RedRoom

Ноутбук привычно грел колени, экран мерцал холодноватым голубоватым свечением, устало отражаясь в её широко раскрытых, сосредоточенных глазах. Ана и в самом страшном сне подумать не могла, что в итоге снова, добровольно, окажется здесь — с открытой программой RedRoom, с курсором мышки, замершим, как вкопанный, над короткой строкой поиска. Lexx. Всего четыре буквы. Банальная, почти ничего не значащая, стандартная комбинация латинских символов, но именно она сейчас, казалось, сковала её пальцы невидимыми нитями, не давая нажать на Enter. Внутренний голос, словно заевшая пластинка, навязчиво, на репите, уже битый час донимал её одним и тем же каверзным вопросом: «А ты вообще отдаешь себе отчет, с кем имеешь дело?» Нет. Честный ответ был — нет. Она не понимала. Совершенно не понимала — видела только то, что так очевидно лежало на поверхности — самоуверенного, не в меру привлекательного нахала, который без мыла влез туда, где его никто особенно не ждал, и теперь пытался установить свои правила. Дерзкого, язвительного, слишком заметного, непростительно раздражающего. Но, похоже, именно в этом и крылась её главная ошибка?! В поверхностной оценке. Ана не собиралась играть в какие-то грязные, подковерные игры, не собиралась целенаправленно копаться в чужих интимных тайнах, и не искала дешёвых способов загнать Третьякова в угол или отомстить. По крайней мере, она очень хотела в это верить. Но знать своего врага — особенно такого непредсказуемого — означало отчасти контролировать ситуацию. Или хотя бы обрести иллюзию этого контроля. Если он позволит себе ещё одну выходку, если он снова попытается её спровоцировать или унизить, она должна быть готова. Во всеоружии. Ей нужен был весомый, неоспоримый козырь. Что-то, что можно в подходящий момент выложить на стол. Да, именно так. Это было единственно верное объяснение её действий. Именно так. И никак иначе. Ана практически убедила себя, что делает всё это исключительно ради сбора важной информации. Ради безопасности компании. Ради своей собственной безопасности. Внушила себе, что как потенциального зрителя этого сомнительного контента он её совершенно не интересует. Ни капельки. Клик. Палец наконец опустился на клавишу Enter. Ана рефлекторно огляделась по сторонам, будто одним этим осторожным движением могла каким-то чудом стереть все цифровые доказательства своего шпионажа. Под предлогом «доделать срочный отчет в тишине», сбежала сюда, в пустующую комнату отдыха. Выбрала самый дальний, самый незаметный столик у стены, подальше от стеклянных дверей и любопытных глаз, так, чтобы экран её ноутбука оставался максимально скрытым. Чтобы никто, даже случайно, не смог заглянуть ей через плечо. Некоторые коллеги уже разошлись по домам, кто-то лениво зевал, убирая своё рабочее место, кто-то, наоборот, с энтузиазмом обсуждал планы на предстоящие выходные. Разговоры в опенспейсе становились всё более тихими, расслабленными, атмосфера в офисе стремительно менялась — ещё каких-нибудь полчаса, и он полностью опустеет. Мельком просмотрев длинный список открытых вкладок в своем браузере, Ана сделала вид, будто сосредоточенно переключается на рабочую почту. Так, на всякий случай. Для конспирации. Но в этот самый момент на экране, наконец, появился результат поиска. Lexx_707. Пять тысяч подписчиков. Пять. Тысяч. Немало, очень даже немало, как для такой закрытой, «элитной» платформы, о которой она до вчерашнего дня даже не слышала. Значит, он здесь не новичок. И, очевидно, пользуется популярностью. Романова медленно перевела взгляд на основной экран профиля, глубоко, судорожно вдохнув. Здесь, на этой странице, было всё: и его очевидный, почти вызывающий успех в этой специфической нише, и такая неожиданная, шокирующая для неё реальность, и её собственные — такие правильные, такие