Клыком и песней

Эладор радостно подвязал волосы дарёным ремешком, поймав себя на одной весёлой мысли: лишь бы это не оказалось каким-нибудь орочьим знаком помолвки или брачным ритуалом, кто их знает, этих серокожих… О подобных вещах в старых книгах не писали. Он не сразу заметил, что Хрук немного съёжился, уважительно засопел и отодвинулся, давая место вожаку. Горраг подошёл тяжёлой поступью, но не орал, не хватался за оружие и даже не ругался. Только оглядел виновато ковырявшего землю юного орчонка и занятого собиранием волос эльфа и проронил: — Ремешок — пустяк. Но в мелочах и видно, кто ты есть. Ты, Хрук, щедростью своей мог показать слабость. Но эльф не смеётся над тобой. Он смеётся вместе с тобой. Это… другое. Он шумно выдохнул, как бы признавая право пленника на подобные просьбы. — Эльф. Эладор. Ты сплёл узы. Не путами, не цепями, а словом и песней. Я ещё не решил, хорошо ли это для нас. Но знай: пока ты держишь слово и пока твой дух не предаст, я не стану рвать эти узы. Орки быстро собирали лагерь, подхватывая скудные пожитки, из которых самой многочисленной была провизия да оружие. Орчонок, которого Эладор мысленно записал в союзники, тоже подхватился, побежал к старшим, и эльф занялся поисками трав. Сорвав несколько стеблей, он сунул их за пояс — на ходу можно будет пожевать, сделав целебную кашицу. Не полноценная припарка или мазь, но тоже подействует. Орки глазели на его действия, ухмыляясь, но не мешали, не расспрашивали. Насколько знал Эладор, у них тоже были свои целители — лекари и шаманы, так что большинству из этого отряда так или иначе приходилось заниматься тем же самым, что и пленнику, чтобы вылечиться. Меж тем путь продолжился, отряд поднимался всё выше, каменные склоны стали круче, тропы — уже, воздух холоднее. В холодном горном небе повис запах дыма, но до орочьих пещер оставался еще день или два пути. Это было нечто… чужое, иное, чему не место в горах. Орки шли собранно, тише, чем обычно, не веселясь и не переругиваясь — видно, тоже чуяли неладное, у этих созданий нюх на опасности развит едва ли не лучше, чем у эльфов. Когда солнце поднялось над зубцами гор, Горраг резко поднял руку, останавливая отряд. Он указал в сторону ущелья между острозубых скал. Там на камнях виднелись следы костров — ещё свежие. И не орочьи: ни костей зверьков поблизости, ни мусора, пепел разбросан, и зола едва видна. — Враги, — прорычал Горраг, оборачиваясь к своим. — Воняет людьми, только они так пахнут — как жирные незабитые свиньи. Может, охотники, может, дозорные. А может, ищут нас. Он тяжело глянул на Эладора: — Эльф, я слышал, твои сородичи хвалятся своим острым зрением. Ты пойдёшь со мной и двумя воинами. Остальные останутся ждать. Если предашь или побежишь — падёшь первым. Если разведка будет успешной — докажешь, что место в отряде твоё по праву. — Надо отметить этот день в летописях, — вздохнул Эладор. — Орк признал, что эльф в чём-то лучше, чем он. Ну, веди, господин мой, твой несчастный пленник готов встретить свою суровую судьбу. Горраг ухмыльнулся, и нижние клыки блеснули в солнечных лучах: — Ха. Запиши в своих хрониках, эльф: орк не слепой. Если ты видишь дальше, то этим и послужишь. По его знаку от отряда отделились двое: Хрук, новый «приятель» Эладора, который старательно пытался выглядеть серьёзным, хотя в глазах всё равно плясал восторг от того, что вожак доверил ему пойти в «разведку», и второй — мрачный, мощный орк с почти отрубленным носом, молчаливый как камень. Отряд остаётся позади, и четверо разведчиков