Проект 3/0

      С непроницаемым лицом, будто высеченным из камня, Кессан Дрейк — Глава отдела специальных операций Совета Семерых — застыл у панорамного окна пентхауса. Серые, как зимнее небо, глаза впивались в исполинское здание, чьи семь башен пронзали тучи. Дворец Правления. Для большинства — просто символ власти. Для него — напоминание о том, что даже он не бессмертен. За сияющими фасадами тянулись подземные лабиринты, где он ясно видел электрический стул, Семерых в белых масках с пустыми глазницами, безмолвные уста, выносящие приговор. И как ни парадоксально — человек, отнявший сотни, а возможно, тысячи жизней, ощущал перед этой картиной животный, парализующий страх.       — Где же ты, Адам?.. — глухо прошептал он, обессиленно опускаясь в кресло. Из радиоприёмника зазвучал гимн, и Глава, поморщившись, выдернул шнур из розетки. Любого другого за подобное он приговорил бы к смерти.       Впервые в жизни Кессан ощутил всепоглощающую смесь отчаяния и бессилия. Лоб его лёг на холодную поверхность стола. Поиски, в которые он вложил слишком многое, зашли в тупик. Пять месяцев… ровно столько его солдаты, словно слепые кроты, прочёсывали Единую, метр за метром. Но за пределами столицы лежала безжизненная пустошь: радиоактивные земли, выжженные дотла, и бескрайние территории, слишком далёкие от инфраструктуры, где само существование превращалось в пытку. Искать человека там — всё равно что искать иголку в стоге сена. А с учётом того, что Семеро не должны были узнать о его провале, задача казалась невозможной.       В глубине души Глава знал: чтобы найти иглу, сено придётся сжечь. И он был готов отдать огню целый мир — лишь бы спасти собственную жизнь. Подняв голову, он устало потёр поседевшие виски. На столе лежала папка: «Адам Берри/Номер Два». Когда-то это дело показалось до смешного простым. Новому миру требовалась армия: сильные, выносливые, живучие существа, лишённые сочувствия и собственного «я». Армия, подчиняющаяся единственному лидеру. И Кессан должен был вырастить этого лидера из пятилетнего мальчишки.       Никаких сомнений. Кессан умел ломать людей. В своей жизни он не раз превращал закалённых солдат в подобие псов, забывших человеческую речь и жравших из миски на полу. Сломать ребёнка? Что может быть проще? Но Адама нельзя было уничтожить, стерев его личность до пустоты. Лидер мутантов должен был обладать волей, чтобы управлять ими. Потому Кессан избрал иную стратегию — кнут и пряник. Она сработала: уже через два года мальчик в ужасе закрывал голову руками при каждом резком движении Главы, но захлёбывался от счастья, стоило тому проявить крупицу доброты. Однако время неумолимо: ребёнок рос, а Глава старел. У Адама формировался характер, и совсем не покладистый. Его острый ум и аналитические способности превращали воспитанника в опасного соперника. Он слишком быстро понял свою цену. Понял, что к боли, даже самой сильной, можно привыкнуть, а его жизнь слишком дорога, чтобы её отняли.       Спасти ситуацию могло бы лишь чудо, а точнее — успешное повторение мутации Номера Два, теперь уже на добровольце, бесконечно преданном и управляемом. Но никто из бесчисленной череды генетиков так и не добился успеха. Другой вариант — пуля в лоб. Но это значило признать провал. Подвести Семерых после всех тех громких обещаний… А в таком случае даже смерть стала бы избавлением.       Проблема достигла апогея три года назад, когда произошёл бунт. Адам не просто ослушался — он повёл за собой Номеров Один и Три. В его руках эти выродки становились почти всемогущими. Восстание удалось подавить. Но сотни жизней легли на весы ради троих. Сотни против троих… Эта чудовищная диспропорция въелась в память Главы, как клеймо. И каждый раз напоминала о жизненной необходимости проекта «3/0».       Когда Семеро прислали нового генетика — Дамиана Берри, гения, чьи успехи обсуждались с придыханием, — Кессан не удержался от горькой усмешки. Какая ирония. Берри. Ещё один. Слухи оказались правдой: парень творил невозможное. И Глава уже почти позволил себе поверить в успех. Но судьба, словно злобный шут, снова отвесила ему удар. Он резко поднялся из кресла. Ноги, подкошенные напряжением, едва держали тело. Добравшись до бара, он схватил первую попавшуюся бутылку, даже не взглянув на этикетку. Один глубокий глоток, и обжигающий огонь пронёсся по пищеводу, оставив внутри пустоту.       — Где, чёрт возьми, эти Берри?.. — хрипло выдохнул он.       Телефон вспыхнул на столе. Входящее сообщение. Кессан замер. Потом уставился на экран, и губы его медленно расползлись в улыбке. Не зря Эдвард Вернер, его заместитель, так ценил стукачей. На этих трусливых тварях, как ни цинично, держалась вся система. Кессан сделал ещё один глоток. На этот раз не ради оглушения, а смакуя терпкое послевкусие любимого виски.

