Такой же

Следующие несколько дней стали для Шэн Юэ погружением в новый, ещё более строгий и целенаправленный ритм. Они снова и снова пересекали границу между жилым сектором и военным кварталом, но теперь это были не ознакомительные прогулки, а рабочие будни. Сидя в джипе по пути на тренировочный полигон, Лу Сянь анализировал ситуацию. Мысли текли чёткими, выверенными потоками, как данные на экране его планшета. «Его физические данные превосходны. Выносливость, координация, скорость реакции — на уровне, а то и выше лучших бойцов. Механика тела идеальна. Это данность. С этим работать не нужно.» Взгляд генерала скользнул к профилю Шэн Юэ, того снова завороженно смотревшего на проплывающие за окном казармы. «Его аналитический ум, память, наблюдательность... Они не просто хороши. Они — сверхъестественны. Он видит закономерности там, где другие видят хаос. Считывает микровыражения, как обычные люди — слова. Это его главное оружие.» Именно здесь Лу Сянь выстраивал свою стратегию обучения. Он не собирался делать из Шэн Юэ солдата. Это было бы пустой тратой уникального ресурса. Его целью было создать для этого хрупкого и могущественного инструмента защитный кокон — набор базовых, доведенных до автоматизма навыков, которые позволят ему выжить в критический момент, пока его главный дар будет занят работой. «Ему не нужно уметь штурмовать здания или проводить сложные тактические манёвры. Ему нужно уметь сделать три вещи: не быть легкой мишенью, купировать прямую угрозу на ближней дистанции и эффективно использовать простое оружие в крайнем случае. Всё остальное сделает его мозг.» Исходя из этого, Лу Сянь определил три ключевых направления. Навык первый: Стрельба. Их первым пунктом назначения в тот день стал закрытый тир, предназначенный для отработки стрельбы. Лу Сянь вручил Шэн Юэ стандартный пистолет. — Не думай о меткости, — сказал генерал, наблюдая, как те пальцы, что так бережно перелистывали страницы книг, с той же исследующей осторожностью легли на пистолетную рукоять. — Сначала почувствуй оружие. Его вес. Отдачу. Звук. Запомни, как он ведёт себя в твоих руках. Первый выстрел оглушительно грохнул в замкнутом пространстве, ударив по барабанным перепонкам и отозвавшись глубокой вибрацией в костях. Шэн Юэ вздрогнул всем телом — не от страха, а от чисто физиологического шока. Но вместо того чтобы отбросить оружие, его пальцы инстинктивно сомкнулись на нем еще крепче. В его глазах вспыхнул тот самый аналитический огонь, который Лу Сянь видел, когда Шэн Юэ разбирал сложную логическую задачу. Шэн Юэ не просто стрелял. Он с каждым выстрелом впитывал целый пласт сенсорных данных, строя в голове физическую модель поведения оружия. Его тело запоминало не только отдачу, но и то, как мелкие мышцы предплечья должны напрягаться, чтобы компенсировать подброс ствола. «Он даже не боится, — констатировал про себя Лу Сянь, наблюдая за этим безмолвным, интенсивным изучением. — Снова лишь с интересом изучает...» Через час Шэн Юэ уже уверенно, с нечеловеческой стабильностью, поражал центры статических мишеней на средней дистанции. Меткости, отточенной годами муштры, не было — были резкие, точные выстрелы, словно его мозг в реальном времени вычислял баллистику и вносил поправки в прошивку собственных мышц. После особенно удачной очереди, когда три пули легли в пятнадцати сантиметровый круг, Шэн Юэ опустил оружие и повернулся к Лу Сяню. На его обычно бесстрастном лице читалось нечто новое — не гордость, а скорее вопросительное ожидание. Его ясные серые глаза внимательно изучали лицо генерала, выискивая малейший кивок, одобрительный взгляд, любое подтверждение, что он выполнил задачу правильно. Что он понравился. В его позе была та же сосредоточенная готовность, что и у служебной собаки, ждущей слов «хороший мальчик». Лу Сянь, поймав этот взгляд, сдержанно кивнул, скрывая смесь изумления и странной нежности, щемящей его грудь. — Достаточно. Базу ты усвоил. Этого было мало для обычного человека, но для Шэн Юэ, с его уникальным