поднялись выше по узкой тропе. Здесь ветер уже хлестал сильнее, запах костров стал явственнее. На одном из поворотов Эладор заметил то, что от других могло бы ускользнуть: сломанная ветка, свежий след сапога в грязи, царапина на камне от клинка — знак кому-то из своих. Люди прошли здесь совсем недавно. Вскоре они прошли ущелье и выбрались на уступ, откуда открывался вид в небольшую ложбину. Там раскинулся лагерь. Четыре костра ещё тлели, вокруг них человек двадцать, вооружённых мечами и копьями. Доспехи разномастные, но было видно: это не охотники и не путники. На щитах — герб: чёрный ворон на красном поле. Горраг сплюнул: — Человеческий отряд. Не просто дозор. Они ищут войны, и явно не с коротышками подгорными. — Он глянул на Эладора: — Ты их видишь. Скажи, эльф. Это наёмники или солдаты? Большой любви к оркам пленник всё ещё не питал, конечно, но эти люди явно не были добры и благородны, в отличие от встреченных ранее дварфов. Так что он неохотно сказал: — Падальщики в людском обличье. Я видел такой герб, они называют себя просто Вороны — наёмные солдатики, которые обожают наживаться на чужой боли, распрях и страхах. Подлецы, готовые мать родную продать за звон монет и даже сойтись с чёрными жрецами и культистами, если те хорошо заплатят. Не знаю, что они тут ищут, но это… не те люди, которые иногда заключают с орками военный союз и выдают за ваших воинов своих женщин. Он пытался говорить спокойно, но в голосе всё же прорвалось презрение к наёмникам и отвращение к их подлости. Горраг выслушал, не перебивая, и проворчал: — Так я и думал. Падальщики. Трусливые псы, что добивают раненых и жируют за чужой спиной. — Если это правда, остроухий, то ты сегодня спас не только свою шкуру. Ты дал мне повод убить первым. Мы проверим твои слова. Он кивнул Хруку: — Бегом! Зови остальных, поохотимся на ворон сегодня. Отряд орков подоспел быстро, с шуршанием пробравшись по ущелью и подбежав к своему вожаку. Они пригнулись, прячась за выступами. С высоты было видно: у подножия расположилась группа наёмников — десятка два человек, может, чуть больше. У всех под рукой было оружие, и на скале неподалёку замер часовой, а ещё двое патрулировали периметр. К счастью, ветер дул в сторону от орков, иначе бы их уже учуяли. Но главным было не то, что лагерь охранялся. За кострами, ближе к скале, стояли клети. Целых три — большие, грубые, из брёвен и железных прутьев решёток. В двух сидели измученные пленники: пара крестьян, подросток и женщина с ребёнком. А в третьей клети… серый силуэт, массивный, с растрёпанной гривой. Даже отсюда видно было — это молодой варг, дикий, злой, но измождённый. Орки рядом с Эладором тихо зарычали, в глазах у них загорелась ярость. Один прошептал: — Падальщики хватают наших варгов? Продать хотят? Горраг сжал рукоять топора так, что костяшки побелели. В его глазах тоже ширилось, росло недоброе. — Варг вас волнует?! — не сдержавшись, прошипел возмущённый эльф. — А то, что там невинные люди, это неважно, что ли? Руки его невольно легли на пояс, пальцы аж зудели от желания метнуть кинжал в одного из этих, отмеченных вороном. Орки хмуро глянули в его сторону, кто-то прорычал: — Люди? Да пусть их другие люди и спасают. Нам какое дело до их детёнышей? Однако Горраг всё же снизошёл до нормального ответа: — Варг — зверь гор. Наш. А люди… люди — это добыча, эльф. Их судьба редко нас волнует. — Но я вижу, — продолжил он тише, — что у тебя пальцы чешутся пролить кровь. Ты готов биться за этих людей так же, как мы за зверя? — Ты мог бы