В глубине волшебного леса

Воздух все еще нес пыльный запах увядания, но уже с проблесками свежести, как обещание дождя после долгой засухи. Тимоти открыл глаза. Он лежал на мягком, прохладном мху, озаренный единственным лучом солнца, пробившимся сквозь поредевшую, пожелтевшую листву. Пустота в памяти была полной, но его тело знало все: легкость костей, гибкость мышц, кожу, переливавшуюся перламутром под редкими лучами, мягкие кудри цвета молодого бука, цеплявшиеся за мох. Он встал, очарованный самим фактом существования. Каждый лист с прожилками, похожими на карту неведомых земель, каждая травинка, дрожащая от его дыхания, казались чудом. Он шел босиком, ощущая подошвами прохладу земли и шершавость коры вековых деревьев, к которым прикасался с благоговением, как к святыням. Он вдыхал воздух – горьковатый от увядания, но с едва уловимыми нотами влажной земли и чего-то цветочного, почти забытого, – и радовался тихому шелесту, звучавшему как шепот леса. Красота этого мира, даже в его угасании, захватывала дух и заставляла сердце биться чаще. Вдруг – отчетливый шорох и легкое подрагивание в густых зарослях папоротника справа. Тимоти замер, насторожившись. Из-под широких, поникших листьев торчали... копытца! Маленькие, черные, аккуратные, словно отполированные ониксом. Они мелко подрагивали, будто что-то беспокоило их обладателя. Сердце Тимоти сжалось острой, чистой жалостью. Образ застрявшего, беспомощного зверька мгновенно сложился в его невинном сознании. – Бедный малыш! – вырвался у него шепот, полный сочувствия. – Наверное, запутался и не может выбраться! Он осторожно, стараясь не шуметь, подкрался к кусту. Наклонился, его длинные, тонкие пальцы обхватили прохладные, гладкие копытца. С нежностью, но и с решимостью спасти, он начал тянуть на себя, представляя, как освобождает испуганное создание. – Иии-ах! Отпусти, болван! Ты что, с дуба рухнул?! – из глубины кустов раздался не просто возмущенный, а хриплый, рычащий голос, полный ярости и неожиданности. Тимоти отпрянул, выпустив копытца, как раскаленный уголек. Вместо ожидаемого маленького зверька из папоротника, ломая стебли с треском, отплевываясь от листьев и громко ругаясь, вылезло нечто огромное и совершенно иное. Оно было под два метра ростом и дышал мощью. Мускулистый торс, широкая грудь, покрытая густой золотистой шерстью, сливающейся с такой же гривой на голове и бородой, обрамлявшей властное, смуглое лицо с острыми скулами и пронзительными, сейчас гневно сверкающими, голубыми как небо глазами. Из золотистых кудрей на голове гордо высились массивные, закрученные рога. Тонкая, но сильная талия резко переходила в крепкий таз и… Тимоти тревожно округлил глаза, его взгляд невольно упал вниз. …и туда, где из густых, золотых же зарослей паховых волос свисал, покачиваясь при каждом движении, член. Массивный, толстый, темно-бордовый, с выраженной головкой, казавшийся невероятно большим и… живым. Дальше шерсть покрывала скульптурные, сильные бедра все гуще, и от колен вниз человеческие ноги перетекали в крепкие, покрытые той же золотой, мягкой на вид шерстью, козлиные ноги, увенчанные теми самыми черными, блестящими копытами. Которые теперь уже не казались милой частью тела очаровательного зверька, а были частью пугающего, первобытного облика. Перед Тимоти стоял не просто человек или зверь. Это был лесной монстр, пышущий дикой силой, жизнью и явным недовольством. Он отряхивался, смахивая с плеч и рогов листья папоротника, и его гневный взгляд буравил смущенного и напуганного до дрожи нимфа. Тимоти отшатнулся еще