восприятием, — достаточно. Лу Сянь не стал нагружать его сложными упражнениями на движение. Главной задачей было добиться, чтобы в случае необходимости Шэн Юэ мог поднять оружие и эффективно поразить цель в упор. И с этой задачей его уникальный ученик справился. Навык второй: Наблюдение и маскировка. Следующим местом, которое они посетили, на этот раз не просто чтобы посмотреть, стал тактический класс. Лу Сянь не собирался учить его выслеживать, с этим у Шэн Юэ и так проблем не было. Вместо этого он сосредоточился на обратном: как не быть выслеженным. Он водил его по имитации городских развалин, показывая тени, угол обзора, акустические ловушки. — Твой дар позволяет тебе слышать врага, — говорил Лу Сянь, заставляя его прижиматься к грубой бетонной стене. — Но помни, что и он может почуять тебя. Движение, дыхание и даже твой взгляд, если он слишком пристален, может быть ощутим на подсознательном уровне. Ты должен стать фоном. Частью пейзажа. Понимаешь? Слова генерала отозвались в Шэн Юэ странным эхом. «Стать частью пейзажа...» В его памяти всплыли образы пустоши. «Пустышки», пробегавшие мимо, не обращая на него внимания. Их слепые морды никогда не поворачивались в его сторону. Он всегда был для них... невидимкой. Фоном. Как и сказал генерал, частью пейзажа. Мысль была готова сорваться с губ — простое наблюдение, факт. «Они меня не чувствуют. Не слышат. Я... невидим для них.» Но в последний момент он почувствовал странный, новый импульс — не логический, а интуитивный, смутный, как первая тень чувства. Голос внутри, тихий и настойчивый, шептал, что эта информация... особенная. Что делиться ею — даже с Лу Сянем — сейчас... не стоит. Что это его личный, никому не известный козыр или его самая страшная тайна. Шэн Юэ молча проглотил слова, позволив им раствориться в глубине сознания, и просто кивнул, всем существом впитывая наставления Лу Сяня. Он слушал еще внимательнее, применяя знания на практике с удвоенным рвением. Его и без того бесшумные движения стали абсолютно слитными с окружающей средой — Шэн Юэ не просто двигался тихо, он, казалось, гасил саму звуковую волну вокруг себя. И каждый раз, когда он успешно выполнял упражнение — замирал в тени так, что его было не отличить от груды обломков, или бесшумно перемещался через открытое пространство. Выполнив какое-либо задание, Шэн Юэ тут же поворачивал голову к Лу Сяню. Его глаза, всего секунду назад бывшие пустыми, снова наполнялись живым, вопросительным светом. В них не было тщеславия, лишь та же тихая, жаждущая подтверждения надежда: «Я сделал правильно? Ты доволен?» Он ловил малейшую бровь генерала, едва уловимый кивок, и этого крошечного знака было достаточно, чтобы внутри него вспыхивала та самая странная, теплая искра, которую он все еще учился опознавать как радость. Навык третий: Рукопашный бой. Это была самая сложная часть, как думал Лу Сянь, ведь нужно было научиться действительно верно использовать все приемы рукопашного боя. Они спустились в пустой тренировочный зал, маты пахли потом и пылью. Лу Сянь немного осмотрелся и встал перед Шэн Юэ. — Есть ситуации, где оружие бесполезно. Нужно уметь освободиться, отбросить противника и создать дистанцию. Генерал показал ему базовые, жестокие в своей эффективности приемы: освобождение от захватов, болезненные тычки в уязвимые точки, подсечки. Шэн Юэ повторял с той же механической точностью, но Лу Сянь видел проблему. В его движениях не было агрессии, не было того звериного инстинкта, что заставляет бить первым и бить на поражение. Шэн Юэ просто повторял движения, словно выполнял алгоритм. — Здесь недостаточно точности, — остановил его Лу Сянь, блокируя его удар. Его голос был жестким. — Нужна решимость. Понимание, что промедление — это твоя смерть. Ты должен хотеть вырваться. Не как выполнение команды, а как единственный шанс увидеть солнце завтра. Шэн Юэ смотрел на него своими ясными глазами, и Лу Сянь понимал, что это, пожалуй, самое сложное, чему ему предстояло его научить. Можно ли научить инстинкту