Заметки докторского общежития

Императрица, стоит признать, в искусстве «быть сверху» не могла похвастаться таким мастерством, как отставной император. Тан Фэй, наставляя его с видом строгого учителя, начал: — Для начала сними с меня одежду. Разве «низ» сам раздевается? Я же тебя учил, забыл? Вот так, да, правильно… И штаны снимай! Не стесняйся, главное внизу! Внизу! — Он сокрушённо покачал головой. — Шэнь Сюань, если все будут такими, как ты, «верхов» в мире не останется. Наступив ему на грудь, Шэнь Сюань угрожающе произнёс: — Ещё слово, и я тебя накажу. Тан Фэй расхохотался, хлопая по кровати: — Давай! Давай! Накажи меня! Народ ждёт зрелища! В этот момент послышался стук в дверь. Дундун, сонно щурясь в дверную щель, пробормотал: — Дядя Шэнь, когда будете наказывать дядю Тана, не могли бы вы быть потише? Мне завтра в школу… Тан Фэй тут же откликнулся: — Ага, ага, договорились! И, обвиняюще ткнув пальцем в Шэнь Сюаня, добавил: — Слышал? Тебя просят наказывать меня потише! Шэнь Сюань, схватив писателя за голову, развернул его лицо к себе. Отставной император, с трудом выворачивая шею, продолжал поучать: — Смазка, смазка, смазка, это важно! Без неё больно будет не только мне. Не думай, что там всё мягкое… Расширение! Ты что, собрался на сухую?! — Он взвыл: — Шэнь Сюань, я ещё не закончил! Шэнь Сюань, стараясь сохранить хладнокровие, спросил: — И что дальше? — Двигайся! — заорал Тан Фэй. Техника Шэнь Сюаня оставляла желать лучшего. Позже Тан Фэй, клянясь звёздами и землёй, заявил, что подобное «нападение с тыла» было разовым и больше не повторится. Профессор, немного смущённый, спросил: — Ну… хоть какое-то удовольствие было? Тан Фэй фыркнул: — Ощущение, что меня разорвало на части, вот это да, было. Превозмогая боль, он поплёлся в душ. Вернувшись, обнаружил, что Шэнь Сюань уже спит. Он, заявив, что израсходовал уйму сил, рухнул без задних ног и решил, что утреннюю лекцию придётся передать ассистенту. Вздохнув, Тан Фэй обнял спящего Шэнь Сюаня. Один раз ладно, но ещё пару таких подвигов, и мои старые кости не выдержат, — подумал он. Шэнь Сюань грозен на словах, но в деле… Ни техники, ни умения ублажать. Устал больше меня и вырубился. В следующий раз надо отыграться по полной. На следующий день профессор Цинь вернулся из Юньнани с тремя студентами. Хуа Маньлоу с ними не поехал. Во время летних каникул он умудрился соблазнить дочь местного горного вождя, и теперь юньнаньцы жаждали содрать с него шкуру. Едва самолёт приземлился, Цзи Е, поджидавший в аэропорту, бросился к ним с воплем: — О, моё сокровище! Я по тебе с ума сходил! Ли Вэй ловко увернулся, и Цзи Е, промахнувшись, обнял Ян Чжэня, продолжая причитать: — Детка, ты вернулся! Профессор Цинь деликатно кашлянул. Цай Гэ тут же вскинул руки, протягивая нож. Юноша, понурившись, отпустил Ян Чжэня, поклонился «Тайшаньскому владыке» и, подбежав к Ли Вэю, игриво схватил его за руку: — Я так по тебе скучал! Всё время о тебе думал. Поправляя очки, Ли Вэй бесстрастно ответил: — Неудивительно, что мне покоя не было. Парень, чьё сердце давно привыкло к таким уколам, воспринял это как комплимент. Чуть не плача, он прильнул к Ли Вэю и зашептал: — Похудел, загорел… Ты посмотри, весь исхудал! Товарищи, вы герои, вы внесли огромный вклад в распространение культуры Центральных равнин… — Кхм! — прервал Цинь Цзянь. — Не преувеличивай. Лекция была одна, гостиница четыре звезды, передвигались на машине, а местные деликатесы они