дальше, глаза его стали размером с лунных дисков в ночном небе. Он никогда, никогда не видел ничего подобного! Человек... но с рогами, шерстью и копытами! Зверь... но говорящий на понятном языке! Мощный и в каком-то диком смысле красивый... но невероятно пугающий своей первозданной силой! Его взгляд метался от острых рогов к тяжелым копытам, от мощной, волосатой груди к... к этому, что висело между сильных бедер и казалось воплощением неведомой доселе мощи. – Т-ты... кто ты? – выдохнул он, голос сорвался на писк. - Ты не зверек! Ты... ты великан! Арми фыркнул, раздвигая кусты с раздражением, его копыто гулко стукнуло о корень: – Конечно, я не зверек, чтобы меня, как репку, за копыта таскать! Я Арми! Патрон этого леса! – Он выпрямился во весь рост, демонстрируя свою мощь, и Тимоти почувствовал, как земля под ним стала меньше. Имя "Арми" ничего не говорило новорожденному нимфу. Но ясно было одно: это создание излучало такую силу и власть, что даже воздух вокруг него казался гуще. – И я не застрял, глупыш! – продолжал Арми, его гнев постепенно сменялся презрительным недоумением. Он кивнул рогатой головой в сторону, откуда доносились сдержанный смех и легкий плеск воды. – Я подглядывал, если тебе так уж интересно! За моими нимфами! Купаются там, в озере. Это святое право и главная обязанность сатира – наблюдать за своими подопечными! А ты своим идиотским героизмом все испортил! Отвлек в самый интересный момент! – Он недовольно поправил свой член, который, казалось, тоже выражал недовольство прерванным занятием. Тимоти, все еще прижавшись спиной к стволу дерева, робко выглянул из-за могучей фигуры сатира. На мелководье лесного озера, играя струями воды, резвились несколько существ. Стройные, голые, с сияющей кожей разных оттенков – от молочного до оливкового, с длинными волосами, сливавшимися с водой. Они были как он! Точка опоры в этом незнакомом мире! Его сердце забилось радостно и тревожно одновременно. – Они... они как я! – прошептал он с надеждой, глядя на сатира. – Мои... собратья? Мои сестры? Братья? Арми прищурил свои пронзительные глаза, внимательно, оценивающе оглядев Тимоти с ног до головы. Большие, доверчивые, цвета лесного озера глаза. Мягкие каштановые кудри, падающие на хрупкие плечи. Перламутровая кожа, светящаяся изнутри нежным светом. Хрупкое, изящное телосложение... И имя... Да это же Он! Тот самый, что явился ему в грезах! Новая нимфа... то есть, нимф! Последний шанс леса! Последняя игрушка! В глазах Арми, еще недавно полных гнева, мелькнуло знакомое пламя азарта, интереса и... голода. Он наклонился чуть ниже, его дыхание, теплое и пахнущее лесом и чем-то диким, коснулось лица Тимоти. – Судя по всему, да, – сказал Арми, его голос внезапно потерял хриплость и стал бархатистым, глубоким, властным. Он выпрямился, выпятив грудь колесом. – Ты – нимф. Лесной дух. Дитя деревьев и ручьев. А я... – он сделал паузу для значимости, – Я – Хозяин этого леса. Самая важная персона! И все нимфы, все без исключения, должны выказывать должное почтение и уважение ко мне! И к моему… эм… Жезлу Власти! Это древний, нерушимый закон Дихсипеи, завещанный самими богами! Тимоти растерялся. Его ум, чистый лист, пытался впитать эту информацию. Правила? Жезл Власти? Хозяин? Он не знал законов этого мира! Но раз сам Хозяин Леса, такое могущественное существо, говорит об этом... Значит, это правда. И нужно соблюдать. Желание быть хорошим, угодить, не нарушить порядок, заложенное в него при рождении, пересилило остатки страха. – О! Аааа… – он сглотнул, чувствуя, как горло