Лепестки роз у твоих ног

Питрачук Наташа была известна на Уралмаше так, как известны бывают люди, чьё имя уже стало не просто именем, а своеобразным символом — узнаваемым, вызывающим у каждого свои ассоциации. У неё была репутация. Но не та, которая обжигает клеймом и ставит крест, а особая — двоякая. Её нельзя было назвать плохой, но и хорошей в привычном смысле — тоже. Она была, скорее, легендой района, вечно балансирующей между уважением и презрением. Её любили, её заказывали, её знали. Она брала недорого, но всегда оставалась какой-то самодостаточной, словно сама выбирала, кого пустить ближе, а кого — держать на расстоянии. Она была не из тех женщин, которые лебезят и угождают, чтобы не потерять клиента. Наташа была резкая, с характером — могла пошутить жёстко, могла ответить так, что язык у собеседника скрутит, могла и в нос дать без лишних сантиментов. И именно это делало её особенной — она умела держать границы даже в той профессии, где границ почти не существует. Когда-то её будущее рисовали другим — светлым, почти образцовым: золотая медаль по окончании школы, разговоры о переезде в Москву, амбиции, которыми она горела. Учителя видели в ней ту, что «выбьется». Но судьба, как это часто бывает, свернула по иной дороге. Наташа не уехала. Она осталась здесь, в Екатеринбурге, объяснив это просто: «В Москве без денег делать нечего. Всё равно окажусь на трассе, так лучше уж дома, среди своих. Тут привычней». И в её словах было что-то болезненно честное. Она выбрала зарабатывать здесь, копить на своё будущее, шаг за шагом, через ту реальность, в которой оказалась. Уже три года как она стояла «на точке» и тем самым строила свой путь в Москву — парадоксально, — но это тоже был труд, тоже была борьба. Конечно, Антон знал её. На Уралмаше не могло быть иначе. Они были почти ровесники, разница в четыре года не играла роли. Он помнил её ещё старшеклассницей, красивой, умной, заметной. Она жила неподалёку, и в их маленьком мире «районных» все знали друг друга, а уж тем более таких, как Наташа. Они даже общались неплохо, когда-то — поверхностно, но достаточно, чтобы Вицин чувствовал к ней некую странную близость. И вот теперь, когда приближалось воскресенье и намечалась вечеринка у Зидана в честь Хэллоуина, именно она пришла ему в голову. Антон не мог позволить себе показаться слабым. Не мог позволить, чтобы Вероника или тем более Абрамов думали, будто он страдает, что у него нет девушки, что он одинок. Подростковая гордость — вещь безжалостная, и в семнадцать лет она управляет сильнее разума. Он уже ляпнул Енисею, что придёт не один. А значит, слово нужно было держать. Не с Пашей же за ручку идти? Смешно. Тем более Сорокин тоже не дурак — себе пару нашёл, Машку поведёт. Подходя к круглосуточному магазину, старому, с облупленной вывеской и вечным запахом сигарет и пива, Антон не испытывал особого волнения. Он не нервничал, но внутри чувствовалась тяжесть. Он не знал, согласится ли Наташа. Он понимал: это будет больше похоже на сделку, чем на дружескую просьбу. Но ему так нужно было. Нужно не для праздника — нужно для самого себя, чтобы сохранить хоть какой-то вес в собственных глазах. — Думаешь, она тут? — спросил он у Паши, когда они подошли ближе. — Дак, а где им быть? Они вечно тут трутся, — хмыкнул друг. — На трассе-то уже холодно стоять. И действительно, несколько девушек — каждая со своим выражением лица, но одинаково усталыми глазами — стояли у магазина, кутаясь в куртки. Их грел не столько ветер, сколько тёплый воздух больших вентиляторов, выдуваемый из здания. Это было их место — и рабочее, и бытовое. Они смеялись, курили, обменивались фразами, как будто всё это не тяжёлый заработок, а обычные посиделки. Наташа выделялась среди них. На ней была чёрная короткая куртка с меховым капюшоном, подчёркивающая стройность. Светлые волосы с мелированием были аккуратно уложены, чёлка — ровная, словно нарисованная линейкой. Узкие чёрные джинсы подчёркивали длинные ноги. Она была красива — не вульгарно, а по-настоящему:её красота не нуждалась в рекламе. И это объясняло, почему клиентов у неё никогда не было недостатка. — Привет, работяги, — хохотнул Сорокин, держа в руках упаковку из-под чипсов. Девушки обернулись, сразу узнав парней. Не потому, что те были их клиентами, — просто на районе все свои, все друг друга знали. — Привет, мелочь, — хрипло отозвалась Лиза, подруга Наташи, полноватая девушка с грубым голосом. — Чё, карманных денег наскребли, развлечься пришли? — Да не, — улыбнулся Антон, стараясь держать лёгкость в голосе. — Наташ, поговорить