Грубая фактура любви

Их отношения, пока ещё не имевшие чёткого названия, напоминали тихую гавань после долгого шторма. Никаких громких признаний, попыток завладеть всем её временем или выяснений «кто мы друг другу». Были прогулки, где разговор тёк сам собой, были совместные посещения выставок и концертов, после которых они подолгу обсуждали увиденное за чашкой кофе. Артём был удивительным слушателем, и Катя ловила себя на мысли, что рассказывает ему о своих планах, страхах и надеждах так откровенно, как не делала этого даже с Лёшей. Именно об этом она размышляла, возвращаясь домой от метро в приятной вечерней прохладе. В руках она несла книгу, которую он дал ей сегодня — сборник эссе о японской эстетике. На первой странице он оставил надпись: «Нашёл у букиниста и сразу подумал о тебе. О твоём умении видеть красоту в несовершенстве. А.С.» Эта надпись согревала её больше, чем любое пылкое признание. Её путь лежал через пешеходный мост рядом с небольшим сквером. Сумерки уже сгущались, зажигая в городе миллионы огней. На середине моста, прислонившись к перилам, стоял человек. Силуэт показался до боли знакомым. Сердце Кати неприятно ёкнуло. Это был Лёша. Он увидел её и выпрямился. На лице не было прежней беззаботности, лишь усталая натянутость. –Катя. Давно хотел поговорить, — голос его звучал глухо, без прежних интонаций. –Привет, — она замедлила шаг, внутренне собираясь с духом. Встреча была неизбежна, но она надеялась, что пройдёт менее драматично. –Мне отец сказал, — начал он сразу, без предисловий, глядя куда-то мимо неё, на огни города. –Сказал, что вы… общаетесь. Что это серьёзно. Катя молчала, давая ему выговориться. –Я не понимаю, — он с силой провёл рукой по волосам. — Ты и он. Это же… ненормально. Что ты вообще от него хочешь? Ему сорок пять, Катя! Его слова не были наполнены злостью, как она ожидала. В них сквозило скорее недоумение и какая-то растерянная обида. –Я ничего от него не «хочу», Лёша, — спокойно ответила она. — Мне с ним интересно. Мне комфортно. Мы понимаем друг друга. Разве этого недостаточно? –Интересно? — он горько усмехнулся. — У вас общие темы? Он о политике и бизнесе, ты о… я даже не знаю о чём. Это ненадолго. Он тебе надоест со своей основательностью, а ты ему — со своей… молодостью. Катя посмотрела на него, и вдруг её перестало колоть. Ей стало его жаль. Он судил по себе, по своим сиюминутным увлечениям. Он просто не мог вместить в себя формат отношений, построенных не на страсти, а на уважении и глубине. –Ты судишь по себе, Лёша. Не все ищут только ярких вспышек. Кому-то важнее ровный свет. –Ровный свет,— передразнил он её, но беззлобно. — Ладно. Я понял. Ты сделала свой выбор. Просто… –Он замолчал, впервые глядя прямо на неё. –Просто будь осторожна. Он мой отец. Я его знаю. Он не прощает ошибок. Это прозвучало не как угроза, а как предупреждение. Почти по-братски. –Я взрослый человек, Лёша. И сама несу ответственность за свои действия. Спасибо за… беспокойство. Он кивнул, повернулся и медленно пошёл в противоположную сторону, его фигура растворялась в сгущающихся сумерках. Катя осталась стоять на мосту, чувствуя странное облегчение. Самый трудный разговор был позади. И он прошёл не так, как она боялась. Дома она отправила Артёму короткое сообщение: «Встретила Лёшу. Поговорили. Всё спокойно». Через минуту пришёл ответ: «Я знал, что ты справишься. Горжусь твоей выдержкой. Завтра в семь? Я приготовлю ужин. Дома». Катя улыбнулась. Не в ресторане, не на людях. Дома. Это слово значило больше, чем любые клятвы. Оно стирало последние следы неопределённости. Прошлое окончательно отпустило её, не с грохотом захлопнутой двери, а с тихим вздохом на мосту в сумерках. А будущее ждало её завтра. В семь. Дома. И это было самое ясное и настоящее ощущение в её жизни.