самосохранения того, кто, возможно, никогда по-настоящему не боялся за себя? — Хван Тэ! — позвал Лу Сянь, и к ним подошёл коренастый сержант с добродушным, но внимательным лицом. — Покажешь на практике. Сначала Хван Тэ, зная, что перед ним новичок, действовал осторожно, почти поддаваясь. Он позволил Шэн Юэ применить один из показанных приемов. Тот выполнил его с той же безупречной техникой, но без необходимой резкости. Однако, когда сержант, ободренный успехом, попытался провести свой прием, произошло неожиданное. Тело Шэн Юэ отреагировало раньше, чем сознание. Мышцы, запомнившие траекторию движения противника, сработали на опережение. Шэн Юэ не просто блокировал захват — он провел молниеносный бросок, используя инерцию самого Хван Тэ. Сержант, не ожидавший такой скорости и точности, с глухим стуком оказался на земле. Наступила секунда ошеломленной тишины. Хван Тэ поднялся, смотря на Шэн Юэ с новым, уважительным интересом. — Так, — проворчал он, потирая плечо. — С этой штукой шутки плохи. Давай еще раз. По-настоящему. Последующие раунды были совершенно другими. Хван Тэ перестал сдерживаться. И Шэн Юэ преобразился. Его движения оставались техничными, но в них появилась та самая скорость, о которой Лу Сянь только догадывался. Шэн Юэ не просто повторял алгоритм — он адаптировал его в реальном времени, предугадывая действия противника с пугающей проницательностью. Его на первый взгляд хрупкое тело оказалось невероятно сильным и выносливым. Внешне Шэн Юэ казался совершенно невозмутимым — его дыхание оставалось ровным, а реакция острой как бритва. Но это была лишь видимость, тщательно поддерживаемая железной волей. Внутри всё горело. Мышцы гудели от непривычного напряжения, в висках отдавался собственный учащённый пульс, а лёгкие жадно хватали воздух, который он заставлял себя выдыхать медленно и бесшумно. Каждое движение требовало колоссальной концентрации — не только чтобы правильно его выполнить, но и чтобы скрыть нарастающую дрожь в ногах и тяжесть в руках. Шэн Юэ делал это не просто для того, чтобы выполнить задание. Глубоко внутри, в той части его существа, что только училась чувствовать, жила настойчивая, почти отчаянная потребность — сделать это идеально. Показать Лу Сяню, на что он способен. Заставить его взгляд, тяжёлый и оценивающий, задержаться на нём чуть дольше с тем одобрением, которое Шэн Юэ уже успел узнать и безоговорочно причислил к наивысшим из доступных ему положительных стимулов. Он из последних сил вкладывался на полную, стремясь не к победе над сержантом, а к той тихой, едва заметной улыбке генерала, которая для него значила больше любой похвалы. После особенно удачной серии, где Шэн Юэ смог увернуться от двух атак и создать себе пространство для отхода, Лу Сянь поднял руку, сигнализируя об окончании спарринга. Хван Тэ, тяжело дыша, одобрительно хлопнул Шэн Юэ по плечу. — Реакция — загляденье. Из тебя выйдет грозный боец, парень. Но Шэн Юэ не слушал сержанта. Его взгляд был прикован к Лу Сяню. И в этот раз в его глазах читалось не просто ожидание оценки, а нечто большее — надежда, что он наконец-то преодолел ту невидимую преграду, о которой говорил генерал. Лу Сянь подошел к нему. Его лицо, обычно суровое и непроницаемое, смягчилось. Уголки его губ дрогнули в едва заметной, но совершенно искренней улыбке. Он поднял руку и, медленно, почти нерешительно, положил ее на голову Шэн Юэ, слегка потрепав его белые пряди. — Молодец, — произнес Лу Сянь, и его голос прозвучал тише и мягче, чем обычно. — Хорошая работа. Этих двух слов оказалось достаточно. Шэн Юэ замер, а затем словно засветился. Это было единственное слово, которое могло описать то, что произошло с его лицом. Его улыбка не просто появилась — она озарила все его существо, сделав серые глаза яркими и бездонными, как два озера, в которые упало солнце. В этот момент он был не загадочным существом с нечеловеческими способностями, а просто юношей, получившим высшую награду — одобрение того, кто для него значил всё. И Лу Сянь, глядя на