можешь? — Ну, могу, — пожала плечами блондинка. — Пятьсот рублей. Смех раздался сразу — дружный, женский. Их шуточки были привычным оружием — лёгким, но колким. — Да блин, — буркнул Антон с улыбкой, прекрасно понимая, что это подкол. — Ну, говори, чего тебе? — смягчилась Наташа, посмотрела на него тепло, без издёвки. — Пойдём со мной завтра на Хэллоуин, одноклассник вписку устраивает, — выдал наконец Вицин, переминаясь с ноги на ногу. Смех повторился, только громче. Девушки переглянулись, словно услышали анекдот. — Ты меня на свидание, что ли, зовёшь? — хмыкнула Питрачук, глядя на него с весёлым прищуром. — Да нет, — отмахнулся Антон, нервно дёрнув плечом. — Просто компанию составишь… — Да он однокласснику нашему напиздел, что с девкой придёт, а девки-то у него нет, — вмешался Паша, ковыряясь с пачкой чипсов, которая никак не хотела открываться. — Ну, можно, — кивнула Наташа, — пять тысяч и пойду. — Да ты чё! — возмутился Антон. — Давай договоримся… нет у меня бабок. — Ну, ничем помочь не могу, — равнодушно сказала она и отвернулась, выпуская дым в сторону. — Ну, блин, пожалуйста, — почти взвыл Антон, подскочив ближе. В его голосе уже слышалось отчаяние. — Ну, там пацаны богатые, клиентскую базу себе наработаешь. — Ага, ещё малолеток мне не хватало, — махнула рукой Наташа. — Да ладно, Натах, — вмешалась Лиза, — помоги пацану. Там, может, и реально мажориков подцепишь, а то у нас тут тухляк. Наташа поджала губы, отвела взгляд в сторону. Её глаза, усталые, на секунду стали задумчивыми, будто она что-то взвешивала. Потом снова посмотрела на Антона. В её взгляде было что-то вроде жалости, но и раздражение тоже. — Ладно, — нехотя согласилась она. — Но ты мне мешать не будешь, понял? — Да, без базара, — радостно кивнул Антон. — Просто сделаешь вид, что мы вместе, и делай что хочешь… только нормально оденься, там костюм какой, Хэллоуин же… — Сам нормально оденься, — ухмыльнулась Наташа, скользнув взглядом по нему. Антон смутился, но кивнул. — Ладно, я завтра за тобой зайду, — сказал он и потянул Пашку за локоть. — Так, а чё, может, и я с вами пойду? — хриплым голосом бросила Лиза. Парни переглянулись. — Да не, там уже всё занято, да и Пашка уже пару нашёл… ладно, мы пошли, — поспешно отмахнулся Антон. — Так, а я это, просто с вами пойду, как гость, — не отставала Лиза, шагая за ними. Паша нервно посмотрел на неё и протянул пачку чипсов, с которой мучился всё это время. Девушка удивлённо посмотрела на упаковку. — Спасибо, конечно, — растерянно сказала Лиза, — но я тебя за это только чмокнуть смогу. — Не надо, — буркнул Сорокин. — Угощайся так… ну, мы пошли. Не дожидаясь её ответа, парни быстрым шагом свернули прочь, словно убегали. Валентина отпустила сына на вечеринку без вопросов: женщина понимала, что выпускной класс — это рубеж, и мальчик теперь уже не тот, кем был год назад. Она видела его взросление не в громких словах, а в мелочах: в том, как он стал дисциплинированнее с учёбой, в том, как аккуратно складывал вещи. Оценки в последнее время радовали её, и это давало ей право на доверие — не из беспечности, а из спокойствия. Так что причин для отказа не было. Они даже вместе придумывали костюм. Парень хотел быть зомби, но мать мягко отговорила. Её аргумент был прост и сводился к здравому смыслу: на улице холодно, и идти в рваньё — это всё равно что приглашать болезнь. В её словах звучала забота, а не запрет: «Давай так, чтобы ты не замёрз». Остановились на более практичном решении — образе «убийцы-врача», который и выглядел эффектно, и защищал от холода больше, чем рваная рубашка. Это был компромисс — способ и выделиться, и не стать жертвой собственной выдумки. Что-то нашли в кладовке, что-то Валентина принесла с работы: белый халат, старый фонендоскоп, какие-то принадлежности, которые для неё были рабочими инструментами, но для сына стали реквизитом театра. Белый халат измазали красной краской так, чтобы пятна выглядели как следы крови. Лицо парня загримировали в трупный цвет, аккуратно создавая синяки под глазами, так что он и вправду выглядел жутковато. Фонендоскоп на шее дополнял образ — простой медицинский атрибут стал иконой образа. Под халат он надел обычную белую футболку, которую тоже подчёркнуто испачкали краской, и обычные серые джинсы. И образ был готов. Зайдя за Питрачук, которая жила буквально в соседнем доме, Антон на секунду застыл у подъезда, когда та распахнула куртку и показала свой «костюм». Первое ощущение было таким, будто он случайно оказался не на своём районе, а на съёмках какого-то очень дешёвого порно, которое