Богиня милосердия слышит ваши молитвы

Сквозь пульсирующую боль в голове Ши Цинхуа попытался оценить свое бедственное положение. Он лежал на повозке, его верхняя одежда была распахнута, только нижний халат еще хоть что-то прикрывал. Липкие пальцы жадно тянулись к телу, на лице дяди Пана застыла все та же добродушная улыбка, только взгляд теперь был наполнен похотью, что делало это лицо особенно омерзительным. Значит, в целости до города довезешь? Грязный ублюдок! Ши Цинхуа поднял руку и попытался оттолкнуть навалившееся на него тело, но его руку перехватили и завели за голову. Чужие пальцы вцепились в него мертвой хваткой, а губы над ухом зашипели: — Не дергайся, только хуже себе сделаешь. Да куда уж хуже-то! И тут до него дошло — он не может одолеть взрослого мужчину. Ублюдок больше и сильнее, а у него сейчас тело худого ребенка, он ничего не может сделать. Сколько бы он ни боролся и ни сопротивлялся, это бесполезно, сейчас он слаб и беспомощен, этот мерзкий ублюдок сможет сделать с ним все что угодно, и никто его не спасет. Впервые в жизни он испытал такой всепоглощающий ужас. Раньше у него была мирная спокойная жизнь, да он даже не дрался ни разу. В цивилизованном мире конфликты решаются без помощи силы, он искренне в это верил. Но прямо сейчас им пытался овладеть какой-то мужик, и он был не в состоянии того остановить. Ши Цинхуа замер, его словно парализовало, каждая клеточка тела напряглась. Голова раскалывалась от боли, по спине пробежали мурашки от ужаса того, что произойдет дальше, а грудь сдавило от холодной ярости. Ши Цинхуа был гуманистом, он верил, что нет ничего ценнее человеческой жизни. Впервые ему хотелось убить другого человека. Посмотри на меня! Я же выгляжу как ребенок! Насколько черно твое сердце, если ты собираешься сотворить подобное с маленькой девочкой? Да чтоб ты сдох! Напрягшись, он вырвал руку из потной ладони и со всей силы ударил ублюдка по груди, вложив в этот удар всю свою ярость и ненависть. К его удивлению, это сработало. Не просто сработало — ублюдок отлетел метра на три и ударился спиной в дерево, раздался мерзкий хруст и тело мешком повалилось на землю. Ши Цинхуа лежал на повозке и хватал ртом воздух. Его трясло и мутило. Кое-как он перевесился через край повозки и его тут же вырвало. Немного отдышавшись, он слез с повозки, трясущимися руками завязал свое ханьфу и только после этого посмотрел на тело возле дерева. Человек не шевелился. Найдя длинную палку, Ши Цинхуа медленно подошел и ткнул ей в тело, потом еще раз и еще. Он не расслаблялся ни на секунду, готовый в любую минуту броситься бежать. Или избить ублюдка палкой, уж как пойдет. Ублюдок по-прежнему не шевелился. И только тогда Ши Цинхуа подошел ближе и ногой перевернул тело. Глаза ублюдка были широко раскрыты, в них застыло какое-то удивленное выражение, а голова висела под неестественным углом. При ударе о дерево он сломал себе шею. Ши Цинхуа отвернулся и медленно осел на землю. Только что он убил человека. Отнял чужую жизнь. Может ублюдок это и заслужил, но все же это было слишком. Он просто сидел и тупо смотрел перед собой. Это не сон, все происходит на самом деле. Его смерть, его перерождение в этом незнакомом мире. Все по-настоящему. Он не знал, сколько так сидел возле тела убитого им человека, но заметил, что вокруг стало темнеть. Солнце начинало садиться. И только тогда Ши Цинхуа пришел в себя. Он весь день ничего не ел, во рту все пересохло и стоял мерзкий привкус, голова все еще раскалывалась от боли. Если он сдастся, то просто умрет здесь. Надо собраться. Осмотреться. Так, ублюдок завез его в какой-то подлесок. Он встал и медленно подошел к телеге, на сиденье которой лежала чужая дорожная сумка. Перебарывая отвращение, он открыл ее и начал осматривать. Найдя флягу с водой, он тут же начал жадно пить и только потом до него дошло, чья эта фляга и кто из нее пил до этого. Сдерживая