высокопарные — слова, которые она так часто повторяла себе и другим: «Ты всегда должна знать, с кем имеешь дело, Ана. Информация — это сила». Но сейчас, глядя на профессионально сделанные, откровенные снимки, они почему-то звучали совсем иначе. Почти как издевательство. Она кликнула на первую попавшуюся карточку в галерее профиля. Чёрно-белая студийная съёмка. Алекс — или Lexx, как он называл себя здесь — в глубокой, фактурной полутени. Свет, выставленный кем-то очень умелым, падал лишь на одну сторону его лица, резко, графично подчёркивая высокие скулы, чёткий овал челюсти, сосредоточенный взгляд, устремлённый куда-то мимо камеры. Классика жанра. Ничего лишнего. Идеальная работа со светом и тенью — чистая, выверенная до миллиметра, почти аскетичная. Без грамма пошлости. Ни одного дешёвого, заезженного приёма, которые она так часто видела на подобных сайтах. Она рассматривала эти фотографии не как обычный зритель, не как потенциальный «клиент». А как знаток. Ещё в студенческие годы, когда деньги были нужны как воздух, Ана подрабатывала фотографом — снимала свадьбы, корпоративы, иногда небольшие рекламные проекты. Она знала, как выстраивается композиция в кадре. Как работает свет, как он «рисует». Где именно заканчивается удачный снимок — и начинается живой человек, а не просто объект съёмки. И — пусть она в этом никогда бы себе не призналась, даже под пытками — он был чертовски, дьявольски хорош. Как модель. Как материал. Как объект для творчества. Идеальные, классические пропорции тела. Невероятно выразительная, звериная пластика. Интуитивное, врождённое чувство кадра и своего места в нём. С таким телом, с таким лицом, с такой харизмой… Она бы, наверное, многое отдала, чтобы — в другой жизни, при других обстоятельствах — поснимать его для своей арт-серии. Не в этом пошлом, сомнительном контексте, а по-настоящему. Для души. Как художник — художника. Фотографии, без сомнения, были сняты мастерски. Либо он сам увлекался фотографией на экспертном уровне, либо снимал кто-то, кому он безгранично доверял. Но автор этих кадров определённо знал, что и зачем делает. Каждый кадр был историей. Алекс вёл себя там не как нанятая модель, или человек, который просто механически позирует перед камерой, выполняя указания фотографа. Нет. Он создал образ. Управлял атмосферой. Полностью контролировал кадр, эмоцию, настроение, и почти осязаемое, вибрирующее в воздухе напряжение. Он был здесь хозяином. Ана продолжала листать. Изображения сменялись — одно за другим. Разные по дате съёмки, по настроению, по стилю. Но в каждом ощущалась внутренняя цельность. Его стиль. Его узнаваемый почерк. Маниакальное внимание к деталям. К телу. К форме. К игре света и тени. Татуировки. Его проклятые, до боли знакомые татуировки. На одном из снимков — тот самый чёрный ворон, расправивший крылья на его левом плече. Линии — такие чёткие, такие узнаваемые. Она невольно увеличила изображение, приближая его до максимума. Замерла. На миг перестала дышать, сама того не осознавая, собирая Алекса по мельчайшим кусочкам. По размаху птичьих крыльев и тонким, изящным линиям мандалы. По напряженным изгибам мышц и гладкой коже. По откровенным, почти вызывающим позам. По едва уловимым, но таким красноречивым жестам. Как будто она действительно могла найти во всём этом какой-то скрытый ключ. Тайный код. Ответ на свои невысказанные вопросы. Но что именно она так отчаянно искала? Ответ пришёл сам собой, неожиданным озарением — Ана искала следы другой женщины. Старые фотографии. Годичной или даже большей давности. Об этом говорили даты загрузки. Изящная женская ладонь, небрежно лежащая на его плече. Чьи-то тонкие пальцы, запутавшиеся в его волосах. Гибкое женское тело, едва угадывающееся на заднем плане. Вне фокуса. Словно тихий, интимный шёпот