пересохло. – К-как? – робко спросил он, его большие глаза смотрели на Арми с доверчивым ожиданием. – Как нужно выказывать уважение? Я... я хочу правильно. Арми улыбнулся, обнажая острые клыки. Рыбка не просто клюнула – она сама заплыла в сеть. Его член, еще недавно вялый после испуга, начал заметно набухать и приподниматься в густых золотых зарослях, будто почуяв близость добычи. – Очень просто, новичок, – голос Арми стал сладким, как густой мед, но в нем чувствовалась стальная нить приказа. – Нужно... прикоснуться к Жезлу Власти. Почтить его своим вниманием. Поклониться ему. Принять его животворящие дары. – Он шагнул ближе, сокращая дистанцию. Запах его – смесь пота, шерсти, древесной смолы и чего-то мускусного, чисто звериного – стал окутывать Тимоти. – Давай! Не медли! Прояви уважение к древнему закону! Становись на колени! Тимоти, дрожа всем телом, но движимый искренним желанием сделать все правильно, угодить Хозяину и не навредить лесу, опустился на колени на мягкий мох. Коленки почувствовали прохладу и влагу земли. Он поднял лицо к сатиру, ожидая дальнейших указаний, его глаза были широко открыты, губы слегка приоткрыты от волнения. – Вот так. Молодец, – Арми одобрительно кивнул. Он встал прямо перед ним, так что его мощные козлиные ноги, человеческие бедра и то, что свисало между них, оказались прямо перед лицом Тимоти. Член был теперь почти полностью напряжен, огромный, толстый, темно-красный, с блестящей от влаги головкой. Пульсирующий. Живой символ власти. – А теперь. Открой ротик. Широко. Жезл Власти требует прикосновения уст. Это первый и важнейший ритуал. Тимоти послушно, стараясь изо всех сил, широко открыл рот. Его нежные, розовые губы растянулись. Он смотрел снизу вверх на приближающуюся к его лицу пульсирующую плоть. Сердце колотилось где-то в горле, во рту пересохло. Он чувствовал исходящее от члена тепло. – Шире, солнышко, шире, – Арми погладил свой член основанием ладони, наслаждаясь его твердостью, и направил головку к губам нимфа. Она едва коснулась мягкой, влажной поверхности нижней губы Тимоти. Тот вздрогнул от неожиданного прикосновения – горячего, упругого, чуждого. – Видишь? Это и есть Жезл Власти, что правит лесом и хранит его силу. Ты должен... приложиться к нему устами. Ласкать его своим языком. Показать, как ты ценишь и признаешь мощь, что дарует жизнь всему здесь. – Голос Арми был низким, гипнотическим, полным наставнической строгости и... скрытого возбуждения. Он мягко, но совершенно неумолимо надавил бедрами вперед. Головка члена скользнула по нижней губе, а затем уперлась в сомкнутые зубы Тимоти. – Открой, солнышко. Прими Жезл. Это твой долг, – настаивал Арми, его пальцы легли на затылок нимфа, не давая отстраниться. Тимоти, чувствуя нарастающую панику, смешанную с желанием выполнить приказ, разжал зубы. Головка члена скользнула в его рот. Она была горячей, соленой на вкус, упругой и огромной. – Тссс, не бойся, – прошептал Арми, его пальцы ласково погладили кудри нимфа, но другая рука твердо удерживала его голову на месте. – Расслабься. Прими его. Вот так... Хороший нимф... Обхвати губами... Плотнее... Да... Теперь язычком... Води язычком... по уздечке... Вот здесь, под головкой... Мммм... Да-да... – стонал Арми, его глаза полузакрылись от наслаждения. Он начал слегка двигать бедрами, вводя головку чуть глубже и вынимая, заставляя Тимоти ощущать всю длину и толщину члена на своем языке, нёбе, губах. Слюна нимфа смешивалась с солоноватым смазком, стекая по его подбородку. – Теперь глубже... Ммм… хорошо. Тимоти старался. Изо всех сил. Он хотел