Богиня милосердия слышит ваши молитвы

Ши Цинхуа шел по обочине проселочной дороги, ругаясь сквозь зубы. Он всегда был заядлым оптимистом, но прямо сейчас позитивные мысли в голову не приходили. А еще он был зол, просто чертовски зол. Этот собачий бог его обманул! Ну формально, это не было обманом, ведь они не обсуждали конкретные условия, а следовало бы! Самое важное всегда прописано мелким шрифтом. Но его определенно развели! Не просто поместили в женское тело, а тело девочки-подростка! На вид эта девчушка была совсем молоденькой, худенькой, с маленьким милым личиком и огромными глазами. Отвратительно! А самое главное, он не нашел при себе ничего. Кроме простенького серого ханьфу из трех слоев, при нем не было ни денег, ни запасов еды, ни сменной одежды. Поначалу он надеялся найти какое-нибудь волшебное кольцо или особое пространство, которое доступно лишь ему и в котором можно хранить вещи, но нет. Его просто бросили посреди поля в теле подростка без денег и понимания, что ему делать дальше. Потрясающе! Просто потрясающе! Он уже второй час шел непонятно куда под палящим солнцем. Хотелось пить, он бы набрал воды из того ручья, если бы было куда, но даже фляги для воды при нем не было! Или что там люди из этого мира используют вместо фляг. Судя по крою его одежды, это было какое-то средневековье. Если бы он был в романе, то это определенно был бы мир совершенствующихся, тем более собачий бог обещал ему мир магии. Но пока все, что он видел, это бескрайние поля и опушку леса. Ладно, надо собраться с мыслями, хоть он и не знал, где он, но фальшивый бог обещал за ним присматривать. Еще он сказал, что даст Ши Цинхуа сильное тело. Худощавое тело девочки-подростка на сильное никак не тянуло, поэтому сила должна быть магическая, что-то вроде духовной энергии ци. А значит, по классике жанра из романов о переселенцах, он должен встретить какого-нибудь загадочного старика, который возьмется обучать его самосовершенствованию. Его ведь отправили сюда не для того, чтобы он умер от жажды и голода в какой-то глуши, все должно быть нормально. Нормально, Цинхуа, соберись, загадочный старик уже наверняка где-то рядом. Он услышал шум позади себя, но обернувшись увидел не бессмертного старца, а мужичка на телеге, запряженной лошадью. Поравнявшись, мужичок натянул поводья и остановил лошадь, он выглядел как крестьянин средних лет, с добродушным упитанным лицом и щербатой улыбкой. Голову украшала бамбуковая шляпа, из-за которой Ши Цинхуа нехотя позавидовал этому крестьянину — уж ему-то небось солнце голову не напекает. Мужичок добродушно улыбнулся и спросил: — Сестрица, куда путь держишь? У него был деревенский говор, с растянутыми гласными, но Ши Цинхуа искренне обрадовался, что понимает местную речь. Пытаясь подражать местному акценту, он ответил: — Да в город иду, дядя. И неопределенно махнул рукой вперед. По логике любая дорога должна рано или поздно привести в какой-то городок. Мужичок кивнул на место возле себя и предложил: — Так садись, подвезу. Лошадка моя хоть и не резвая, зато надежная, еще до темна до Хэпина доберемся. Ши Цинхуа, не дожидаясь повторного предложения, залез на телегу, пешком ему дальше идти совершенно не хотелось. Мужичок подстегнул лошадь, и они двинулись с места. Ши Цинхуа откинулся на сиденье и судорожно пытался придумать себе легенду. Если его начнут спрашивать кто он и откуда, надо будет что-то быстро и складно соврать. И не зря он перелопачивал в своей голове все книжки о попаданцах, которые читал — и минуты не прошло, как мужичок спросил: — Как тебя зовут сестрица? Ши Цинхуа не знал, как звали хозяйку этого тела и была ли вообще у него хозяйка. — Звать меня Ши Цинхуа, дядя. Матушка моя заболела, вот я и отправилась в город за лекарством. Мужичок улыбнулся. — Сестрица Ши, значит. От «сестрицы Ши» Ши Цинхуа внутренне передернуло. — А я, значит, дядя Пан, так меня и называй — продолжал мужичок. — А что это ты одна в город собралась, далече ж