не спрашивать, — сказал Эладор прохладно. — Варга спасайте сами, если хотите. Я хочу вытащить этих людей, пока их не принесли в жертву, не продали или ещё что похуже. Дайте. Мне. Оружие. Последние слова он буквально отчеканил, сверкая глазами со всей прорвавшейся яростью. Скажи ему кто, что он будет готов воевать бок о бок с орками, и ещё вчера он бы посмеялся. Но теперь — он был почти рад, что его пленители рядом. Орки оживились, как будто вспышка ярости эльфа стала самым интересным, что они видели за последние дни. Горраг глянул на стройного остроухого оценивающе, будто примерял, справится ли тот, ещё вчера не спешивший им помогать. В его руке блеснуло оружие — он резко бросил эльфу короткий орочий клинок, тяжёлый и грубый, но острый, как клык. — Тогда бери. И докажи, что умеешь не только красиво петь и ладно стрелять по кабанам. Это были не те лёгкие эльфийские кинжалы, к которым Эладор привык, но меч не сильно оттягивал руку и оказался не слишком плохо сбалансирован. Подойдет. Юноша бегло осмотрел оружие, перехватил за рукоять удобнее — и кивнул Горрагу. И не удержался, бросил оркам: — Кто убьёт меньше Воронов, тот слабак! — после чего быстрыми прыжками стал спускаться к кострам, скользя по каменной крошке. На ходу он заметил, что Горраг, оттянув тетиву грубого лука, включился в бой первым — выстрелил в дозорного наёмников, и сила выстрела была такова, что стрела пробила грудь человека и вышла из спины. Тот скатился к подножию камня, царапая грудь ногтями, не зная, что уже мёртв. Тяжёлые шаги сотрясли землю за спиной эльфа — отряд орков бросился следом, и воздух наполнился гортанными криками, предвещающими резню. Эладор летел вперёд легче их, как тень. Костры приблизились, в нос ударил запах тушёного мяса и перегара, а ещё он услышал — тихие стоны людей, которых держали в клетках. Вороны уже вскинулись, готовые к бою, заорали, засвистели. Надо было отдать им должное: при виде несшихся на них оголтелых орков, орущих, визжащих и бешено сверкающих глазами, наёмники не растерялись — знали, что находятся на опасной территории. Эладор первым делом бросился за спину ближайшему Ворону, чтобы привычным жестом перерезать ему глотку. Скользнул в тень, оказался у врага за спиной, и сделал резкий, отточенный жест. Хрип, булькание крови, и тело обмякло в его руках, прежде чем рухнуть на землю. Лагерь будто взорвался. Скалы гулко отозвались боевому рёву орков, когда те ворвались в круг костров, снося всё на пути. Горраг с ходу свернул кулаком челюсть одному из бросившихся на него наёмников, топор в его руке довершил дело. В стороне хрипло заорал один из орков, которому подрубили ноги. Солнце слепило глаза, однако орки пещер привычны к тому, чтобы воевать в любых условиях, и тут у людей не было преимущества. Впрочем, кое-что наёмники всё же сделать могли. Один из них схватил факел и бросился к клеткам, явно намереваясь поджечь прелую солому, которая служила несчастным узникам постелью. А ещё трое схватились за арбалеты. Скрипнув зубами, Эладор бросился к арбалетчикам. Тело двигалось более послушно после того, как он немного привёл себя в порядок, но перед ним сразу трое, будет сложновато. Так что он швырнул пожертвованный клинок в грудь одного арбалетчика и, не дожидаясь, пока тот осознает, что мёртв, подхватил с земли выпавший у человека из рук арбалет. Предпочитал луки, но чем богаты, как говорится. Сухо щелкнула тетива, и у него остался только один противник. Третий стрелок уже целился в чересчур шустрого эльфа, но недостаточно быстро. Эладор