тошноту, он все же заставил себя сделать еще несколько глотков воды. Дышать стало немного легче, головная боль медленно отступала. Порывшись в сумке еще, он нашел завернутый в холстину хлеб и немного сыра. Одежда, какие-то тряпки, денег не было. Вряд ли дядя Пан поехал в город без денег. Ши Цинхуа повернулся и посмотрел на сваленное кучей тело. Его передернуло от мысли, что нужно сделать. Какие-то несколько минут ушли на внутреннюю борьбу. Но мертвым деньги ни к чему, а вот ему надо выживать в этом чужом и не очень дружелюбном мире. Подойдя к телу и обшарив одежду, он нашел за пазухой кожаный мешочек, который характерно звенел. Открыв и проверив содержимое, Ши Цинхуа вздохнул — несколько серебряных монет, много медных, должно хватить на первое время. После этого он встал и медленно побрел прочь, ни разу не оглянувшись. Мыслей похоронить мертвое тело у него не было. Уже глубокой ночью он добрел до небольшого городка. Видимо, это и был Хэпин. Город спал, улицы не были освещены, людей тоже не было. Так странно после шумного мегаполиса, который всегда был в движении и днем и ночью, было оказаться в маленьком древнем городке, засыпающем на ночь. Ши Цинхуа увидел свет впереди и пошел к нему. На углу улицы располагался небольшой храм, он зашел внутрь и увидел не очень искусно сделанную статую изящной женщины. Должно быть это и есть Великая Богиня Милосердия. Услышит ли она мои молитвы? Он прошел вглубь храма и свернулся калачиком возле стенки. Слишком много всего для одного дня. Несмотря на то, что он лежал на голом каменном полу, он быстро заснул. Последней мыслью было: «Не простудиться бы». Разбудил его чей-то голос. Медленно открыв глаза, он увидел нависшего над собой хмурого старика, и инстинктивно дернулся, схватившись за свою одежду. Мужчина продолжал ругаться: — Нельзя тут спать, говорю тебе! Эй, бродяжка, ты слышишь меня? Ши Цинхуа поспешно встал, и его голова тут же закружилась. Чтобы не упасть, ему пришлось схватиться за стену. Старик продолжал сверлить его взглядом: — Эй, да что с тобой? Ши Цинхуа, пытаясь унять головокружение, пробормотал: — Простите. Я пришла, когда уже стемнело, и так устала, что осталась здесь на ночь. Простите меня, я сейчас же уйду. Старик покачал головой: — Ай-я, ты небось и не ела давно уже. Идем, накормлю тебя горячими лепешками. И пошел к выходу. Заметив, что Ши Цинхуа не шелохнулся, он замахал рукой: — Идем же, или ты ждешь, что горячие лепешки сами к тебе придут? Они сидели за небольшим столиком прямо на улице, и Ши Цинхуа поглощал одну лепешку за другой. Они были настолько горячие, что, казалось, прожгут ему желудок, но он был слишком голоден, чтобы ждать, пока они остынут. Старика звали Хэ Лаоши, и он был настоятелем храма Богини Милосердия. — Ешь медленнее, а то подавишься. — ворчал старик — Ты как будто месяц голодала. Это было близко к правде, Ши Цинхуа был голоден как волк, а горячие хрустящие лепешки казались ему пищей богов. Он не стал ничего рассказывать о себе, а старик ничего не расспрашивал. Наконец, набив живот так, что тот раздулся как шар, Ши Цинхуа вежливо поблагодарил старика Хэ, а потом предложил заплатить за лепешки, но старик лишь махнул рукой. — Великая Богиня всегда подаст нуждающимся. Иди своей дорогой и не попадай в неприятности. Так они и разошлись. Ши Цинхуа воспрянул духом. Все-таки были добрые бескорыстные люди в этом мире. Вчерашний день казался каким-то кошмарным сном, о котором не хотелось вспоминать. И все же, была одна вещь, о которой нельзя было не думать. Всего от одного удара мужик весом под девяносто килограмм отлетел на три метра. Это и есть внутренняя духовная сила ци? Ши Цинхуа шел по улице и разглядывал свою руку, ничего необычного, он не чувствовал внутри себя какую-то особую силу. В книгах про совершенствующихся они всегда ощущали эту внутреннюю ци, как она течет по меридианам, могли ощущать ци