быть хорошим нимфом, угодить могущественному Хозяину Леса. Его большие глаза, полные сосредоточенности, смотрели снизу вверх на лицо Арми. Он послушно обхватил губами ствол члена, стараясь плотнее, как ему велели. Его невинный язычок, розовый и влажный, старательно заскользил по чувствительной уздечке под головкой. – Ох, Солнышко... – вырвалось у Арми на низком, хриплом стоне. Его пальцы непроизвольно сжали кудри Тимоти. – Да... Вот так... Еще... Сильнее языком... Дааа... Каждое движение языка Тимоти, каждое послушное сжатие губ отзывалось в Арми волной дикого, почти звериного удовольствия. Он закинул голову назад, обнажив мощную шею. Глубокий стон, похожий на рычание довольного медведя, вырвался из его груди. Его бедра начали двигаться активнее, чуть глубже вгоняя член в теплый, влажный ротик нимфа, ритмично и властно. И вокруг них лес начал ДЫШАТЬ. Тимоти, стараясь не отвлекаться от важной задачи, краем глаза заметил чудо. Там, где секунду назад лежал увядший папоротник, из земли выстрелил ярко-зеленый побег, разворачивая нежные листья с хрустальным щелчком. Стебли вьюнка рядом, только что поникшие и бурые, вздрогнули и начали стремительно обвиваться вокруг ствола дерева, покрываясь изумрудной свежестью и крошечными бутонами. Воздух, еще недавно пыльный и затхлый, зазвенел – наполнился гулом пчел, щебетом проснувшихся птиц и чистым, влажным ароматом ожившей земли. Даже луч солнца, пробивавшийся сквозь листву, казался ярче и теплее, золотистым пятном на мшистой земле рядом с коленями Тимоти. Тимоти увидел Арми. Увидел гиганта, стоящего над ним, наслаждающегося его стараниями. Глаза сатира были закрыты, лицо искажено гримасой первобытного блаженства. Мощная грудь вздымалась, рога гордо высились к небу, а из полуоткрытого рта вырывались низкие, хриплые стоны наслаждения: -Ммм... Да... Ох, Солнышко мое... Еще... Глубже... Вид этой дикой мощи, полностью отдающейся удовольствию, который он вызывал своими действиями, странным образом взорвал что-то внутри самого Тимоти. Не страх, не стыд – а азарт. Желание угодить еще больше. Сделать еще лучше. Увидеть, как этот Лесной Монстр застонет громче, как лес вокруг расцветет ярче! Он старался ЕЩЕ СИЛЬНЕЕ. Его язык задвигался быстрее, виртуознее, целенаправленно выискивая самые чувствительные места под головкой и у основания. Губы сжались так плотно, что Арми аж подпрыгнул на месте, издав нечленораздельный вопль. Тимоти начал глубже принимать толчки, его горло, созданное Афродитой, легко и без спазмов принимало длину, вызывая лишь ощущение сильной наполненности и странного тепла. Его собственное маленькое тело отозвалось – по коже побежали мурашки, ноги слегка задрожали, а между бедер его маленький член напрягся до каменной твердости, пульсируя в такт движениям Арми. Он сам не понимал этого возбуждения, оно было чисто физическим, подсознательным ответом на интенсивность момента, на власть, на витающую в воздухе магию возрождения и на дикий кайф Хозяина. Арми ревел. Его стоны перешли в громкое, непрерывное рычание наслаждения. Он уже не просто направлял голову Тимоти – он придерживал ее, насаживал себя глубже и глубже с каждым мощным толчком бедер, теряя всякий остаток контроля. Его пальцы впились в кудри нимфа. – Да! ТАК! Ох, боги! Ты... ты идеален! Глотай! Глотай ВСЁ! – его голос сорвался на хриплый крик. И Тимоти глотал. Старательно, послушно, с каким-то наивным рвением. Густая, горячая волна ударила ему в горло, за ней вторая, третья... Солоновато-горьковатый вкус заполнил рот, но он не останавливался. Он чувствовал, как