***

      Дамиан дёрнулся, будто от удара током, когда заскрипела дверь. Пальцы судорожно вцепились в мышку, одним движением скрывая файлы. Лишь когда на пороге возник Корвин, из груди вырвался тихий, облегчённый вздох.       — Что-то случилось? — Корвин нахмурился, замечая его нервозность.       — Нет. Просто… показалось — Орландо.       — С каких пор ты так на него реагируешь? — Он подошёл ближе и присел на край стола. Взгляд приковали к себе серо-зелёные глаза Дамиана — в них плескалась тревога, как рябь на тёмной воде.       — Я не… просто, смотри. — Дамиан лёгким хлопком по ноге прогнал наглеца со стола и указал на монитор.       Корвин встал позади, склоняясь над креслом, где устроился Дамиан. Его дыхание коснулось макушки, нос и губы скользнули по тёмно-русым волосам, вдыхая такой родной, любимый запах.       — Если ты думаешь, что я хоть что-нибудь понимаю, — пробормотал он спустя несколько минут разглядывания непонятных ему символов, — ты сильно ошибаешься. — Ладони легли на напряжённые плечи Дамиана, мягко разминая их.       — Мг… ах… хорошо… не отвлекай меня, пожалуйста… — Дамиан закрыл глаза, но тут же снова открыл и хрипло выдохнул: — Ты издеваешься?       Корвин ухмыльнулся, театрально поднял руки и снова устроился на столе.       — Я пытаюсь сказать, — Дамиан ткнул пальцем в монитор, — что это… это то, что сделало тебя таким, какой ты есть. Корвин, мы у истоков.       — Хочешь сказать, ты можешь повторить мою мутацию? А Номера Один и Два?       — В том-то и дело! — Дамиан вскочил, переполненный эмоциями, и в голосе его звучал восторг, смешанный со страхом. — Вернер ошибался. Или… лгал. Скорее всего. Сыворотка была одна. Но она меняет не только тело — она меняет мозг. Это… не знаю, как объяснить… как у пчёл. Весь улей подчиняется одной особи. Понимаешь? — Он обернулся к Корвину, глаза блестели. — Эти люди, вы… настроились на частоты разума друг друга. И тот, чей разум, личность сильнее, — подавил остальных.       — Получается, из-за меня они такие…       — Нет. Не из-за тебя. А из-за тех, кто с вами такое сотворил. — Дамиан поймал руку Корвина, притягивая к себе. Губы встретились в мягком нежном поцелуе. В нём была вся боль пережитого и вся надежда на будущее. Дыхание слегка сбилось.       — Теперь ты передашь свою работу Орландо? — Корвин провёл пальцем по красиво очерченным губам и подбородку Дамиана, будто запоминая каждый изгиб.       — Это пока ещё никому передавать нельзя. То, что ты видишь… — Дамиан отстранился и снова склонился к экрану, — это как выстрелить человеку в голову и ждать, что он оживёт и станет сильнее. Я даже представлять не хочу, сколько несчастных подверглись этому. Сколько из-за этого погибло.       — Но ведь мы выжили.       — Да. Думаю, дело в предрасположенности. В уже существующей у вас мутации. Или эволюции. Если изучить твой ДНК-код подробнее, можно будет понять, чем твой организм отличается, и изменить формулу, усовершенствовать. Сделать безопасной для каждого. На самом деле, это уже мелочи. Шлифовка. Времени потребуется немного. И потом… это можно будет отдать Орландо. — Улыбка. — Быстрее бы уже.       — А что потом? Когда всё закончится? — Корвин скрестил руки на груди, тоже бросая взгляд на монитор, словно ища там ответ.       — Ну-у… — Дамиан мягко усмехнулся и тряхнул головой. — Потом мы будем свободны. Ведь так? Илария и Орландо обещали нам это.       — И что ты будешь делать с обретённой свободой?       Дамиан хмыкнул, глубоко вдохнул, словно пытаясь уловить вкус этой мысли. Свобода казалась нереальной, призрачной, но мечтать о ней было сладко, как глоток чистой воды после долгой жажды.       — Не уверен. Думаю, свалить куда подальше от столицы… Ненавижу этот мерзкий, грязный город. Уехать бы к экватору, где Земля меньше всего пострадала от радиации. Я читал, что там ещё остались леса. И даже дикие звери… — Дамиан замолчал, растворяясь в мечтах. — Полный бред, но есть сумасшедшие, которые клянутся, что видели зайцев. Живых! Настоящих! Представляешь?       — Зайцев? — Корвин скользнул взглядом в тёмный угол подвала, оборудованного под лабораторию. Плечи будто осели под тяжестью невидимого груза. Дыхание оставалось спокойным, но в глазах погас огонь.       — Да. Когда-то были такие травоядные, с длинными ушами и маленькими хвостами. Но если тебе не хочется ехать к экватору… — Дамиан замялся. — В смысле, если ты хочешь… Если… если бы ты был не против, чтобы мы вместе… — Голос его дрожал, слова путались. — Я не хочу навязываться, просто подумал, что если бы ты захотел поехать со мной… Не обязательно к экватору. Мы могли бы придумать что-нибудь другое… — Он встретился взглядом с янтарными глазами, замечая в них бесконечную нежность и… счастье.       — То есть — ты зовёшь меня с собой? — голос стал ниже — мурлыча.       — Да… я бы очень этого хотел.       — Дамиан… С тобой я готов хоть к экватору, хоть на Луну, хоть в подземные города этих чудиков ашэни. — Корвин притянул его к себе, запуская пальцы в густые волосы, и резко дёрнул, заставляя голову откинуться назад. Шея выгнулась, кадык вздрогнул. Зубы впились в нежную кожу так жадно, что у Дамиана вырвался сдавленный стон. Алые следы мгновенно украсили бледную кожу. Язык тут же зализал их, успокаивая, но только до следующего укуса. — И чем же мы займёмся на экваторе, когда наконец-то найдём твоих зайцев? — хриплое на ушко.       — Не знаю… я думал, может, я смог бы дальше развивать мутацию. Помочь человечеству побороть болезни, старость, сделать наши тела неподвластными даже для радиации. Ну знаешь, как у тихоходки.       — Тихо… что?       — Тихоходка. Это микроскопическое позвоночное…       — Мало того, что в этом халате ты дьявольски сексуален, так ещё и умничаешь с обаянием демона-искусителя. — Горячие ладони скользнули вниз по спине, оставляя за собой дорожку огня, и с силой сжали упругие ягодицы.       — М-м… а чего бы хотел ты? — выдохнул Дамиан, подаваясь навстречу.       — Точно не спасать ебучее человечество. К чёрту все эти подвиги! Я с радостью оказался бы в каком-нибудь охрененном постапокалипсисе. Или в зомби-апокалипсисе, как в старых фильмах, что мы смотрели. Рассекал бы на байке, в косухе из настоящей кожи…       — Фу! Настоящую кожу делали из…       — Да я знаю, — усмехнулся он, — из настоящей кожи. И носил бы ожерелье из зубов убитых зомбарей — грубый, жуткий трофей, который гремел бы при каждом шаге. А на лице — багряный шрам, от глаза через губы и до самой шеи.       — У тебя не остаются шрамы, ты же знаешь.       — А этот бы остался. Память о какой-нибудь битве. Я бы гнал по шоссе, а ты сидел бы сзади, прижимаясь ко мне. Мы бы мочили дохлых, потом встречали закаты у океана. Целовались до безумия, трахались на горячем песке, пока солнце не скроется за горизонтом.       — А из реального? Что ты хочешь сейчас?       — Во-первых, я всё ещё надеюсь уговорить тебя придумать какую-нибудь хрень, превращающую людей в ходячие трупы. А во-вторых… да похрен! Лишь бы рядом с тобой. — Корвин резко притянул его ближе, сильнее сжав бёдра. — Этот твой халат… Знаешь, я хочу видеть тебя только в нём.       