Потерянный

      Воины стучат щитами по песку, топот ботинок сливается в единый протяжный звук. Стена из стрел словно грай ворон заслоняет солнце. Лязг мечей преследует крики. И проливается кровь. Когда вопли и стоны утихнут, земля уже красная, красная, как поле тюльпанов.       Итан дает клятву, что становится столпом его морали. Никаких убийств.       Руки трясутся, зубы скрипят, он хватается за плечи, сжимая кожу до боли в суставах.       —Ты врешь, — Итан знает, что она говорит правду, но он не может поверить.       —Нет, — коротко отвечает Лизбет.       —Я бы не стал.       —Ты нет, но тот, кем ты был — да.       Так за сколько он продал себя? За что? Итан опускает взгляд на длинный меч, что крепко держится на поясе. Рукоять потерлась, лезвие острее некуда, это оружие использовали чаще, чем постоянно. Зачем?       —Ты в самом деле... Сильно изменился.       —А каким я был? — спрашивает Итан, хотя хотел бы спросить "Кем я был?", но боится, что не готов узнать ответ.       Лизбет упирает руки в бока, слегка склонив голову к плечу. В ее взгляде прослеживается что-то подозрительно напоминающее сочувствие, что намного больше, чем все, что он получал от девушки до этого.       —Сложно сказать. Ты был... Устрашающим, — брюнетка подходит ближе к Итану, заглядывая в глубину его глаз, и подолгу смотрит, словно пытается прочитать мысли мечника, — Теперь больше похож на потерянного ребенка.       Итан хотел бы рассмеяться, но выходит только горький всхлип. Он давно уже не ребенок, и уже никогда не вернется к семье.       —А что последнее ты помнишь? — деликатно интересуется Лизбет. Итан заметил, как быстро она смягчилась по отношению к нему, когда поняла, что он больше не тот, кого она знала.       —День рождения брата.       Мужчина глубоко вздыхает и жмуриться, чтобы сдержать слезы, готовые вот-вот упасть на землю. Каллеб вырос, он уже окончил школу, возможно женился, наверняка стал самым праведным и честным правителем, новым защитником их деревни. Каллеб всегда мечтал расширить ее владения, превратить ее в город, а то и в столицу. Все смеялись, в который раз слушая его грандиозные детские планы, но Итан лишь улыбался. Он был уверен, что его брат утрет им нос. В конце концов, Каллеб был гением, одаренным ребенком. Он был сыном, которого Джоанна так хотела.       Рука Лизбет падает Итану на плечо, и он вздрагивает, внезапно возвращаясь в реальность.       —А это как давно было ?       Прикосновение обжигает сквозь слои одежды. Мечник не знает, куда деваться, ему некуда бежать, и он неловко замирает на месте.       —Смотря сколько мне лет, — задумчиво произносит Итан. В душе он надеется, что хотя бы Лизбет доподлинно известен его возраст. Совсем немного информации, но от этого факта можно было бы оттолкнуться.       —Аххх хто ж тебя знает... — девушка неуклюже хлопает Итана по плечу, — Ну... Ну, не вешай нос. Оружие держать можешь?       Итан лишь слабо кивает в ответ.       —На ногах стоишь и отлично. А это, — Лизбет рукой обводит в воздухе окружность, на кончиках ее пальцев прыгают маленькие искры огня, и она прикладывает указательный палец ко лбу Итана, явно указывая, какое именно "это", она имеет в виду, — Это ничего. Можешь хоть новое имя себе придумать. В Мирау не от хорошей жизни приходят, Мирау — последнее место, куда можно сбежать от этой самой жизни, уж поверь.       —Ладно, — Итан переминается с ноги на ногу, внимательно разглядывая все детали обивки собственной обуви. Он как-то пропустил момент, когда они с Лизбет перешли от "пошел в жопу, придурок" и "руки прочь от меня" до того, что теперь она бесстыдно берет его за локоть, чтобы подтолкнуть к движению. Мужчина почти валится на нее от неожиданности, и смущенно хмурится, мягко, но настойчиво вылезая из хватки, — Я сам пойду.       —Как хочешь, — брюнетка пожимает плечами, оставляя Итана позади. Лизбет старается всем своим видом показать невозмутимость и равнодушие, но время от времени Итан видит, как она украдкой оглядывается на него.       —Ну точно кошка, — шепотом произносит мужчина, и уголки его губ непроизвольно ползут вверх. Скулы неприятно сводит судорогой, мышцы перенапряжены таким примитивным действием, и его лицо вот-вот треснет, подобно керамической вазе. Итан прикладывает палец к щеке, маленький шрам действительно завернулся во внутрь. Всегда ли было так плохо, когда он улыбался?       Еще долго они идут молча. Итан гримасничает, словно бы пытается использовать свое лицо на максимум, напрягая его до предела. Лизбет думает, что он выглядит жутко, но у кого нет своих тараканов, ведь правда же?