сила буквально изливается из Арми в него, а через него – в землю под коленями. Он видел, как взрываются яркими красками бутоны на только что ожившем вьюнке, как заполняются живительной влагой ручьи, чье журчание стало громче и веселее. Он слышал, как распускаются с тихим шелестом огромные листья папоротника над головой Арми, образуя изумрудный шатер. Арми кончил. Кончил мощно, долго, с последним, оглушительным рыком, вогнав себя по самые яйца в глотку Тимоти и замер, всем телом дрожа в экстазе. Его пальцы судорожно сжимали кудри нимфа. Пот струился по его мощному торсу, капая на перламутровую кожу Тимоти. Когда последняя пульсация стихла, Арми медленно, почти невесомо вытащил свой член, блестящий от слюны и спермы. Он тяжело дышал, опираясь руками на колени, его взгляд, мутный от наслаждения, с трудом фокусировался на Тимоти. Тимоти опустился на пятки, откашлялся, вытирая тыльной стороной ладони губы и подбородок. Его лицо было пунцовым, глаза блестели от возбуждения и... гордости?Он видел результат своих стараний! Видел кайфующего Арми. Видел преобразившийся кусочек леса вокруг них. Он чувствовал тяжесть и тепло в животе, странное покалывание между ног и... удовлетворение от хорошо выполненного "долга". Он робко улыбнулся снизу вверх, его большие глаза цвета лесного озера вопрошающе смотрели на сатира: – Я... я правильно выказал уважение Жезлу Власти, Хозяин? – Молодец, – похвалил Арми, его глаза горели глубоким удовлетворением и хищным предвкушением продолжения. Он прийдя в себя накинул на лицо маску небрежности, потряс членом, смахивая остатки слюны и спермы ровно отметив. – Ты почти достойный ученик. Но... – его голос стал строже, – ты совершил проступок. Ты отвлек меня от важного дела – наблюдения за подопечными. Нарушил священный процесс. За это положено наказание. Закон суров, но справедлив. Тимоти испугался, принявшись оправдываться: – Н-наказание? Но я... я же хотел помочь... зверьку... – Намерения не отменяют последствий, солнышко, – Арми покачал головой с ложным сожалением. – Без наказания урок не усвоится. Нужно принять Жезл Правосудия. И получить воспитательные шлепки за нерадивость. – Он сделал шаг назад и указал на землю перед собой. – Встань на четвереньки. Прими позу для исправления. Тимоти, с соленым привкусом во рту и странным теплом внутри, послушно, хотя и с огромным смущением, опустился на четвереньки. Мох был мягким под его ладонями и коленями. Его спина, гибкая и хрупкая, выгнулась дугой. Ягодицы, те самые "сладкие персики", оказались приподнятыми, совершенно беззащитными. Арми медленно обошел его, как хищник вокруг добычи. Его тень накрыла Тимоти. Рука сатира легла на поясницу нимфа, горячая и тяжелая. – Хорошо, – пробормотал он, его голос снова стал низким и бархатистым, но теперь с явными нотками возбуждения. – Очень хорошо. Прими Жезл Правосудия с должным смирением. И помни: это для твоего же блага. И для блага леса. – Его пальцы скользнули вниз, по бедрам Тимоти, сминая нежную, перламутровую кожу, наслаждаясь упругостью плоти, переходя к ягодицам. Он ладонью мягко, но властно раздвинул их, обнажая розоватое, совсем невинное отверстие. Тимоти вскрикнул от неожиданности и стыда, пытаясь инстинктивно сжаться, но рука Арми на пояснице удерживала его на месте. – Расслабься, ученик, – прошептал Арми. Он плюнул себе в ладонь, густо смазал слюной головку своего члена, который снова стоял колом, еще более возбужденный видом подставленной плоти. – Прими правосудие. И прежде чем Тимоти осознал, что "Жезл Правосудия" – это тот же самый, только что