Серафим на линии электропередач

Крылья его, сотканные из утреннего света и невинности, запутались в терниях мирской тяжести. Он парил меж теней и пепла, ища искру божественного замысла. Но находил лишь холодный пепел в остывающих углях человеческих сердец. Вера его, тонкая, как паутинка, дрожала под тяжестью лжи и малой низости, пока не истончилась и не порвалась наконец. И ангел мой, чье дыхание было подобно шелесту библейских страниц, перестал слышать музыку небесных сфер. Отчаяние, густое, как смола, сковало его легкие. Искал он высоту, жаждал в последний раз ощутить ток чистой, неискаженной силы, что бежит по жилам мироздания. И взмыл он к холодным проводам, что стали для него ветвями исполинского, железного древа, пронзающего грудь небес. И висит теперь сломленный серафим на канатах из жужжащей стали, распятый между небом, которое забыло его, и землей, которая не заметила. Его нимб — мерцающая дуга короткого замыкания, его предсмертный хорал — гудящий траурный гимн трансформаторов. Люди внизу видят лишь вспышку и думают, что это упала звезда. Но нет, это не она. Это последний вздох ангела, который больше не верил в свет, и потому сам стал им — ослепительной молнией, на миг осветившей бездну нашего одиночества.