это сияние, почувствовал, как что-то теплое и щемящее сжимается у него в груди. Обратная дорога в апартаменты прошла в тишине, но на этот раз она была наполненной, почти звучной. Шэн Юэ сидел, прижавшись лбом к прохладному стеклу джипа, но вместо усталости в его позе читалась легкая, почти невесомая эйфория. Уголки его губ всё ещё непроизвольно подрагивали, храня отголосок той самой улыбки, а в глазах, устремленных на проплывающие в сумерках огни Цитадели, плясали зайчики отраженного света. Он был похож на фонарик, который забыли выключить, — тихий, но упорно излучающий мягкое, счастливое свечение. Лу Сянь, наблюдая за ним краем глаза, чувствовал странную смесь умиления и ответственности. Этот беззащитный восторг был одновременно трогательным и пугающим. Он мысленно отметил, что подобная искренняя реакция на похвалу — это и мощный стимул, и потенциальная уязвимость. Войдя в квартиру, генерал снял свой и, вернувшись к своей привычной сдержанности, направился к столу с планшетом и папками неоконченных отчётов. Его лицо вновь стало маской спокойной сосредоточенности, поза — прямой и собранной. Он погрузился в работу, откладывая переживания дня в дальний угол сознания. Шэн Юэ же, словно заряженный солнечной батареей, ещё какое-то время перемещался по комнате в этом ауре тихой радости. Он налил себе воды, и его движения были плавными и беззвучными, но в них чувствовалась непривычная легкость. Он присел на свое любимое место, в кресло у огромного панорамного окна, взял книгу, но не открыл её сразу, а просто сидел, глядя перед собой, переживая заново момент, когда тяжёлая, тёплая рука Лу Сяня легла на его голову. Шэн Юэ украдкой взглянул на генерала, склонившегося над документами в луче настольной лампы. И в его сердце, которое только училось чувствовать, поселилась твёрдая, кристально ясная уверенность: он будет стараться ещё усерднее. Он сделает всё, чтобы снова и снова заслужить эти два простых слова и это мимолётное, но бесконечно ценное прикосновение. ~~~ Кабинет главного научного советника был стерилен и молчалив, как гробница. Единственный источник света исходил от голографического проектора, в призрачном сиянии которого плавали трёхмерные модели нейронных сетей, помеченные маркерами заражения «Шепчущих». Чжоу Мэйлин стояла перед ним, неподвижная, её пальцы летали по сенсорным панелям, внося поправки в уравнения, которые уже много лет не сходились. На одном из мониторов, не привлекавшем внимания, внезапно всплыло текстовое сообщение, лишённое подписи и заголовка. [Статус по аномалии "Бесцветный"] Пальцы Чжоу Мэйлин не дрогнули. Она не отрываясь смотрела на голограмму, но её периферийное зрение фиксировало каждую букву. — Наблюдения подтверждают первоначальную гипотезу, — её голос был ровным и безжизненным, как голос автоответчика. — Способность к пассивному приёму и декодированию когерентных сигналов "Роя" демонстрирует устойчивость. Уровень помех в эфире для него ниже на 47%, чем для любого калиброванного детектора. [Природа способности?] — Не установлена. Биологические сканы — в пределах условной нормы. Ни следов преднамеренной модификации, ни известных паразитарных инвазий. Гипотеза: спонтанная нейрологическая адаптация на доклеточном уровне. Возможно, реакция на неизвестный патоген в пустошах. [Опасность. Контролируйте ситуацию.] — Объект демонстрирует прогрессирующую социальную интеграцию и формирование эмоциональной привязанности к генералу Лу. Это одновременно фактор стабильности и главный риск. Лу Сянь стал его "защитным контуром". Любая попытка прямого изъятия приведёт к непредсказуемой реакции как объекта, так и генерала. Она на секунду замолчала, её взгляд наконец скользнул к монитору, в глазах вспыхнул холодный, хищный интерес учёного, нашедшего аномалию, не укладывающуюся ни в один учебник. — Но это также и его уязвимость. Требуется углублённое изучение. Нужно понять пределы его восприятия. Порог болевой и психологической нагрузки. Необходимо установить, является ли его лояльность приобретенной