Заметки докторского общежития

Ли Вэй так и не смог «отомстить» Хуа Маньлоу: тот, сияя энтузиазмом, уже к полудню умчался на университетском автобусе наставлять бакалавров на путь истинный. Ли Вэй изрёк:  — Соблазн дело тонкое, его место в полуночных грёзах, в девичьей спальне, под шёпот звёзд. Дневной разврат учёному не к лицу, ни за что! Ян Чжэнь, не отрываясь от ноутбука и яростно стуча по клавишам, фыркнул:  — Тьфу! Из-за таких, как ты, держащихся за пыльные догмы, наша нация и не знает прогресса! Друг, свесившись с кровати, одарил его зловещей ухмылкой:  — Ох, младший брат, какой пыл! Может, испытаем этот твой прогресс прямо сейчас, днём? Ян Чжэнь с грохотом захлопнул ноутбук, пулей вылетел за дверь и, обернувшись с заискивающей улыбкой, пропел:  — О старший брат, твоя страсть пылает ярче солнца! Но позволь представить тебе красавчика Цая! Он готов ублажить тебя, как никто другой! А я, скромный и недостойный, лишь зажгу древний светильник да прочту сутры десять тысяч раз за твой успех. Прошу, наслаждайся, а я удаляюсь! — И, как дым, он растворился в коридоре. Ли Вэй, хохотнув до слёз, крикнул вслед:  — О, прекрасно! Голубь! Какая чудесная весенняя картина*1! *** На улице солнце палило нещадно, причиняя боль его коже. Ян Чжэнь, понуро бредя с ноутбуком в руках, направился к дому Цинь Цзяня. У здания он привалился к дереву, переводя дух. В этот момент сверху спустился Цинь Цзянь и окликнул:  — Ян Чжэнь? Студент обернулся. Цинь Цзянь, схватив его за подбородок, окинул взглядом с ног до головы и, цокнув языком, выдал:  — Ну, малыш, ты явно созрел. Потирая усталые глаза, Ян Чжэнь протянул ноутбук:  — Профессор, вот моё задание. Цинь Цзянь, хитро прищурившись, разглядывал его. Внезапно он подхватил юношу на руки и, не слушая возражений, понёс наверх. Тот заёрзал:  — Ноутбук! Мой ноутбук! — Тихо, не дёргайся, уроню, — шикнул Цинь Цзянь. Ян Чжэнь замер, прижимая драгоценный ноутбук к груди. Войдя в квартиру, Цинь Цзянь небрежно бросил его на диван и, задумчиво кивнув, заметил:  — Потяжелел ты, однако. Ли Вэй знает, как откормить. Надо будет его наградить. Он потянулся за сигаретой, но Ян Чжэнь молниеносно выхватил её из его рта и сурово отчитал:  — Раньше вы только лёгкие себе коптили, а теперь уже зубы отбеливаете! Продолжайте в том же духе, и скоро вас выставят в анатомическом музее медуниверситета! Профессор, лишившись сигареты, лишь вздохнул:  — Никакого уважения к старшим. Ладно, давай сюда своё задание, погляжу. Привычно направившись на кухню, студент выбросил сигарету, а затем принялся за лежащий там арбуз: разломал его, нарезал аккуратными ломтиками, воткнул зубочистки и подал на стеклянном блюде. Вернувшись в гостиную, он застал Цинь Цзяня, развалившегося на диване с ногами на столе и погружённого в экран ноутбука. Тот, с серьёзной миной, но с откровенно похотливой ухмылкой, продекламировал:  — Не знать У Тэнлан*2, всё равно что смотреть порно впустую. Его величественная осанка, грубый тон, холодное лицо и страстные вопли героини видео создавали сцену, достойную театра абсурда. Ян Чжэнь, в панике закрыв лицо руками, юркнул в угол:  — Это не моё! Мужчина, приблизившись, мягко спросил:  — Верю, мой мальчик. Кто подсунул? Ян Чжэнь, не раздумывая, сдал товарища:  — Хуа Маньлоу! Цинь Цзянь, ласково глядя на него, провёл рукой по его волосам и с улыбкой кивнул:  — Хорошо откормили. Съёжившись в углу, Ян Чжэнь как молодая жена, залепетал:  — В-в-второй брат… он просто хотел просветить меня… по физиологии и гигиене… Цинь Цзянь присел перед ним и, мягко улыбнувшись, сказал:  — Не нервничай. Во-первых, у человека есть желания, и это естественно. Согласно многолетним исследованиям Хуа Маньлоу, зрелые самцы испытывают мощное физиологическое влечение, это их стремление к завоеванию и продолжению рода. Знаешь, зачем продолжать род? Ян Чжэнь, дрожа, как лист на ветру, выдавил:  — Я-я-я знаю… Чтобы растить детей. — А зачем растить детей? — Чтобы они учились! — А зачем учиться? — Чтобы стать доктором наук! — А доктор наук зачем? — Чтобы… стать постдоком*3! — Тьфу! — Цинь