключалось в том, что Вэй Цзинь... был прав. Мысль о том, чтобы снова вести Шэн Юэ в ад, вызывала у него физическую тошноту. Но мысль отправиться туда без его «слуха», вслепую, была в тысячу раз страшнее. Они шли охотиться на призраков, и только Шэн Юэ мог их видеть. Лу Сянь с силой выдохнул, закрыв глаза, принимая поражение. — ...Понимаю, — проскрежетал он сквозь зубы, и в этом слове был вкус пепла. — Его присутствие признано необходимым. — Рад, что мы поняли друг друга, — в голосе Вэй Цзиня вновь появилось ледяное удовлетворение. — Обеспечьте его подготовку. Конец связи. Линия отключилась. Лу Сянь сидел в оглушительной тишине, глядя в потухший экран. Он только что собственными руками согласился подставить под удар Шэн Юэ, которого до этого так прятал. Ради миссии. Ради Цитадели. Он поднял голову и посмотрел на дверь. Нечего здесь было размусоливать. С тяжелым вздохом, в котором смешались усталость старых ран и решимость идти до конца, он отодвинул планшет и поднялся. Отчёты могли подождать. Стоило поговорить с Шэн Юэ об этом сейчас. Он нашёл Шэн Юэ в гостиной. Тот сидел на полу, прислонившись к дивану, его пальцы с благоговением перелистывали страницы книги о древней архитектуре, а взгляд был полон тихого изумления перед хрупкой красотой исчезнувшего мира. — Шэн Юэ, — позвал Лу Сянь, и его голос прозвучал сдержанно-сурово. Серые глаза тут же поднялись на него, мгновенно переключив фокус с прошлого на настоящее. — Да? Лу Сянь подошёл и сел напротив, его поза была прямой, но в глазах читалась непривычная неловкость. Он смотрел не на Шэн Юэ, а куда-то мимо, подбирая слова. — После того происшествия в метро, — начал он, твёрдо выговаривая каждое слово, — Совет принял решение. Мы не можем оставить эту угрозу без ответа. Идёт подготовка к новой экспедиции. Более масштабной и... опасной. Он сделал паузу, давая информации усвоиться. Шэн Юэ слушал с полным вниманием, его лицо оставалось спокойным. — Цель, на этот раз, не найти выживших, а понять, как «Рой» эволюционировал. Найти образцы, данные. То, что поможет нам бороться. И затем Лу Сянь произнёс самое трудное, как ему казалось, глядя ему прямо в глаза Шэн Юэ, не позволяя себе отвести взгляд. — И... тебе предстоит быть частью этой операции. Твои способности... твой слух... они признаны стратегически необходимыми. Ты поедешь с нами. Генерал замер, ожидая реакции, хоть тени протеста, вопроса, страха. Лу Сянь все ещё отчётливо помнил как напуганно и потерянно выглядел Шэн Юэ тогда, в метро, когда началась битва. Отчего то он совершенно не хотел видеть это выражение на чужом лице снова. Но, на удивление, Шэн Юэ лишь медленно кивнул, как если бы ему сообщили о плановой проверке оборудования. В его ясных глазах не вспыхнуло ни искры беспокойства. Напротив, в них читалось лишь понимание и... принятие. — Хорошо, — сказал он своим ровным, чистым голосом. — Мое участие увеличивает шансы на успех миссии и выживание группы. Я не против. Его спокойствие было обескураживающим. Шэн Юэ не видел в этом приговора или непомерной жертвы. Он видел логичную необходимость. Фактор, повышающий эффективность системы. И только тогда, когда основной, деловой частью разговора было покончено, Лу Сянь перешёл к следующему, личному и куда более сложному этапу. — Нам нужно заняться твоим обучением. Особым, — Лу Сянь подошёл ближе, отсекая всё лишнее. — Предстоит сложная операция. И тебе нужно быть готовым. Придётся многому научиться. Шэн Юэ внимательно выслушал, его голова склонилась набок. — Значит ли это, — спросил он без тени тревоги, но с лёгким, новым оттенком в голосе, — что мы будем проводить больше времени вместе? Вопрос, простой и обнажающий, заставил Лу Сяня замереть. Он смотрел на это чистое, лишённое подтекста лицо и понимал: для Шэн Юэ уравнение было примитивно и прекрасно. Больше обучения = больше времени с Лу Сянем. Он задумался, и простая истина этого уравнения вдруг показалась ему якорем в бушующем море долга. — Да, — ответил он, и его собственный голос невольно смягчился. — Так и будет. На лице Шэн Юэ расцвела улыбка — ясная, безоблачная, как первый луч после долгой ночи. В ней не было ликования по поводу опасности, лишь глубокая, безмолвная радость от самого факта. — Тогда я буду делать всё необходимое, чтобы быть полезным. — сказал он с абсолютной, кристальной уверенностью. Лу Сянь смотрел на него, и тяжкий груз от разговора с Вэй Цзинем чуть отступил, сменившись чем-то тёплым, щемящим и беззащитным. Он вёл этого юношу на войну, а тот радовался, что они будут рядом. В этом был горький, извращённый и бесконечно трогательный смысл. — Хорошо, — кивнул Лу Сянь, и в этом слове был и приказ, и обет. — Начнём завтра. На следующее утро они пересекли невидимую границу, въехав в военный квартал. Всего двадцать минут пути на джипе и они попали в иной мир. Если Цитадель дышала шумной, сложной жизнью, то здесь царил стерильный, выверенный до нанометра порядок механизма. Воздух был другим — густым от запаха оружейной смазки, раскалённого металла и едкого озона от генераторов. Звуки были иными: не гул толпы, а ритмичная, вбивающаяся в подкорку дробь сапог по бетону, отрывистые, как выстрелы, команды, и приглушённый, но неумолимый гул со стрельбища. Лу Сянь вёл его