резко завалился на бок, слыша, как болт свистит над ухом, а затем скользнул к стрелку, словно тень, сокращая расстояние между собой и врагом. Вокруг всё уже превратилось в месиво: Горраг держал двоих Воронов сразу, их крики тонули в его рёве, а Хрук прыгнул на факельщика, сбивая его в пыль. Кони наёмников в панике били копытами, храпя и пытаясь сорваться с привязи. Третий арбалетчик нервно перезаряжал оружие, отступая к повозке с пленниками. Его глаза бегали между тоненьким эльфом, только что прикончившим двух его товарищей, и приближающимися орками, во взгляде не было стойкости — лишь страх. Быть может, Горраг хотел бы взять одного наёмника живым, но вряд ли кто-то выжил бы после его «ласковых» ударов. Только что он с натужным хрипом оторвал одному человеку руку — тот завопил и упал, дёргаясь в агонии чистой боли. Перед глазами Эладора были испуганные пленники, невинные, и этого было достаточно, чтобы юноша не колебался. Трофейный арбалет тоже был уже разряжен, так что он схватил с земли откатившуюся стрелу, которой не суждено было вонзиться в тело эльфа, прыгнул на последнего стрелка, прикладом арбалета с размаху ударив его по зубам, а трофейную стрелу вонзил ему в грудь. «В сердце, юный лорд Эладор, помните, что целить надо в сердце!» — звенели в ушах слова наставника по стрельбе. Наёмник завалился на спину, изо рта плеснула кровь, и в тот же миг стрела вошла в его тело. Дерево наткнулось на кость, пальцы Эладора на миг ощутили дрожь чужого тела — и всё стихло. Последний арбалетчик обмяк, глаза его остекленели, глядя прямо на полуденное солнце. Вокруг всё ещё бушевала битва: Горраг, словно воплощённая буря, ломал Воронов голыми руками и железом, прочие орки не сильно отставали, потеряв только одного из своих убитым. Один из наёмников выкрикнул короткое: — Отступаем! — и бросил факел, поджигая солому и дерево повозки. Огонь жадно вспыхнул, освещая лица привязанных пленников. Их глаза широко раскрылись — в ужасе, в надежде, в мольбе. Кони ржали, рвали удила, и казалось, ещё миг — и всё заполыхает, люди и животные. Варг в третьей клетке тоже весь подобрался, скуля, как напуганная собака. Эльф не колебался ни секунды. Вихрем бросился к клеткам, отмычек под рукой не было, так что он просто перехватил за руку пробегающего рядом орка и, наплевав на риск, заорал на него: — Дай топор! Сейчас же! Орк, в которого он вцепился, сначала рыкнул от неожиданности, уже занося руку, чтобы оттолкнуть наглеца или даже убить его. Но в голосе эльфа было столько ярости и решимости, что орк замолк, зыркнув на него глазами-бусинками. — Бери, если не надорвёшься! — рявкнул он и швырнул Эладору короткий боевой топорик с шершавой и грязной рукоятью. Солома уже горела, огонь взбирался по брусьям клеток, жар обжигал лицо. Пленники начали в ужасе кричать, дёргая верёвки. Эльф сбил замок с клети, ворвался внутрь и с размаху обрушил топор на столбик, к которому были привязаны несчастные пленники. Ярость и боль только подхлестывали, в висках стучала кровь, и он знал, что лучше сам умрёт, чем позволит погибнуть этим людям, пусть даже видит их впервые. Топор с сухим треском вонзился в древесину, щепки полетели в лицо, столбик раскололся, переломившись и перекосившись. Горячий дым ворвался в клеть, пленники закашлялись и прижались к своему спасителю, кто-то в истерике всхлипнул. Снаружи раздался яростный рёв Горрага — похоже, орки додавили сопротивление. — Бегите! — хрипло выдохнул эльф, кашляя от дыма. — Скорее же, ну! Пленники выскочили наружу — один из