Цзянь картинно сплюнул. — Столько учиться, и ради чего? Это что, можно съесть? С серьёзностью, достойной философа, Ян Чжэнь кивнул:  — Ещё как можно! Если я вместо Хуа Маньлоу утром отмечу явку на пробежке, он обещал угостить меня пятью куриными ножками из столовой. Цинь Цзянь, возмущённо фыркнув, холодно отрезал:  — Какое мелкобуржуазное поведение! Ночи напролёт тасуете карты, а по утрам не можете выползти из постели! Высшее образование, это ваш капитал, козырь для привлечения противоположного пола и продолжения рода! А теперь скажи, зачем этот капитал копить? Ян Чжэнь, закрыв лицо руками, пробормотал дрожащим голосом:  — Чтобы… растить детей… Вспылив, профессор рявкнул:  — Тьфу! Никогда не встречал более никчёмного человека! Передай Ли Вэю: завтра в полдень, казнь Хуа Маньлоу на базарной площади! С этими словами он развернулся и, полный решимости, направился к компьютеру. Его пальцы с яростью принялись удалять драгоценное собрание Хуа Маньлоу, полную коллекцию работ У Тэнлан. Но на середине его священной миссии послышался яростный звонок телефона. Преподаватель бакалавриата, учитель Ван, завопил в трубку:  — Профессор Цинь! Скорее, бегите сюда! С Хуа Маньлоу беда! Цинь Цзянь, не моргнув глазом, холодно бросил:  — Этот позор нашей альма-матер? Заройте его на заброшенном кладбище, и дело с концом. Учитель Ван замялся, кашлянув:  — Но… он же ещё жив! — Удушить! — отрезал Цинь Цзянь. Учитель Ван, лукаво хихикая, протянул:  — Профессор, не будьте так суровы! Мы, аспиранты и кураторы, изнываем от скуки. А тут такой сочный повод для сплетен! Не лишайте нас радости, поддержите! *** Тем временем Хуа Маньлоу, желая сблизиться со студентами, после занятий отправился с членами студенческого комитета в уличную забегаловку. Когда пришло время расплачиваться, студенты уставились на него умоляющими глазами. Хуа Маньлоу, весело похлопав по кошельку, скомандовал старосте:  — Ну же, доставай классный фонд! Староста, только что вступивший в должность и ещё не освоивший искусство разворовывания общественных денег, робко возразил:  — Это… как-то не совсем правильно, вам не кажется? Хуа Маньлоу, с добродушной улыбкой и наставительным тоном, принялся поучать:  — Ты ещё молод, не понимаешь. Когда мы с Ли Вэем были студентами, мы выжимали из фонда каждую копейку на весенние вылазки, а потом щедро угощали преподавателей, профессора Циня чаще всех! После сытного ужина и изрядной порции выпивки компания, лениво переговариваясь, побрела обратно в университет через тёмные переулки. Но на полпути их остановила шайка местных хулиганов. Эти ребята явно застряли в прошлом: пока весь мир сходил с ума по итальянским мафиози и голливудским боевикам, они всё ещё жили в эпохе дешёвых гонконгских фильмов. Вооружённые двумя кирпичами, железной палкой и кухонным ножом, они угрожающе перегородили дорогу. Члены студкома, молодые и горячие, с пылу с жару решили защищать общественные деньги до последнего. Но Хуа Маньлоу, раздав каждому по лёгкому подзатыльнику, прикрикнул:  — Легко ли им, под палящим солнцем, в полдень грабить? Отдавайте деньги, и всё! Юная красавица, ответственная за культурные мероприятия, дрожа, бросила сумку с классным фондом на землю и попыталась сбежать. Но главарь хулиганов, с похотливой ухмылкой, схватил её за руку и потащил к своим. Несколько парней из класса, возмущённые, бросились на выручку, но, увидев блеск ножа, замерли в нерешительности. И тут (этот момент ещё полмесяца обсуждали с восторгом студенты и преподаватели) Хуа Маньлоу, будто окружённый аурой космической силы, с невидимой мелодией «Кулака Пегаса» за спиной и сияющими крыльями света, символизирующими любовь и мир, ринулся в бой*4. Одним мощным ударом ноги он выбил нож из рук хулигана. По словам той самой девушки, в тот миг Хуа Маньлоу был ловок, величествен и неотразим. Он раскидал шокированных бандитов одного за другим, доказав, что в любой профессии без упорства и мастерства не обойтись, иначе тебя вытеснят из игры! Даже удар кирпичом по голове не остановил его в стремлении защитить справедливость. Девушка с