побывавший у него во рту член, он почувствовал его мощное, тупое давление сзади. Горячее, твердое, невероятно большое. Оно растягивало, раздвигало его. – А-а-ай! – вскрикнул Тимоти, его тело напряглось как струна, пальцы впились в мох. - Надо расслабиться, впусти меня, - подсказал Арми. - Приоткрой свой вход для Хозяина! И Тимоти искренне постарался расслабить мышцы вокруг входа, приоткрываясь. Без боли. Без разрыва. С ощущением лишь сильного растяжения и странной, глубокой наполненности, когда Арми мягко, но уверенно протолкнулся внутрь. – А-а-а! – вскрикнул Тимоти, но это был крик шока и смущения, а не боли. Его пальцы впились в мох. Ощущение было ошеломляющим. Непривычным. Чуждым для его сознания. Но физически... терпимым. Даже... Его тело, созданное Афродитой с расчетом на сатира, приняло вторжение. Член Арми скользил внутри него, находил путь преодолевая небольшое сопротивление, вызывая не боль, а волны странного, глубокого тепла и давления. Его собственный маленький член начал потихоньку набухать, наполняясь кровью – реакция чисто физиологическая, неконтролируемая, лишь усиливающая его стыд. – Вот так... – зарычал Арми, начиная двигаться. Толчки были мощными, глубокими, наполняющими. – Урок усваивай! Слушайся Хозяина! – И вдруг его свободная рука со звонким, хлестким, но не жестоким звуком шлепнула по правой ягодице Тимоти. – Вот! За нерадивость! – ШЛЕП! По левой. – За невнимание! Шлепки были скорее ритмичным аккомпанементом, чем причинением боли. Они отдавались жаром на коже, щекотливым покалыванием, не болью, а странным, смущающим возбуждением. Каждый шлепок совпадал с толчком, и волна тепла от удара по чувствительной коже сливалась с волной глубокого внутреннего давления от члена Арми. Тело Тимоти реагировало само по себе: его ягодицы рефлекторно сжимались после шлепка, его бедра слегка подрагивали, его маленький член стал твердым, как камешек, между ног. Он закусил губу, пытаясь подавить стыдные звуки, которые рвались наружу – не крики боли, а скорее... всхлипы смущения и непонятного физиологического отклика. – Ох, солнышко... – стонал Арми, ускоряя движения, шлепки сыпались чаще. – Ты учишься... на отлично! Принимаешь Правосудие... так хорошо... Так глубоко... Чувствуешь его силу? Да! – Его движения стали резче, глубже. – Прими его! Прими все! Финал был мощным. Арми вогнал себя глубоко внутрь и замер, изливая поток горячей спермы. Тимоти почувствовал, как его внутренности заполняются густой жидкостью, как она вытекает обратно по бедрам, когда Арми вытащил свой член с мокрым звуком. Он чувствовал себя... заполненным. И невероятно смущенным. Сатир тяжело дышал, отстраняясь. – Теперь... иди, – прорычал он. – К своим. Помни уроки. Тимоти, не в силах сразу встать, опустился на бок. Он был весь красный от стыда, в слюне на губах, с каплями и струйками белой жидкости, вытекающей из него и стекающей по внутренней стороне бедер на мох. Его тело горело от смущения, ягодицы были горячими и чувствительными от шлепков, а внутри оставалось ощущение глубокой наполненности и странного, животного удовлетворения, которое он не мог понять и которое лишь усиливало его растерянность. Физической боли не было. Было шокирующее открытие возможностей собственного тела. Он поднялся на дрожащие ноги и, не глядя на Арми, побежал к озеру, чувствуя, как что-то липкое и теплое стекает по его ногам, а его ум лихорадочно пытался осмыслить только что пережитое. Он вбежал в воду, к смеющимся нимфам. Те совсем не испугавшись с интересом уставились на него. - О! Новенький! - Привет! – Привет! Я