где-то там, за кадром. Намёк, не более того. А потом — тишина. Чем ближе даты фотографий приближались к сегодняшнему дню, тем более отстранёнными и холодными, они становились. Только он в кадре. Без каких-либо посторонних, случайных прикосновений. Без чужого, тёплого дыхания у себя за спиной. Без намёка на чьё-то присутствие. Один. Абсолютно один. Стоило бы попытаться найти его в обычных социальных сетях. Instagram, Facebook, хотя бы LinkedIn. Но Ана ни разу не проверяла. А ведь могла бы. Сравнить. Посмотреть, как он выглядит «в обычной жизни», что публикует, кто у него в друзьях. Есть ли на его «чистой» странице след той другой — той, кто, казалось, была тщательно стёрта из профиля на RedRoom, но, возможно, всё ещё продолжала жить в его повседневной, не такой уж анонимной ленте. Романова уже потянулась за телефоном, лежащим рядом с ноутбуком, чтобы вбить его имя в строку поиска… Но не успела. — Ты сегодня с нами или домой? — Лиза с неожиданной силой шлёпнула подругу по плечу, заставляя её вздрогнуть всем телом и едва не выронить телефон. Ана быстро потянулась к мышке, одним движением свернула вкладку с RedRoom и только потом немного растерянно оглянулась. — Ой, я что-то немного устала сегодня, — соврала она на автомате, стараясь, чтобы голос звучал как можно более естественно. — Даже не знаю, готова ли я сегодня к бильярду. Ана едва успела захлопнуть крышку ноутбука, скрывая от любопытных глаз следы своего «исследования», когда услышала, как где-то в конце коридора с характерным хлопком закрылась дверь дизайнерской. На фоне постепенно затухающих разговоров и привычного офисного шума эти быстрые, уверенные шаги выделялись сразу — слишком решительные, целенаправленные, ведущие прямо к выходу. Алекс уже собирался накинуьь на плечи куртку, когда его окликнул Даня. — Эй, Третьяков! Минуточку! Ты куда? Тот чуть замедлил шаг, нехотя обернулся на ходу, ладонь замерла на дверной ручке. — Домой. Дела. — Ну вот, опять! — Даня всплеснул руками. — Ты же днём сам согласился. Пятница, вечер, бильярд! Ты уже сколько раз подряд от нас сливался под разными предлогами! Это как-то… ну, не по-пацански, что ли. Команду нужно поддерживать! В голосе Дани не было и тени давления или упрёка — только лёгкое, дружелюбное подначивание, но Алекс всё равно едва заметно напрягся и ещё больше замедлил шаг. Кажется, слова коллеги всё-таки его задели. — Я просто забыл, что у меня уже были планы на этот вечер, — неопределенно ответил он, избегая прямого взгляда. — У тебя всегда какие-то планы, когда речь заходит о команде, — усмехнулся Даня, не унимаясь. — Мы тут с ребятами даже начали немного сомневаться, что ты вообще умеешь держать кий в руках. На секунду в комнате отдыха повисла напряженная пауза. Алекс посмотрел на младшего дизайнера с характерным ленивым прищуром, и с тем самым непроницаемым выражением лица, за которым обычно так мастерски прятал свои истинные мысли и эмоции. Потом всё же едва заметно кивнул — коротко, без единого слова. Сдался. Ана пристально, не отрываясь, наблюдала за этой немой сценой из своего укромного угла, молча, почти затаившись. — Я, пожалуй, тоже сегодня пойду, — неожиданно для всех, и в первую очередь для самой себя, сказала она вдруг. Голос прозвучал на удивление ровно, спокойно. Без тени какого-либо излишнего энтузиазма или кокетства. Простая констатация факта. Затем незаметно наклонилась ближе к Лизе, и прошептала ей на ухо: — Я очень хочу посмотреть, во сколько именно он сегодня уйдёт из бильярдной. И самое главное — появится ли он после этого в сети. Я просто хочу понять, — тихо, но твёрдо добавила Ана, чувствуя, как щёки начинают предательски гореть. — И больше ничего. Просто понять. Лиза ничего не ответила, только едва заметно усмехнулась и многозначительно приподняла свои идеальные брови.