орков грубо подтолкнул их прочь, рыча: — Живее, дохляки! Эладор остался внутри ещё миг, чтобы все люди успели выползти, и слышал, как снаружи кто-то заорал его имя — будто злой раскат грома. Не иначе Горраг спохватился, что его личный трофей сгорит заживо. Юноша упал на бок, перекатился к тлеющей раме клетки, свалился на землю, жадно хватая горячий, но всё же не задымлённый горный воздух над лагерем наёмников. Над разорённой стоянкой повисло дрожащее серое марево, орки добивали нескольких не успевших уйти Воронов, а спасённые люди жались к скале, многие — в полубессознательном состоянии. Эладор удивлённо заметил, что в огромных руках предводителя отряда красуется выдранное с корнем брёвнышко — Горраг явно не стал возиться с мелкими топорами и просто выломал стенки оставшихся клеток, выпустив и измученных людей, и варга, который ошалело тряс башкой. О волке позаботились первым делом, отвели в сторону, оставили под прикрытием выступа, чтобы чуткий звериный нос больше не дышал кострищем. На пленников вроде бы косились, но не трогали — ждали приказа вожака. — Ты, — гулко рыкнул полуорк, уставившись на глубоко дышавшего Эладора, — жить тебе надоело, заморыш?! Любой из моих парней справился бы за секунды, так нет, тебе надо забраться в самое пекло, чума побери твои длинные уши! Эльф его почти не слушал, глядя куда-то мимо. Приподнялся и, не обращая внимания на неловко осёкшегося вожака, почти на четвереньках прополз мимо. Его внимание привлек сундучок с обитыми скобами уголками, валявшийся на боку около клеток. Должно быть, его обронил один из отступающих Воронов. Горраг глянул туда, куда пополз его пленник, и расслабился, даже недоверчиво покачал головой. — Эльф, — хрипло бросил он, подходя ближе. — Даже здесь ухитрился стащить трофей. — Ты имеешь дело с ушлым плутом, дорогуша, — сипло рассмеялся Эладор, всё ещё пытаясь отдышаться — дыма наглотался на всю жизнь вперёд. — И если у вас найдутся отмычки или хотя бы тонкие прутья и кто-то достаточно сильный, чтобы их согнуть, то мы даже узнаем, что такое важное потеряли на поле боя наши храбрые друзья. Горраг хмыкнул и наклонился к сундуку. Его пальцы, перепачканные кровью и золой, попробовали замок, дёрнули — металл дрогнул, но держался. — Ладно. Пусть будет по-твоему, — согласился полуорк. Он обернулся, рявкнул на одного из своих: — Корг! Гвозди гнёшь зубами — вот и согни этот хлам! Огромный орк, больше похожий на вставшего на задние лапы медведя, подступил и, не слишком заботясь об аккуратности, вцепился в замок длинными выщербленными клыками. Эладор вытаращил глаза — ему, с его привычкой бережно ломать запертое, не оставляя следов, было попросту дико видеть, как кто-то просто грызёт замок. Через миг замок жалобно треснул, и Корг победно сплюнул на землю обломки, вернув добычу вожаку и гордо ухмыляясь. Крышка сундука чуть приподнялась. Горраг косо посмотрел на эльфа, потом положил лапищу на крышку, не давая ей раскрыться. — Эладор. Ты первый взглянешь. Если внутри яд или ловушка — пострадает твой длинный нос, не наш. Юноша послушно взял сундучок, пробежал по крышке и боковине тонкими пальцами. Как будто ничего опасного, никаких зазубрин… Он рискнул аккуратно поднять крышку. Внутри сундучка не было золота или драгоценностей, только свитки, плотно перевязанные лентами и запечатанные сургучом. — Как же счастлив быть расходным материалом, — пробормотал Эладор. — Может, мне за тебя ещё и пищу начать пробовать, вожак? А то знаешь, где толстый сохнет, тощий сдохнет… Он бережно надломил