Дамиан подался навстречу. Губы сами нашли губы, пальцы — дрожащие, торопливые, — вцепились в футболку Корвина, почти срывая. Желание било в живот, пульсировало в паху, и он даже не пытался это скрыть. Сильные руки подхватили его под бёдра, усадили на стол, смяв кипу документов. Жадный поцелуй поглотил всё: дыхание, мысли, остатки контроля. Бумаги летели на пол вместе с их одеждой, но халат снова вернулся к своему владельцу. Корвин устроился между разведёнными ногами, толкнулся бёдрами вперёд, ощущая, как Дамиан цепляется за плечи, притягивает, будто боится, что он отдалится хоть на мгновение. Глубоко втянул его запах у шеи, почти рыча от сладкой зависимости. Ладонь скользнула по бедру, нащупывая чувствительную внутреннюю сторону, и Дамиан шумно втянул воздух сквозь зубы, дёрнувшись.       — Смотри, как твоё тело реагирует на меня, — выдохнул Корвин, прижимаясь губами к коже и снова царапая её зубами.       Он сжал в ладони оба члена сразу, свой и Дамиана, сдавливая их вместе, проводя рукой сверху вниз. Дамиан дёрнулся, выгибаясь, рот распахнулся, но звук утонул в поцелуе. Корвин отстранился, глядя прямо в глаза, — и сунул два пальца ему в рот. Немного надавил на язык.       — Пососи, — хрипло.       Дамиан подчинился мгновенно. Жадно обхватил губами длинные пальцы, втянул их в рот, облизывая. Слишком глубоко. Слёзы блеснули в уголках глаз, но он не остановился. Только ещё сильнее втянул.       — Ты охрененный, — выдохнул Корвин, наслаждаясь картинкой.       Пальцы выскользнули изо рта, по пути грубо размазав слюну по губам, по щеке. Но не позволил вытереть — наоборот, поднёс ладонь ближе.       — Сплюнь.       Густая тягучая нить слюны потянулась вниз, падая на его ладонь. Корвин смотрел, как Дамиан покорно делает это, и внутри у него что-то сорвалось, распалилось ещё сильнее. Он провёл этой влажной ладонью по его члену, смешивая их дыхание, запах и вкус в единый вихрь похоти. Слюна блестела на его ладони, смешиваясь с выделившейся влагой на головке. Корвин снова сжал их члены одновременно, скользнул плавным движением, и Берри выгнулся всем телом, широко открыв рот. Халат разъехался, полностью обнажая его грудь и живот. Дамиан цеплялся то за край стола, то за плечи Корвина, оставляя на коже царапины от ногтей. Корвин снова скользнул пальцами во влажный горячий рот. Его жадность к Дамиану была всепоглощающей, невозможной — хотелось взять его всеми способами сразу. Сейчас он откровенно жалел о том, что у него нет третьей руки или второго члена, чтобы в процессе ещё и вколачиваться в обожаемое тело. Он ускорился, теперь жёстко, резко, будто проверяя границы. Дамиан застонал, упал спиной на стол. Бумаги под ним сминались и рвались, а Корвин, встав между его колен, навалился сверху, не давая ни малейшего пространства. Пальцы выскользнули изо рта, оставив влажную дорожку, и тут же сжали сосок. Дамиан всхлипнул, выгнулся дугой.       — Ещё… Корвин, пожалуйста…       — Мог бы и не просить, — рыкнул тот, снова вжимаясь носом в шею, втягивая запах.       Движения руки стали быстрее, яростнее, пальцы скользили по головке, размазывая всё, что вытекло. Дамиан извивался, стонал, подаваясь навстречу, его колени дрожали, пятки упирались в стол. В этот момент он был совершенно ведомым, растворённым в ощущениях, готовым на всё. Тело напряглось, кожа покрылась мурашками, дыхание сорвалось на стон, больше похожий на хрип. Тёплая сперма брызнула на ладонь Корвина, последовавшего за ним, на живот, на скомканные бумаги. Корвин смотрел на него, тяжело дыша, и медленно размазывал белую влагу по его коже, по животу, по бёдрам. Пальцы оставляли блестящие следы. Он наклонился, слизал несколько капель с кожи.       — Этот твой халат… я давно представлял нечто подобное.

***

      Вернер уже засыпал на жёсткой одиночной койке, в камере, пропахшей потом и мочой, когда тишину ночи прорезал взрыв…