***

Лёд в бокале лонг-айленда полностью растаял, превращая когда-то крепкий коктейль в сладковатую, тёплую жидкость, напоминающую столовский чай. Ана задумчиво жевала пластиковую трубочку — будто одним этим незамысловатым движением можно было занять рот и заткнуть назойливый хоровод мыслей в голове. Негромкие смешки, редкие всплески одобрения или разочарования, мягкий, почти бархатный стук бильярдных шаров… Атмосфера в зале была камерной — без лишнего шума и суеты, но с ощутимым живым движением и азартом. Алекс играл в паре с Максом. И, к её некоторому удивлению, играл хорошо. Не в том смысле, что безоговорочно выигрывал каждую партию — хотя текущий счёт был в его пользу, 2:1. Он играл по-особенному. Уверенно, спокойно, без суеты и без желания что-то кому-то доказать. Кий держал легко, точно — будто тот был продолжением его руки. Плечи — ровные, движения — выверенные. Не метался вокруг стола, не пересчитывал в панике траектории. Просто играл. Ана не участвовала в общей игре — привычно сослалась на усталость и головную боль. Но и показную скуку демонстрировать не стала. Просто сидела в стороне, за высоким барным столиком, наблюдая. В основном за ним. И чем дольше смотрела, тем чаще ловила себя на мысли, что оценивает его вовсе не как игрока в бильярд. А как… мужчину. Как Алеус чуть наклоняется над столом, готовясь к удару. Как напрягается его левая рука, когда он сосредоточенно прицеливается, образуя идеальный «мостик» для кия. Как каждое, даже самое незначительное движение плеча отзывается в чёткой, рельефной линии спины — под тонкой, чуть натянутой тканью футболки. Как неуловимо меняется выражение его лица, когда он резко выпрямляется — после удачного… или не очень удара. Она невольно сравнивала его с Максом. Тот двигался резче, энергичнее — в нём всегда было больше видимого напора, азарта. Но, пожалуй, чуть меньше аналитики и интуиции. Алекс, напротив, внезапно был тише. Спокойнее. Макс делал удар, как всегда — по привычке прищурив один глаз. Стук шара, лёгкое, отточенное движение плеча — всё привычное, знакомое. Она видела это сотни раз за время их отношений. Знала, как он встанет в стойку. Какое сделает выражение лица, если промахнётся. Что скажет, если проиграет. И даже — когда именно поправит съехавший рукав свитера. Он был хорош. Уверен в себе. Техничен. Ровен в результатах. Почти идеален — и, может быть, именно в этом и крылась главная разница. Он был понятен. До запятой. До мелочей. Алекс — нет. Он был другим. Непохожим. Непонятным. И оттого — пугающе притягательным. Его движения иногда были чуть медленнее, чем того требовала ситуация, чуть ближе к грани, чем это было положено по этикету. Он совершенно не стремился как-то особенно показать себя, выделиться. И всё же… он это делал. Неосознанно. «Или очень даже осознанно» — неожиданно для самой себя выдохнула Ана, не замечая, что произносит эти слова вслух. — Что, прости? — удивленно переспросила Лиза, поворачиваясь к ней от стойки бара, где она оживленно спорила с Даней. — Ничего. Это я так… просто мысли вслух, — Ана смущённо покачала головой и снова уставилась на ярко-зелёное сукно бильярдного стола. — Он просто… он слишком собранный какой-то. Слишком уверенный. Это немного раздражает. — Или немного восхищает, — тихо, но с явным намёком заметила подруга, выразительно кивая на её коктейль. — Ты, между прочим, уже минут десять сосредоточенно грызёшь эту несчастную трубочку. Ана резко, с некой долей отвращения, отдёрнула руку от бокала и с силой отставила его подальше. — Я просто смотрю. Анализирую тактику противника. — Ох, видела бы ты сейчас своё лицо, — добавила Лиза уже с откровенно лукавым, хитрым прищуром. — Кажется, нет смысла отрицать очевидное — он тебя действительно интересует. И не как конкурент. И уж точно не как объект для твоего шантажа. — Не сейчас, Лиза. Точно не сейчас. — То есть, ты всё-таки признаешь, что такой момент обязательно наступит? Я просто хочу заранее знать, когда мне уже можно будет начинать праздновать вашу… кхм… неизбежную капитуляцию. — Ты же сама предложила сделать из него шоу. Вот я и наблюдаю. Ана в который раз за этот вечер уставилась на бильярдный стол. Алекс стоял к ней боком, терпеливо выжидая своей очереди для удара. Его свободная рука небрежно скользнула по гладкому краю ки́я. Губы чуть поджаты в сосредоточенной гримасе. Он шумно выдохнул, наклонился над столом, на мгновение замер, сосредоточился — и одним точным ударом закатил шар прямо в лузу. Чисто. Идеально. Без малейшей суеты и лишних движений. Макс недовольно поджал губы, но всё же