сургуч, печать рассыпалась пылью в его руках — должно быть, ей было много лет. Сначала показалось, что внутри свитка просто начертаны каракули, но глаз быстро выхватил несколько знакомых знаков: символы жрецов Моргула, бога мёртвых. Они были вплетены в заклинания вроде бы обыденные — об исцелении ран, о защите от стрел, но каждая строчка искажена, извращена почти до неузнаваемости. По пальцам пробежал холод, и эльф отдёрнул руку, прежде чем буквы будто бы начали шевелиться. В горле пересохло. Другие свитки в сундучке выглядели так же: письма и знаки, написанные чёрной рукой. Между ними блестели амулеты: кости, обвитые серебряной проволокой, и медные медальоны с выгравированным вороном. — Ну? Что, маленький эльф, — золото там или смерть? — напомнил о себе Горраг. Похоже, он готов был в любой момент велеть оркам всё это выкинуть, бросить в костёр или, наоборот, прибрать к рукам. У Эладора дрожали руки. Для того, кто вырос под покровительством светлой леди Селестии, даже коснуться такого — самая большая мерзость. Он гадливо скривился. — Если твои ребята любят баловаться с чёрной магией, то они будут в восторге. Забери, мне надо срочно помыть руки, а лучше и глаза. Тут сплошная некромантия. Орки переглянулись, и сразу несколько из них недобро сплюнули в сторону костра. Горраг поднял бровь и коротко рявкнул: — С некромантами якшаются? Вороны совсем охренели. Он взял один свиток двумя пальцами, будто дохлую крысу, и не раздумывая швырнул его прямо в огонь. Пламя на мгновение вспыхнуло зелёным и зашипело, будто живое, но Горраг даже не дёрнулся. — Мы с такой падалью дел иметь не будем, — бросил он. — Если Вороны возятся с любителями поднять мертвяков — значит, здесь не добыча, здесь гниль, что тянется за ними. Все свитки и амулеты полетели в костёр, и когда всё это сомнительное добро превратилось в пепел, Горраг неожиданно сказал: — Ты правильно сделал, что сказал мне, эльф. Многие бы промолчали, чтобы самому силы от найденного урвать. — Силы? — Эладор в ярости вскочил на ноги и подступил к вожаку — плевать, что он огромный и в полтора раза шире своего пленника. — Какая на хрен сила, здоровяк?! Это гадость, это проклятая всеми добрыми богами магия, которую не то что использовать, видеть мерзко! Дурного же ты обо мне мнения, если думаешь, что я стал бы использовать эту… это… это паскудство! Он сплюнул на землю — простецкий жест, недостойный дворянина, но юноша был слишком зол, чтобы церемониться, и даже не подумал, что реагирует так же, как большинство орков из отряда. Горраг всмотрелся в маленького эльфа сверху вниз, как глядят на внезапно разлаявшуюся собачонку — а потом вдруг… засмеялся. Громко, гулко, так, что эхо пошло по горам. — Вот оно что… — одобрительно прогудел он. — Да ты, эльф, горячее орка, когда речь идёт о том, что тебе ненавистно. Я думал, все вы — изнеженные певцы да трусливые стрелки из засады. А ты вон какой. Ну-ну, спокойно. Никто не говорит, что ты бы взял эту силу. Я проверял, понимаешь? Смотрел, что ты такое на самом деле. И ты… прошёл испытание. Пленники, вызволенные из клеток — бледные, измождённые — смотрели на нежданных спасителей так, будто не могли поверить в происходящее. Один мужчина прошептал: — Милостивые боги… эльф с орками защитили нас… Бедняги едва стояли на ногах, одежда их была изорвана и воняла гарью, но даже самые измученные теперь смотрели на эльфа с надеждой. Эладор понял: он за них в ответе, и именно ему предстоит совершить невозможное: уговорить вожака орков отпустить попавшую ему в лапы добычу.