крутят ночью по кабельным каналам. Белоснежное платье медсестры было таким коротким, что при каждом движении казалось: оно вот-вот предаст хозяйку и окончательно поднимется до ушей. Из-под подола кокетливо мелькали белые чулки с кружевом, и всё это выглядело не как медицинская форма, а как «рабочая униформа для специальных случаев». — Ты чего, блин, надела? — возмутился Антон, но голос его предательски дрогнул, словно выдал, что внутри ему одновременно и смешно, и чертовски неловко. — А что не так? — удивилась Наташа с наигранной невинностью и даже распахнула куртку пошире, будто нарочно подставляясь его взгляду. — Мы, вон смотри, считай, с тобой вообще как парочка одеты. Антон невольно оглядел себя: белый халат, измазанный красной краской, фонендоскоп на шее, серые джинсы. Врач. Врач, мать его. И рядом эта… медсестра, явно не из поликлиники. — Ага, врач и проститутка, — буркнул он, вытаскивая телефон, чтобы вызвать такси. Наташа прыснула от смеха, как будто именно этого эффекта и добивалась. — Ты давай тут не бурчи, — подмигнула она. — Тебе твои одноклассники ещё завидовать будут. Антон вздохнул, прекрасно понимая, что завидовать-то будут, но вот кто-то вроде Абрамова точно не упустит случая пошутить. И стоило только представить себе физиономию Енисея, когда он увидит их в этой «паре», как Антон понял — вечер предстоит долгий. Дом, в котором Ромка устраивал вечеринку, возвышался за высоким кованым забором и выглядел так, будто его лепили по всем шаблонам «как у богатых»: красный кирпич, ровные линии фасада, широкие окна с белыми рамами и внушительная двухстворчатая дверь под навесом. Дом не был особняком из кино, но для Березовки выглядел настоящим дворцом. По бокам фасада торчали гипсовые львы — явно китайская дешёвая копия, но всё равно придавали дому ненужную напыщенность. Двор был вычищен до блеска: жухлые октябрьские листья сгребли в аккуратные кучи, фонари под навесом мягко подсвечивали подъездную дорожку. Но тишины здесь не было. Музыка била сквозь стены так, что окна дрожали, а басы отдавались в груди ещё до того, как они подошли к калитке. Казалось, весь этот аккуратный фасад натянули на хаос, который бурлил внутри. Антон шёл впереди, неловко теребя рукав своего «врачебного» халата, а за ним уверенно вышагивала Наташа в своём вызывающем костюме медсестры. Она словно чувствовала себя в своей стихии: будто это не вечеринка школьников, а её личная сцена. Когда они переступили порог, их будто ударила волна из запахов: дешёвого алкоголя, пота, сладкого аромата вейпов и вездесущего табака. В прихожей толпились подростки — кто-то снимал обувь, кто-то уже сидел прямо на полу, держа пластиковый стакан в руках. Хлопки пробок, визгливый смех девчонок, чей-то пьяный крик сверху: дом жил своей анархической жизнью. Зал первого этажа был украшен на манер «страшного дома»: искусственные паутины свисали с углов, на подоконниках горели пластиковые тыквы с вырезанными ухмылками, стены украшали чёрные бумажные летучие мыши и призраки на нитках. Всё это было слегка криво, по-подростковому неряшливо, но в темноте и под громкую музыку выглядело даже атмосферно. По лестнице, ведущей на второй этаж, носились люди в костюмах — кто-то в маске скелета, кто-то в плаще вампира, кто-то вообще натянул простыню и изображал привидение. Девчонки с ободками-«рожками» и в мини-юбках сидели на ступеньках, пили прямо из горла и смеялись. На длинном столе в гостиной царил бардак: пластиковые бутылки пива, несколько открытых пузырей водки, закуска в виде чипсов и каких-то сомнительных салатов. Всё перемешалось, и казалось, что сама еда тоже была пьяна. Кто-то уже давно потерял чувство меры и спал на диване, раскинув руки, словно распятый. Антон с Наташей вошли — и сразу же обратили на себя внимание. Их дуэт выглядел… слишком демонстративно. С одной стороны, идеально подходящая пара — врач и медсестра, а с другой — их костюмы отдавали такой сексуализированной иронией, что на фоне вампиров и привидений смотрелись не как «хоррор», а как карикатура на дешёвую эротическую постановку. — Смотри, доктор с медсестричкой! — завизжала какая-то девчонка с кошачьими ушками, и тут же за ней раздался смех компании. Антон нахмурился, втянув голову в плечи, будто хотел спрятаться в собственный халат, но Наташа только самодовольно вскинула подбородок и прошла внутрь так, словно ей аплодировали. Музыка била сильнее, чем сердце после бега, свет лампочек, перемежавшийся с гирляндами и свечами, и весь этот хаос затягивал, как воронка. Вечер обещал быть долгим, шумным и с привкусом беды.