чертой или фундаментальным свойством... и насколько она податлива. [Санкция на сбор данных получена. Приоритет: неразрушающие методы. Избегайте конфронтации с Лу Сянем.] — Поняла. "Бесцветный" представляет собой уникальный шанс. Если "Рой" — это язык, то он — наш первый и единственный живой переводчик. Я не позволю этому ресурсу пропасть. Чжоу, конец связи. Сообщение исчезло с экрана. Чжоу Мэйлин снова уставилась на голограмму, но теперь её взгляд был пристальным и полным нового, леденящего смысла. Она смотрела не на симуляцию врага, а на живого человека в нескольких сотнях метров от неё, видя в нём не душу, а бесценный, сложный и совершенно необходимый ей прибор. И она была готова разобрать его на винтики, чтобы понять, как он работает. ~~~ Следующие несколько дней продолжились в том же ритме, но теперь между ними витало новое, едва уловимое понимание. Лу Сянь, следуя своей роли наставника, продолжал изредка и сдержанно хвалить Шэн Юэ — коротким «хорошо», кивком или взглядом, в котором читалось одобрение. И каждый раз в ответ он видел ту самую, всё более узнаваемую вспышку безмолвного восторга в глазах юноши. Шэн Юэ буквально расцветал от этих крупиц внимания, а его стремление совершенствоваться и предугадывать желания генерала стало почти инстинктивным. Именно в один из таких вечеров, когда Шэн Юэ, закончив уборку, с тихим, светящимся выражением лица расставлял книги на полке в идеальном порядке, в квартире появился Янь Цзэ. Учёный, как обычно, вошёл без стука, отложив папку с результатами очередных анализов, и сразу замер, уставившись на Шэн Юэ. — Ну-ка, погоди, — протянул он, прищурившись и следя за движениями юноши, который, заметив гостя, лишь вежливо кивнул и продолжил своё дело, но не смог скрыть лёгкую, почти танцующую плавность в движениях. — С ним что-то не так? Или это мне показалось? Он... сияет. Лу Сянь, не отрываясь от экрана планшета, буркнул из-за стола: — Всё в норме. Он просто... Генерал запнулся,подбирая слова. — ...Доволен прогрессом в обучении, — закончил он сухо. Янь Цзэ медленно перевёл взгляд с Шэн Юэ на Лу Сяня, потом обратно. На его лице медленно расползлась понимающая, а затем и откровенно весёлая ухмылка. — А-а-а... — просиял он, подходя к столу генерала и опускаясь на стул напротив. — «Доволен прогрессом». Понятно. И этот «прогресс», случаем, не выражается в том, что ты его иногда хвалишь? Лу Сянь наконец оторвался от планшета, бросив на учёного тяжёлый, предупреждающий взгляд. — Я формирую у него правильные поведенческие паттерны. Положительное подкрепление — эффективный метод. — Конечно, конечно, «положительное подкрепление», — фыркнул Янь Цзэ, явно наслаждаясь моментом. Он понизил голос до шёпота, хотя Шэн Юэ, без сомнения, слышал каждое слово. — Смотри-ка, наш суровый генерал Лу приручил себе фанатично преданного питомца. Говоришь «молодец», а он тебе — весь мир в глазах и готовность горы свернуть. Удобно. Лу Сянь с силой отодвинул планшет. Его брови сдвинулись, а взгляд стал ледяным. — Заткнись, Янь Цзэ. Но учёный лишь рассмеялся ещё громче, поднимая руки в mock-сдаче. — Ладно, ладно, не кипятись. Просто забавно наблюдать. Осторожнее, Лу, а то привыкнет к похвалам, и потом без них ни шагу ступить не захочет. Прервав свой смех, Янь Цзэ вдруг стал серьёзнее, его взгляд смягчился, глядя на Шэн Юэ, который теперь перебирал гербарий на подоконнике, всё так же излучая тихую, сосредоточенную радость. — Хотя, если честно... после всего, через что он прошёл, ему, наверное, нужна хоть какая-то точка опоры. Хорошо, что он нашёл её в тебе. С этими словами Янь Цзэ поднялся, похлопал по столу и направился к выходу, на прощание бросив через плечо: — Только ты уж не переборщи со своей «военной дисциплиной». Иногда и генералу полезно быть просто человеком. Пока двое взрослых мужчины обменивались колкостями, Шэн Юэ, уловив, что напряжённый момент миновал, тихо удалился на кухню. Его пальцы бессознательно нащупали прядь белых как лунный свет волос. Во время спарринга с сержантом