неспешно, его собственная осанка стала ещё твёрже, прямее, будто он влился обратно в свою естественную среду. Он был не экскурсоводом, а инструктором, его голос — ровным и методичным, как если бы он читал боевой устав. — Это палац, — сказал он, указывая на огромную вымощенную площадку, где несколько взводов отрабатывали строевую подготовку. Движения людей были абсолютно синхронными, как у одного организма. — Здесь отрабатывается дисциплина и слаженность. В бою секунда промедления или непонимание приказа стоят жизни. Шэн Юэ наблюдал, и его ум, помимо воли, сравнивал этот железный порядок с хаотичным, но смертоносным слаженным хаосом боя в броневике. Два разных вида совершенства. Одно — созданное разумом, другое — рождённое инстинктом. В ангарах, где пахло машинным маслом и потом, он впервые увидел броневики не как абстракцию из рассказов, а как живых, дышащих стальных зверей. Лу Сянь провёл рукой по холодной броне. — Каждый узел проверяется дважды в день, — сказал генерал, проводя рукой по холодному бронированному борту. — Надежность техники так же важна, как и надежность солдата. Затем они поднялись на смотровую галерею стрельбища. Грохот выстрелов здесь был оглушительным. Шэн Юэ видел, как солдаты, чьи лица он начинал узнавать, чьи шутки пытался анализировать, преображались. Их движения становились экономичными, точными, лица — каменными масками, сквозь которые смотрели только глаза, холодные и сосредоточенные. Гильзы, выплевываемые автоматами, пахли гарью. — Здесь учатся не стрелять, — голос Лу Сяня резал грохот, как нож. — Учатся контролировать дыхание, сердцебиение, убивать, не испытывая ярости. Только холодная необходимость. Ярость — плохой советчик. Она затуманивает разум. Шэн Юэ кивнул, на сей раз всем существом понимая разницу между звериным рёвом «пустышек» и безмолвной, эффективной работой этих людей. Одно было стихией, другое — оружием. Они закончили у Стены Памяти. Длинная, черная гранитная плита, на которой были высечены имена всех, кто погиб, защищая Цитадель. — Это цена... За наши жизни, — прошептал Лу Сянь, и его взгляд ушёл куда-то вглубь себя, став отрешённым и бесконечно усталым. Он не стал ничего добавлять. Просто стоял, позволяя тишине и тяжести этого места говорить самим за себя. Обратная дорога прошла в молчании. Шэн Юэ смотрел в окно, но видел уже не здания, а систему. Жестокую, безжалостную, выкованную в горниле постоянной угрозы. Систему, единственной целью которой было — выстоять. — Спасибо, — тихо сказал он, когда джип остановился и генерал открыл для него дверь. Лу Сянь кивнул, его профиль на мгновение осветился уличным фонарём. — Это основа. Теперь ты её видел. С завтрашнего дня будешь заниматься всем тем, что делают там, а сегодня начнем с простых физических упражнений. Вернувшись в квартиру, Лу Сянь снял шинель и, не откладывая, приступил к делу. Он отвел Шэн Юэ в центр гостиной, немного раздвинув кресла, тем самым освободив пространство. — Физическая выносливость так же важна, как и острота восприятия, — пояснил он, наблюдая за своим подопечным. — Начнем с базовых нормативов. Десять отжиманий. Покажи, что ты можешь. Шэн Юэ без лишних слов опустился на пол. Его движения были не просто правильными — они были идеально выверенными, будто он копировал анатомические схемы из учебников. Десять отжиманий были выполнены за несколько секунд с такой легкостью, словно его кости были полыми, а мышцы — стальными пружинами. Шэн Юэ поднял голову, ожидая следующей команды, и в его глазах читалось не напряжение, а сосредоточенное внимание. Лу Сянь, скрыв удивление, кивнул. — Хорошо. Теперь приседания. Двадцать раз. И снова та же картина. Шэн Юэ выполнил упражнение с механической точностью, его дыхание оставалось ровным, на лбу не выступило ни капли пота. Казалось, его тело не подчинялось законам усталости. — Планка, — скомандовал Лу Сянь, решая проверить выносливость. — Две минуты. Шэн Юэ принял позу, и его тело замерло в идеально прямой линии. Он не дрожал, не напрягался — он просто был, как скала. Лу Сянь следил за секундомером, ожидая признаков утомления, но их не было. По истечении двух минут Шэн Юэ так же плавно поднялся, его ясный взгляд вопросительно уставился на генерала, словно говоря: «Что дальше?» Внутри Лу Сяня боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он был поражен и даже обрадован — такие физические данные были бесценным даром. С другой — эта неестественная, почти инопланетная выносливость снова намекала на то, что Шэн Юэ был чем-то большим, чем просто человек. Но теперь эта мысль не вызывала тревоги, лишь подтверждала его догадки о предназначении юноши. — Достаточно, — сказал Лу Сянь, откладывая секундомер. — База у тебя есть. Завтра начнем с тактики и оружия. На лице Шэн Юэ, обычно столь сдержанном, промелькнула легкая, но отчетливая тень разочарования. Ему явно хотелось продолжать, не потому что он устал, а потому что сам процесс доставлял ему удовольствие. Вернее, не сам процесс, а та бесценная возможность взаимодействовать с Лу Сянем, следовать его указаниям, видеть его оценивающий взгляд и чувствовать его внимание, прикованное к себе. — Хорошо, — просто ответил он, но в его покорности читалась тихая радость от того, что все только начинается.