объели до последней крошки. Цзи Е указал на Ли Вэя: — Тогда почему он… — Девушки таскали его на прогулки. Загорел на солнце. Цзи Е получил сокрушительный удар и, понурив голову, поплёлся к машине. В университете, войдя в кабинет, они увидели Шэнь Сюаня, небрежно устроившегося за столом. Его лисьи глаза хитро прищурились, он напевал мелодию, а золотая оправа очков поблёскивала в свете лампы. Хуа Маньлоу тут же опустился под стол. — Императрица, да пребудет с вами благодать! — залепетал он. Ваш покорный слуга пришёл засвидетельствовать почтение! Ваше драгоценное тело в порядке? Шэнь Сюань кокетливо рассмеялся: — Всё у нас в полном порядке. Заметив входящего Цинь Цзяня, он расплылся в ещё более лучезарной улыбке и помахал стопкой экзаменационных работ: — О, ваше величество! Вернулись из южного вояжа? Цинь Цзянь бросил взгляд на Хуа Маньлоу, который изображал театральные рыдания, затем перевёл глаза на своего коллегу и, вздохнув, спросил: — Сколько баллов? — Двадцать девять, — улыбнулся Шэнь Сюань. — До проходного не хватило тридцати одного. При упоминании этого рокового числа Хуа Маньлоу издал душераздирающий стон. Цинь Цзянь присел на корточки, потрепал своего незадачливого ученика по голове и искренне посоветовал: — Сходи к руководству академии. Скажи, что профессор Шэнь тебя домогался… Может, сработает. Хуа Маньлоу посмотрел на честное лицо своего наставника, затем на Шэнь Сюаня, небрежно устроившегося за столом. Тот хитро прищурил свои лисьи глаза, а воротник обрамлял алеющие щёки, лицо сияло, точно персиковый сад в цвету. Казалось, ещё мгновение, и он зашепчет соблазнительно: Иди сюда… Давай, милый… Позволь императрице тебя домогаться… Хуа Маньлоу передёрнуло. Он молча поднялся, проковылял к двери и, воздев руки к небу, завопил: — Отставной император, я подвёл тебя! Внезапно, с кошачьей грацией, он метнулся к ногам Шэнь Сюаня и, одним движением скинув рубашку, воскликнул: — Давай! Разрушай меня безжалостно! Не щади, даже если я нежный цветок! Пусть буря домогательств захлестнёт нас, как бушующие волны! Профессор, двумя пальцами подцепив Хуа Маньлоу, вышвырнул его за дверь и, ловко захлопнув её ногой, щёлкнул замком. — Профессор! Профессор! — юноша отчаянно царапал дверь снаружи. — Впустите меня! Я больше не буду! Клянусь, не буду! Это был лишь один из множества весёлых эпизодов, которыми пестрела жизнь Шэнь Сюаня. *** Цинь Цзянь вместе с Шэнь Сюанем отправился забирать сына. Дундун, сияя от радости, замахал руками: — Дядя Шэнь! Папа! Вы вернулись! Можно теперь выпустить дядю Тана? Лениво пошевелив руками, Шэнь Сюань снизошёл до того, чтобы открыть дверь спальни. Тан Фэй, жуя травинку и разлёгшись на кровати, при виде его повернул голову и одарил зловещей ухмылкой. — Императрица, — изрёк отставной император, — сегодня вечером я снова дам тебе быть сверху. Он отвернулся, пряча хитрый взгляд, но Шэнь Сюань, в приливе восторга, не заметил подвоха. Невинная императрица, разумеется, не подозревала, что в мире существует такая штука, как «позиция наездника». При виде Ян Чжэня Дундун, как волчонок, три месяца не евший мяса, узрел сочного кролика. Цинь Цзянь на секунду отвлёкся, и малыш уже бросился на студента, повалив его на пол и завывая: — Ян Чжэнь! Я так по тебе скучал! Ужасно скучал! Сегодня я точно сплю с тобой! Цинь Цзянь деликатно кашлянул. Мальчишка тут же заботливо спросил: — Папа, ты простудился? Простуда заразна, знаешь? Может, тебе спать отдельно? Или