коротко, по-мужски, кивнул, признавая поражение, и отступил от стола. — Ну, что ж, поздравляю, Третьяков. Алекс ничего не ответил. Лишь выпрямился во весь рост, как бы невзначай провёл ладонью по гладкому бортику стола и, повернулся в сторону Аны. Их взгляды встретились. Романова не успела отвести свой — слишком пристальный и изучающий. Да и поздно было делать вид, что она все это время смотрела куда-то в сторону. Он, без сомнения, это заметил. Его взгляд задержался — спокойный, уравновешенный, будто он фиксировал очевидное: Да, ты наблюдала за мной. И я это знаю. Внутри неё всё снова предательски сжалось. Она приготовилась к привычному — к его едкой насмешке, к дежурной колкости, которые он, без сомнения, не преминул бы бросить в её адрес в обычной офисной обстановке. В голове прозвучало его гипотетическое, такое ожидаемое: «Ну что, Романова, на этот раз я тебя достаточно впечатлил?», или «Можешь взять у меня автограф, пока я не стал слишком знаменит!» — что-нибудь в его неповторимом, раздражающем духе. Но он не усмехнулся. Даже не улыбнулся. Не произнёс ни единой лишней, провокационной фразы. Лишь спокойно сократил дистанцию между ними. И оказавшись на расстоянии вытянутой руки, так же молча, без всяких предисловий, протянул Ане кий. — Сыграем? — спросил он на удивление ровно, без единого скрытого вызова. Ни малейшего намёка на флирт или иронию. Как будто между ними никогда не было ни утренних споров до хрипоты, ни этого взаимного, почти осязаемого недоверия, ни постоянной, изматывающей настороженности. Как будто они были просто двумя старыми знакомыми. Внутри неё мгновенно, как по команде, поднялась целая волна сомнений, привычных защитных рефлексов, и желания немедленно спрятаться. Ана уже открыла рот, чтобы как всегда отшутиться. Сказать что-нибудь резкое, отталкивающее: «С тобой — уж точно никогда в жизни!» Что угодно, лишь бы немедленно восстановить эту спасительную дистанцию, отгородиться от него невидимой стеной, удержать такой хрупкий контроль над ситуацией и над собой. Но слова почему-то застряли где-то на полпути. — Я… я не очень хорошо умею, если честно, — неожиданно для самой себя сказала она, и её голос прозвучал гораздо тише, чем она планировала. Признание неловкое, почти детское вырвалось так спонтанно, что Ана сама на мгновение удивилась. Это было совершенно не в её стиле — вот так открыто показывать свою уязвимость, особенно перед ним. И всё же она это сказала. Просто. Без тени кокетства, или какого-либо снисхождения к себе. Без своей обычной защитной маски из сарказма. Без вечной оборонительной ухмылки на губах и уже ставшей привычкой нужды немедленно скрыть любую, даже самую незначительную неидеальность. — Она у нас не любит бильярд, — с легкой, но все же заметной усмешкой бросил Макс, отступая к дивану, где уже расположились Лиза и Даня. Алекс не удостоил его ответом, даже не обернулся в его сторону. Всё его внимание по-прежнему было сосредоточено только на ней. Словно никого больше в этом зале не существовало. — Ну так давай научу. И как смешно и глупо, вдруг стали казаться все те отговорки и колкости, которые она так тщательно готовила. Ана неуверенно взяла протянутый ей кий. Его пальцы на долю секунды случайно коснулись её руки — короткое, но такое ощутимое, тёплое прикосновение, остро, до предела, обнажило и наэлектризовало воздух вокруг них. Она почувствовала, как по коже пробежали предательские мурашки. Алекс без малейшей суеты обошел её и встал за её спиной. — Руку чуть ниже расслабь. Да. Вот так. Не напрягайся. Его голос звучал на удивление спокойно, ровно, даже немного отстранённо. Только полный контроль над ситуацией и непоколебимая уверенность в себе. Она изо всех сил старалась не дышать слишком уж громко, чтобы он не услышал, как колотится её сердце. Старалась не думать о том, как непростительно близко он сейчас стоит. Как его сильное плечо почти касается её спины. Как он говорит этим своим низким, обволакивающим голосом, чуть сбоку от неё, и эта вибрация физически ощутимо ложилась на её кожу, вызывая новую волну мурашек. — Смотри не на сам шар, а на предполагаемую точку удара. Видишь угол? Старайся рассчитать. И не зажимай кисть в запястье. Оно должно двигаться свободно, плавно. Ана молча кивнула, хоть и расслышала только половину инструктажа. Её мозг отказался воспринимать любую новую информацию, в то время как все её чувства обострились до предела. — Попробуй. Не бойся. Удар получился совершенно нелепым, смазанным. Шар нехотя покатился в сторону, даже и близко не приблизившись к лу́зе. Позор. Ана напряглась, в ту же