Грубая фактура любви

Ровно в семь вечера Катя стояла у знакомой парадной, но на этот раз её ладонь не дрожала, когда она набирала код домофона. Дверь щёлкнула, приглашая войти. Внутри пахло не просто старым деревом и книгами, а чем-то вкусным и уютным — томлёным мясом, травами и свежеиспечённым хлебом. Артём встретил её на пороге кухни. На нём были простые тёмные брюки и мягкий свитер, делающий его моложе и как-то по-домашнему беззащитнее. Он не стал подходить ближе, давая ей пространство, но его взгляд был тёплым, почти осязаемым. –Проходи, ужин почти готов. Надеюсь, ты голодна? — он улыбнулся, и в уголках его глаз залегли едва видные лучики морщинок. –Честно? Очень, — ответила Катя, снимая пальто и чувствуя, как тревога окончательно уступает место спокойной радости. Он повёл её не в столовую с огромным церемониальным столом, а обратно на кухню, где на небольшом деревянном столе уже были расставлены тарелки, бокалы и скромная вазочка с веточкой цветущей гортензии. Горел мягкий свет подвесной лампы, создавая интимный, камерный круг. –Я решил, что церемонии излишни, — пояснил он, помешивая соус в сотейнике. — Сегодня хочется простоты. Они готовили вместе. Он доверил ей нарезать зелень для салата, и их пальцы иногда касались над разделочной доской. Эти мимолётные прикосновения были красноречивее любых слов. Всё было естественно, будто они делали это много раз. За ужином разговор тёк плавно. Он рассказал, как в студенчестве подрабатывал официантом в ресторане и учился готовить у повара-итальянца. Она смеялась над его историями, а он слушал её рассказы о первых карьерных шагах с тем самым вниманием, которое заставляло её чувствовать себя самой интересной собеседницей на свете. Когда тарелки опустели, а вино в бокалах поубавилось, разговор коснулся вчерашней встречи. –Ты не представляешь,как я волновался вчера, отправив тебе то сообщение, — признался Артём, вращая бокал. — Боялся, что давлю, что это слишком рано. –А для меня это было… как якорь, — честно сказала Катя. — После разговора с Лёшей. Словно ты давал мне выбор, но при этом показывал, где безопасная гавань. Он протянул руку через стол и накрыл её ладонь своей. Его прикосновение было тёплым и твёрдым. –Эта гавань всегда будет открыта для тебя, Катерина. Я хочу, чтобы ты это знала. Они помолчали, и в тишине кухни, наполненной остатками ужина, возникло новое, более глубокое понимание. Все формальности, все сомнения остались за пределами этого дома, этой комнаты. –Знаешь, что я сегодня поняла? — тихо спросила она, глядя на их соединённые руки. — Что «дом» — это не место. Это ощущение. И сейчас я чувствую себя дома. Здесь. С тобой. Артём медленно поднялся, не отпуская её руки, и обошёл стол. Он присел перед её стулом, чтобы оказаться с ней на одном уровне, и взял её другую руку. Его глаза были серьёзными и бездонными. –Я не буду торопить события. Но я не буду и скрывать. Ты стала для меня тем самым ровным светом, о котором ты говорила Лёше. И я хочу, чтобы этот свет остался со мной. Надолго. Он не стал спрашивать, не стал просить подтверждения. Он просто констатировал факт, доверяя ей свою уязвимость. Катя посмотрела на этого сильного, взрослого мужчину, который стоял перед ней на коленях, как юноша, и сердце её наполнилось такой щемящей нежностью, что перехватило дыхание. Она высвободила руку и легонько коснулась его щеки. –И останется, — прошептала она. — Я тоже этого хочу. Его губы тронули её ладонь, а потом он поднялся и привлёк её к себе в объятия. Это был не страстный порыв, а долгий, спокойный контакт, в котором было облегчение, доверие и обещание. Они стояли так посреди тёплой, освещённой кухни, и прошлое больше не имело над ними власти. Впереди была ночь, а за ней — утро. И Катя знала, что просыпаться рядом с ним будет так же естественно, как дышать.