эти волосы то и дело падали на лицо, мешая обзору, цеплялись за снаряжение. Они были неудобны. Неэффективны. Его аналитический ум тут же принялся за работу, перебирая визуальные данные: Лу Сянь — короткие, аккуратные волосы. Сержант Хван Тэ — короткая стрижка «ёжик». Практически все солдаты и жители Цитадели — волосы короткие, функциональные. Логичный вывод был очевиден. Решение пришло мгновенно. Шэн Юэ нашёл в одном из ящиков кухонный инвентарь и, без тени сомнения, взял в руки ножницы. Когда Лу Сянь и Янь Цзэ, закончив свой разговор, вышли из кабинета, их взорам предстала сюрреалистическая картина: посреди кухни, на полу, сидел Шэн Юэ. Вокруг него, словно причудливый ковёр, лежали клочья его уникальных белых волос. Он с сосредоточенным видом, сжав в кулаке прядь у виска, старательно орудовал ножницами, оставляя после себя неровные, рваные прядки. На секунду в квартире воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь металлическим скрежетом лезвий. — Ты что это творишь?! — первым выдохнул Янь Цзэ, его все эмоции мгновенно пересилил шок. Шэн Юэ опустил ножницы и обернулся. Его ясные серые глаза смотрели на них с полным спокойствием. — Они мешали. Я принял решение подстричься. Как все. Лу Сянь, сглотнув комок в горле, лишь сокрушённо вздохнул, проводя рукой по лицу. Картина была одновременно жутковатой и до абсурда комичной. Янь Цзэ, фыркнув, уже подошёл ближе, принявшись с профессиональным интересом осматривать «работу». — Ну и чудище… Решение верное, исполнение — ниже плинтуса. Дай сюда, — он почти с нежностью вынул ножницы из непротивляющейся руки Шэн Юэ. — Сиди смирно. Генерал, принеси мою аптечку, там есть более подходящий инструмент. Через десять минут Янь Цзэ, ворча что-то про «неблагодарность» и «превращение учёного в парикмахера», ловкими движениями профессиональных ножниц привёл голову Шэн Юэ в человеческий вид. Он не стал делать короткий «ёжик», оставив волосы достаточно длинными, чтобы они мягко обрамляли лицо, но убрав всю мешающую длину. Когда всё было закончено и Янь Цзэ смахнул последние состриженные пряди, Лу Сянь, молча наблюдавший за процессом, в одно мгновение замер, разглядывая Шэн Юэ. Его шея. Раньше её почти полностью скрывала белая пелена волос. Теперь же она открылась взору — хрупкая, алебастрово-бледная, с чёткими линиями, ведущими к ключицам. В её изгибе была уязвимость, которой раньше не было видно, и от этого Шэн Юэ казался одновременно и взрослее, и беззащитнее. В этом простом изменении было что-то интимное, обнажающее. — Ну вот, снова человек, — с удовлетворением заключил Янь Цзэ, разглядывая свою работу. Шэн Юэ поднял руку, осторожно потрогал свою новую стрижку, а затем вопросительно посмотрел на Лу Сяня, ища в его лице оценку. Лу Сянь молчал. Слишком долго. Его взгляд скользил по теперь уже открытым линиям скул, по затылку, по той самой шее, задерживаясь на секунду дольше, чем того требовала простая оценка стрижки. В воздухе повисло неловкое напряжение, и Янь Цзэ уже собрался что-то колко заметить, но в этот момент генерал резко отвел глаза в сторону, к окну, и проронил глуховато: — Не плохо. И всё. Ни одобрения, ни критики. Просто констатация факта, выжатая сквозь зубы. Но для Шэн Юэ и этого было достаточно. Больше чем достаточно. Его лицо вновь озарила та самая, чистая и безоговорочная улыбка, от которой в глазах вспыхивали целые галактики. — Спасибо, — тихо сказал он, и в его голосе звенела неподдельная благодарность, будто Лу Сянь подарил ему не скупые слова, а целое созвездие. Янь Цзэ, наблюдая за этой немой сценой, лишь скептически тц-кнул, сложив свои инструменты. — Вот уж действительно, «не плохо». Целых два слова. Щедрость не знает границ, — проворчал он себе под нос, качая головой. — Ладно, с моей миссией здесь покончено. А вы тут... наслаждайтесь своей скупой похвалой. И с этими словами, бросив многозначительный взгляд на непроницаемого генерала и сияющего юношу, учёный вышел, оставив их в квартире, где тишина вновь стала звучной и многозначительной.