даже других людей. Но Ши Цинхуа совершенно ничего не чувствовал, может, у него и нет никаких меридиан. Но все-таки с этим нужно было разобраться. Очевидно, тот дешевый бог просто бросил его на произвол судьбы, а шансы встретить загадочного старца, который возьмется его учить резко устремились к нулю. Он прочитал достаточно книг про бессмертных совершенствующихся и, порывшись в своей памяти, с прискорбием подытожил, что никаких конкретных советов там никто не давал. В книгах они размахивали мечами и гоняли свою ци по меридианам пока медитировали. Для этого нужны были какие-то секретные техники, которых у Ши Цинхуа не было. И все же он смог нанести тот удар. Надо думать логически — фальшивый бог отправил его в этот мир с миссией, о которой он пока ничего не знал, дак тому же обещал какую-то суперсилу. Ему не дали ни инструкций, ни учителя. А значит, учитывая обстоятельства, ему придется с этим самому разбираться. То есть теоретически у него должна быть возможность справиться с проблемой самостоятельно. Но это была лишь теория, которую предстояло проверить. Ши Цинхуа замер посреди улицы, была не была, а потом пошел прочь из города. Дойдя до соседнего лесочка и пройдя еще немного, он остановился. Солнце еще было невысоко, в лесу было приятно прохладно, лучи пробивались сквозь кроны деревьев, птицы пели на ветвях, живот был набит вкусной едой. Ши Цинхуа вдохнул полной грудью свежий лесной воздух. Даже воздух тут был другой, чистый, почти пьянящий. Не как в городском парке. И еда вкусная. Все не так уж и плохо. Он глубоко вздохнул еще раз, а потом поднял руку и со всей силы ударил в сторону ближайшего дерева. Ничего. Ши Цинхуа задумчиво посмотрел на свою руку и попробовал еще раз. И еще раз. После десятка попыток он нахмурился. Так не пойдет, очевидно, что-то он делает не так. Если речь о духовной энергии, то ему не нужно прикасаться к объекту, чтобы нанести удар. Иначе он себе всю руку о деревья отобьет, пока будет практиковаться. Проблема в другом — как высвободить энергию, которую он не чувствует. Что он делает не так? Или что он в тот раз сделал так? Он хотел оттолкнуть этого мерзкого ублюдка и у него получилось. Ши Цинхуа представил, что перед ним не дерево, а враг и снова ударил. Ничего. Он пытался снова и снова. Безрезультатно. Рука уже почти онемела от бесконечных взмахов, солнце стояло высоко, а он так и не понял, что должен сделать. Проблема была не в том, что ему нужно стать героем прямо сейчас. А в том, что он в чужом мире без защиты в теле маленькой девочки. Ему нужно научиться защищать себя, это вопрос выживания, он не может пойти на какую-нибудь гору и медитировать там несколько лет, у него нет столько времени. Нужно найти решение как можно скорее. И тогда Ши Цинхуа закрыл глаза и представил перед собой человека. У него была щербатая улыбка и похотливый взгляд, его красное лицо с редкой щетиной лоснилось на солнце, он протягивал к нему свои липкие грязные руки. Страх, отвращение, ярость, все, что он чувствовал в то мгновенье, он постарался почувствовать это снова. Это оказалось несложно, воспоминания вчерашнего дня были еще слишком свежи. И тогда он поднял руку и, не открывая глаз, ударил открытой ладонью. Ударил ненавистью. Яростью. Злостью за всех детей, что встретили таких дядей Панов и не смогли себя защитить. И мир вокруг взорвался. Воздух со свистом закружился, по телу ударили щепки, одна из них больно впилась в ногу. Ши Цинхуа открыл глаза и увидел перед собой небольшой кратер. Словно прямо перед ним бросили ракету, которая повалила несколько толстых деревьев, а на земле была большая яма с метр глубиной. Ши Цинхуа пораженно смотрел на эту внезапную порчу лесной экосистемы, а потом перевел взгляд на свою руку. Он даже ничего не почувствовал, но это определенно сделал он сам. «Охренеть какой я сильный!» — это была последняя мысль перед тем, как он потерял сознание.