горящими глазами рассказывала, что юноша воплощал образ великого педагога, готового к самопожертвованию, достойного звания инженера человеческих душ и наследника пяти тысячелетий китайских моральных традиций. …На самом же деле Хуа Маньлоу, заливаясь слезами, жаловался своему наставнику Цинь Цзяню в университетской больнице:  — У той девушки уже есть парень! Толпа любопытных аспирантов собралась вокруг, бесстыдно разглядывая Хуа Маньлоу, чья голова, обмотанная бинтами, напоминала спелый арбуз. Профессор Цинь, с добродушной улыбкой, утешал:  — Не горюй, Маньлоу. Считай это своим добрым делом дня. Двое сплетников, Цзи Е и Цай Гэ, вернувшись с очередной порцией слухов, с притворной жалостью покачали головами:  — У неё нет ни сестёр, ни кузин. Только собака дома, восьми месяцев от роду, по кличке Хуа-Хуа. Хуа Маньлоу, издав душераздирающий вопль, рухнул на койку и принялся яростно терзать подушку. Внезапно в палату, с лисьей грацией, вплыл Ли Вэй, едва сдерживая смех:  — Слыхал, некий герой, не убоявшись опасности, спас девицу из лап злодеев, а в награду получил кирпичом по голове. И, кажется, вчера вечером этот же герой делился со мной планами, как ловко разворовать ещё не выделенные научные гранты. Швырнув подушку в угол, Хуа Маньлоу заскрежетал зубами:  — Кто посмеет пинать лежачего, тому смерть! Ли Вэй, окинув взглядом его голову, обмотанную бинтами, одним взглядом заставил Хуа умолкнуть. Тот, понурившись, присел у двери и принялся меланхолично рисовать круги на полу, причитая:  — Я, цветок среди цветов, не касающийся ни одного лепестка, воплощение изящества и шарма…*5 Цзи Е заявил:  — Из гуманизма я на твоей стороне, но, признаться, слова Ли Вэя, сама истина. С этими словами он кокетливо пристроился за спиной Ли Вэя. Тот, поправив очки с холодным равнодушием, бросил:  — У тебя вообще есть своё мнение? Ни капли не смутившись, Цзи Е лучезарно улыбнулся:  — Твоё мнение, моё мнение! Цай Гэ, стоявший рядом, вдруг театрально подкосился и, рухнув на пол, обхватил ногу Цзи Е:  — Я в полном восхищении от твоей мудрости! Хуа Маньлоу, всё ещё сидя у двери, тоскливо оглянулся, собираясь что-то сказать, но тут дверь с оглушительным грохотом распахнулась. — Где моя сестра? Где она?! — ворвался парень в мотоциклетной экипировке, озираясь по сторонам. — Где моя сестра?! Все в палате разом ахнули. Хуа Маньлоу не успел издать ни звука, как с громким «бам» оказался прижат дверью к стене, тонкий и плоский, как лист бумаги. Его рука, торчащая из-за двери, пару раз дёрнулась и замерла. — Кто видел мою сестру? — нетерпеливо рявкнул парень, держа под мышкой мотоциклетный шлем. Голубь, потянув Цзи Е за рукав, шёпотом спросил:  — Он… умер? Друг, потирая подбородок с видом знатока, глубокомысленно ответил:  — Похоже, умер. Слабый, полный обиды голос Хуа Маньлоу донёсся из-за двери:  — Не… не умер… Парень рывком открыл дверь, и Хуа Маньлоу, аспирант экономического факультета и куратор бакалавров, мягко сполз по стене на пол. Его глаза, полные негодования, устремились к небесам, вопрошая о несправедливости судьбы. Парень, ойкнув, присел рядом и ткнул пальцем в щёку Хуа:  — Эй, это же тот старый хрыч, что приставал к моей девчонке в школе! Что ты тут делаешь, а? *** Сноски:  *1. 好春色! (Hǎo chūnsè!) «Какая чудесная весенняя картина!». Эротический эвфемизм.  *2. Японская порноактриса У Тэнлан (Сора Аои).  *3. Постдок (постдокторант) — это не студент докторантуры, а ученый, который уже защитил диссертацию (получил степень PhD или аналогичную) и теперь проходит временный этап (обычно 1-4 года) углубленной научно-исследовательской работы перед тем, как занять постоянную академическую или исследовательскую позицию (например, профессора, старшего научного сотрудника). *4. «天马流星拳的背景音乐» (фоновая музыка «Небесного Коня Метеоритного Кулака»). Пародийная отсылка к культовому аниме «Saint Seiya» («Рыцари Зодиака»).  *5. «花丛中过，不沾片叶，尽得风流» (Huā cóng zhōng guò, bù zhān piàn yè, jìn dé fēngliú), метафора непорочности, неподверженности искушениям (особенно любовным). *** Перевод команды Golden Chrysanthemum