Тимоти! – выпалил он, его голос дрожал от волнения и остаточного стыда. – Я только что появился... И встретил Хозяина Леса! - Арми! - усмехнулась Фло. - Да! Да! Арми! - закивал Тимоти, его лицо пылало. - Он научил меня... выказывать уважение к Жезлу Власти и я… принял наказание Жезлом Правосудия! Это было... очень странно, но он сказал, это важно для леса! Я совсем не знаю правил... Нимфы переглянулись, а потом взорвались смехом. – Арми! – фыркнула Сирша. – Не Хозяин Леса! Он просто хитрый похотливый козел! Сатир! – Жещл Власти? Жезл Правосудия? – закатила глаза Лиз. – Это его член, малыш! Он всех так обманывает! – Для леса! – засмеялась Галь. – Да он просто хочет трахнуть всех, кто доверчивее гриба! – Добро пожаловать в клуб обманутых, Тимоти! – улыбнулась Зендея. – Он и нас так же "обучал". - Запомни первое правило! - объявила Фло. - Никогда не верь сатирам! Они такие де лесные духи как и мы! Никакие они не Хозяева леса! Боги создали их для того чтобы нам нескучно жилось! - Они носятся за нами по лесу! И сношают нас! - пояснила Сирша. - А мы должны убегать и не даваться! - усмехнулась Зендея. - Ну или даваться не слишком часто иначе… - таинственно протянула Лиз - Иначе Что? - испугался Тимоти. - Иначе мы им надоедаем, - шумно выдохнув призналась Фло. - И они больше за нами не бегают, - немного грустно добавила Сирша. - А без беготни скучно, - закончила мысль Зендея. Тимоти стоял по пояс в воде. Его лицо выражало полное, абсолютное смятение. Доверие... "уроки"... все оказалось ложью? Он посмотрел на свои руки, на воду, омывающую его бедра, под которой, он знал, были следы "наказания". - Ну ты не грусти, первый раз ему всех удается обмануть! В следующий раз не попадешься! - улыбнулась Фло, подбегая к нему и с хитрой улыбкой предлагая. - Поиграем с нами в прятки? - Дааа!!! - обрадовалась Лиз. - Чур Сирша водит! - потребовала Зендея. А Тимоти смотрел на смеющихся нимф, чувствуя себя глупо, обманутым... но в глубине души, под слоем стыда и растерянности, странно теплело от их доброго, понимающего смеха и от... физической памяти тела, которая не была болезненной, а была просто... новой. И очень интенсивной. Он бросился вслед за нимфами. Игра в прятки обещала быть интересной! На Олимпе: Зевс, Афродита и Артемида наблюдали за сценой через золотое зеркало вод. – Ну что, Афродита? – усмехнулся Зевс. – Наивность – не вечна? – Он проглотил! – фыркнула Афродита, но в углу ее губ играла улыбка. – Идиот... Но... лесу явно пошло на пользу. Артемида указывала на зеркало. Вода в озере, где купались нимфы и Тимоти, заблестела ярче. Увядшие кувшинки у берега расправили лепестки. Воздух на изображении казался чище. – Смотрите! – сказала она. – Лес отвечает. Цветы на берегу... они распускаются! Зевс громко рассмеялся, хлопнув кулаком по колену: – Видите! Я же говорил! Его "орошение" работает! Пусть обманывает! Главное – результат! Лес оживает! Наливай нектар, Афродита! За возрождение леса! Внизу, в кустах у озера, Арми, удобно устроившись, наблюдал за Тимоти, который, краснея, но уже улыбаясь, бежал в след за игривыми нимфами. Рука сатира медленно двигалась внизу, лаская его все еще возбужденный член. Вид доверчивого, обманутого, но такого живого и красивого новичка вдохновлял. Он видел, как распускаются цветы у воды. Чувствовал, как сила возвращается в лес. И знал – его "последняя нимфа" станет его лучшей авантюрой. А лес снова зацветет пышным цветом, орошенный смесью хитрости, обмана и... первого ростка чего-то нового, что теплилось в его козлином сердце при взгляде на Тимоти.