вообще переехать? А то я с Ян Чжэнем уйду жить в общежитие, ладно? Сохраняя благодушную улыбку, мужчина схватил маленького волчонка за шкирку и одним пинком отправил в детскую, заперев дверь на ключ. — А-а-а! — Цинь Юэдун бросился на дверь, яростно царапая красное дерево. — Ян Чжэнь! Жди меня! Я спасу тебя! Ян Чжэнь! Что бы ни случилось, я всегда с тобой! Цинь Цзянь, набрав номер Шэнь Сюаня, устало спросил: — Ты что, показывал ребёнку мелодрамы Цюн Яо*1? Профессор отмахнулся: — Чушь. Твой сын сам по себе рано повзрослел, прирождённый талант. Я-то тут при чём? Стоя у двери, Ян Чжэнь мягко спросил: — Как прошли эти дни? Хорошо кушал? Слушался профессора Шэня? Не доставал Хуа Маньлоу? Вёл себя хорошо? А домашку сделал? Цинь Юэдун мгновенно замолк и юркнул под одеяло. Ян Чжэнь строго объявил: — Домашку надо делать обязательно. Всё, что не сделал, нужно дописать. Иначе никакого ужина! Из-за двери донёсся слабый голос Дундуна: — …Мачеха… *** Мачеха Ян Чжэнь, полный энтузиазма, отправился готовить рёбрышки в кисло-сладком соусе. Пока он ходил в супермаркет за мясом, Цинь Цзянь прокрался в детскую, и они с сыном на скорую руку накатали ответы на пятьдесят математических задач. Едва закрыв тетрадь, в комнату вошёл Ян Чжэнь. Цинь Юэдун с почтением вручил мачехе домашку. Ян Чжэнь, взглянув на неё, подозрительно спросил: — Почему почерк так похож на папин? Забаррикадировавшись в кабинете, Цинь Цзянь прокричал: — Я ничего не знаю! Студент изо всех сил пытался выломать дверь: — Профессор! Так нельзя! Вы должны быть примером честности и самостоятельности! Вы учите ребёнка списывать! Мужчина внезапно открыл дверь, и Ян Чжэнь, не удержавшись, влетел внутрь, где был мгновенно пойман профессором и осыпан жаркими поцелуями. Бедная мачеха, задыхаясь от натиска родителя, уже и думать забыла о наказании ребёнка. Цинь Цзянь воспользовался моментом, чтобы воспитать ученика: — Ну ты и наглец, орать на своего наставника! Стипендию ещё хочешь? А степень? А диплом? А аттестат? Ян Чжэнь возмутился: — Ваш последний ученик без степени, это что, хорошо для вашей репутации звучит? — Не страшно, не страшно, — ухмыляясь, профессор поцеловал своего ученика в веки. — Без степени проживёшь. Я тебя всю жизнь содержать буду, главное умей вести дом и воспитывать детей. Ян Чжэнь не успел разнести в пух и прах феодально-традиционные взгляды профессора, как из-за угла высунулась любопытная мордашка Дундуна. С широко распахнутыми невинными глазами он спросил: — Папа, зачем ты кусаешь Ян Чжэня за глаза? Ян Чжэнь, тебе плохо? *** Шэнь Сюань только собрался доесть пиццу, как зазвонил телефон. На том конце провода послышался раздражённый голос Цинь Цзяня: — Шэнь Сюань! Мой сын остаётся у тебя ещё на неделю, счёт за еду и жильё пришлю! Тан Фэй хотел было разразиться бранью, но связь оборвалась. Императрица медленно положил трубку, не спеша откусил кусок пиццы и покосился на мужчину. — Даже если в доме ребёнок… сегодня вечером я всё равно сверху! Цинь Юэдун, маленький негодник, почему ты вечно мешаешь нашему сладкому и страстному движению к пикантным моментам? Ты и правда самый бестактный ребёнок в истории романтических историй! — Покачав головой и вздохнув, погладила его по голове. Сноски: *1. Цюн Яо (琼瑶) — знаменитая тайваньская писательница, чьи романы и их экранизации (мелодрамы 1980–2000-х) стали символом слезливых, страстных и драматичных любовных историй. *** Перевод команды Golden Chrysanthemum