идти-то. Разве не знаешь, как опасно бывает на дорогах. Разбойники там, али дурных людей встретишь. Как же тебя старшие одну то отпустили? Ши Цинхуа прекрасно понимал, что его легенда довольно нескладная. Одинокая девочка, идущая в город, вызовет подозрения, наверняка в этом мире женщин в одиночку никуда не отпускали. — Ох, дядя Пан, отец мой умер, я еще маленькая была. А старший брат в столицу поехал учиться, он в семье у нас очень умный, большим человеком будет. Старейшина деревни отправил ему весточку, да сами знаете, дядя, как долго письма идут. А матушка, который день уж больна, уж деревенский лекарь и то снадобье ей давал и другое, а лучше не становится, вот я и отправилась в город, а то ведь коли матушка умрет, я ж одна совсем останусь, как же я с хозяйством-то справлюсь. Его речь лилась так складно, что он силой воли заставил себя замолчать, сболтни он лишнего, сразу себя выдаст. Дядя Пан хитро прищурился: — Так ты, сестрица Ши, из дома одна сбежала? Хе-хе, да не бойся, присмотрю за тобой, чтоб плохого не случилось и до города в целости довезу. А матушка твоя поправится, вот увидишь, мы в Хэпин как приедем, ты иди в храм Великой Богини Милосердия да попроси за матушку, Великая Богиня всегда помогает тем, кто просит от чистого сердца. Ши Цинхуа пробормотал благодарность и устало прикрыл глаза. Солнце нещадно пекло, повозка слабо дребезжала на дороге, в голове было столько мыслей, что никак не удавалось собрать их в кучу. Когда он пытался вспомнить свою прошлую жизнь, то словно туман заполнял сознание, всплывали лишь какие-то обрывки воспоминаний. Вот он приходит в свою квартиру и падает уставший на диван, а затем достает из рюкзака очередную новеллу и начинает читать. Вот он стоит в парке и кормит уточек, отрывая от паровой булочки по кусочку. Вот стоит на перекрестке и разговаривает по телефону, боковым зрением замечает какое-то яркое пятно. Красный резиновый мячик выкатывается на дорогу, а за ним следом выбегает ребенок. Время замедляется и растягивается, слышен визг тормозов, но Цинхуа понимает, что машина не успеет остановиться. Глупый ребенок испуганно застыл, вцепившись в яркую игрушку. В этот момент нет никаких мыслей, Цинхуа не думает, не анализирует, его тело двигается словно само по себе, отталкивая ребенка, но не успевая уйти самому. От удара его подбрасывает в воздух, его руки пусты, должно быть, телефон он выронил еще до того, как выбежал на дорогу. Потом приземление и удар, на удивление боли нет, просто мир все также замедлен, звуки и голоса растянуты, вокруг люди, что-то пытаются ему сказать, но он их не понимает. Он ищет глазами ребенка, мать подхватила его на руки, ребенок плачет от испуга. Слава богам, все хорошо, успел. Взгляд цепляется за красное пятно на дороге. Кровь? Нет, это лежит раздавленный мячик, солнце светит прямо на него, какой красивый красный цвет. Рядом стоит человек. Нет, не человек, он весь соткан из солнечных лучей, такой ослепительный, что больно смотреть, но Цинхуа не может отвести взгляд. Он не может разглядеть его лицо. Почему-то ему кажется, что это важно, увидеть лицо этого человека. Его ослепительная одежда из света развевается, хотя нет никакого ветра, он словно божество, спустившееся с небес. Человек, сотканный из света, смотрит прямо на него и протягивает ему руку. Цинхуа пытается до нее дотянуться, но тело его не слушается, а потом все погружается в ночь. Он словно качается на волнах, почему так жарко, какие-то щупальца скользят по его телу, липкие и мерзкие. Чье-то сбившееся дыхание над головой, голова, почему она так болит? Кажется, он задремал и ему приснился кошмар, голова пульсирует от боли, наверно он получил солнечный удар. Но он все еще чувствует липкие щупальца, прикасающиеся к нему, еще не проснулся? Он медленно открывает глаза и видит прямо над собой раскрасневшееся толстощекое лицо и не сразу вспоминает этого дядю Пана. А потом до него доходит весь ужас ситуации, в которой он оказался.