секунду, ожидая услышать какое-нибудь саркастичное замечание в свой адрес. «Ну же, давай. Скажи что-нибудь, Алекс. Покажи наконец, что ты именно такой, каким я тебя всё это время вижу. Подтверди мои худшие опасения.» Но Третьяков молчал. И это молчание снова, уже в который раз за вечер, оказалось почти оглушающим. Более неловким, чем любая насмешка. Он просто посмотрел сначала на улетевший в сторону шар, потом на неё. И легко, чуть ободряюще качнул головой: — Давай ещё раз. Всё получится. Никакого скрытого подтекста. Ни единой капли снисхождения или превосходства. Только голос. Тёплый, спокойный, ровный. И почему-то такой внезапно надёжный. Макс внимательно наблюдал за ними со своего дивана, и Ане показалось, что он едва заметно насупился. Даня с Лизой сидели рядом с ним, о чём-то оживленно перебрасываясь короткими, тихими репликами, но тактично не вмешивались в происходящее. Алекс подошёл ещё ближе, в этот раз — почти вплотную. Одна рука мягко, но уверенно легла ей на запястье, поправляя хватку на кие. Вторая — легко опустилась на её плечо. Неуверенно сначала, затем настойчивее. Как будто он сначала проверял её реакцию, не отпрянет ли она в испуге. Ана не отпрянула. Наоборот, на какую-то долю секунды замерла, словно её тело отказалось делать лишний, спасительный шаг в сторону. Он был выше её почти на целую голову, и, оказавшись так непростительно близко, почти полностью закрыл собой яркий свет от ламп над бильярдным столом. Мир для неё на мгновение сузился до этого крошечного, наэлектризованного пространства между их телами. Его плечи — широкие, движения — плавные, точные, уверенные. Тепло от его ладони через тонкую ткань её блузки ощутимо пульсировало прямо в кожу. И Ана вдруг почувствовала себя… маленькой. Уязвимой, но не слабой. Нет. И уж точно не подчинённой. А именно — странно защищённой. Спокойной. Как будто его сильные руки точно знали, где находятся её личные границы, и совершенно не собирались их нарушать без её на то разрешения. Рыжий локон соскользнул с её щеки, но она даже не стала его поправлять. Просто стояла, замерев, и слушала его голос — ровный, гипнотизирующий. — Смотри, — он звучал теперь совсем близко, у самого её уха, посылая новые волны вибраций вдоль линии позвоночника, — Я сейчас покажу. Просто постарайся следовать за моим движением. Алекс чуть наклонился вместе с ней над столом. Они выстроились в одну идеально прямую линию — плечом к плечу, её бедро почти соприкоснулось с его бедром. Теплое, прерывистое дыхание коснулось её шеи, и это было уже откровенно и слишком интимно для такого публичного пространства. Его пальцы уверенно направляли её кисть рисуя невидимую линию на зелёном сукне. Ана не услышала звука удара. Не следила за полётом шара. Ей было совершенно всё равно, попадёт он в лузу или нет. Мир для неё снова сжался до ощущения его крепкой руки на её руке, до его запаха — немного терпкого, древесного, с едва уловимой, дразнящей горечью дорогой кожи. Так, наверное, пахнет кто-то очень надежный, тот, к кому ты без опаски можешь повернуться спиной. И не бояться удара. Ана сделала небольшой шаг назад — чуть раньше, чем было действительно нужно. Не резко, но достаточно решительно, чтобы прекратить этот опасный контакт, пока он не стал совершенно невозможным для разрыва. — Спасибо, — поблагодарила коротко, почти на выдохе. — Уже гораздо лучше, — сказал он спокойно. — Главное — не бояться пробовать. И не бояться ошибаться. «Это совершенно точно прозвучало не про игру в бильярд, верно? Или… или мне это просто показалось?» Ана всё ещё стояла у стола, до боли сжимая в руках вдруг ставший таким тяжелым кий, будто это было единственное, за что можно удержаться в этой реальности, которая всё ещё заметно покачивалась у неё перед глазами. Голова немного звенела — но уже не от выпитого алкоголя или звуков бильярдной, а от такой неожиданной, обезоруживающей близости. Кожа, казалось, всё ещё хранила тепло его ладоней — словно его случайные прикосновения невидимыми отпечатками остались на её теле. — Мне пора, — неожиданно для всех объявил Алекс, накидывая на плечи куртку и бросил мимолетный взгляд на часы на своем запястье. Ана почувствовала, как внутри что-то неприятно дернулось, сорвавшись вниз и с какой-то почти детской обидой поняла, насколько оказалась не готова к его внезапному уходу. — Уже? — искренне удивился Даня, отрываясь от своего телефона. — Мы же только-только разогнались! Алекс лишь неопределенно пожал плечами, словно это действительно не имело для него большого значения. — Как-нибудь в другой раз. Всем хорошего вечера.