Проект 3/0

      — Корвин, с кем ты говоришь? — Дамиан, на всякий случай, оглянулся ещё раз, но никого, кроме них двоих, не увидел.       — С глюками, — буднично ответил тот, пожав плечами, словно речь шла о надоедливых мухах.       — С глюками?       — Ага.       Дамиан присел рядом, на мягкую изумрудно-зелёную траву, и бросил взгляд на Корвина, который с выражением глубокой, почти болезненной печали следил за утками.       — Ты слышишь голоса? — Дамиан осторожно придвинулся ближе, словно боясь спугнуть хрупкое откровение.       — Не голоса, а голос. А ещё вижу, чувствую и… — Корвин смешно поморщил нос, — ощущаю запах.       — Такого не бывает! Ну, если и бывает, то это уже клиника. Смирительная рубашка и полный неадекват.       — Видишь, какой я особенный, — криво усмехнулся Корвин. В его глазах мелькнула искра горечи.       — И кого же ты видишь?       — Надо полагать, мою жертву.       — П-почему ты так решил?       — Ну… — он вздохнул. — Так меня преследует обгорелый труп. Логично же?       Дамиан замер, не зная, что сказать. До него внезапно дошло, что он всё это время настолько зациклился на собственных бедах, что решил, будто всем остальным вокруг весело и радужно. Вот только… это ни хрена не так.       — Корвин… — Он накрыл смуглую ладонь своей. На его фоне она казалась болезненно бледной. Но тут же отдёрнул руку, ощутив, как от прикосновения по телу пробежал табун мурашек. — Я думаю, эту проблему можно решить. Я видел снимки МРТ твоего мозга — повреждений нет. Возможно, это побочка от подавителей, которыми тебя кормили. Или… не знаю. У меня нет полной картины того, что… что с тобой делали. Но я постараюсь…       — Да всё в порядке, док. Я понимаю: нормальным мне не стать. А эта дамочка… ну, иногда она даже интересный собеседник.       Повисшую тишину нарушал лишь гул пчёл да кряканье уток. Шмель, наконец-то добившись своего, умостился на плечо Корвина, пригрелся теплом его тела и уснул, мило сложив мохнатые лапки.       — Корвин, я… — Дамиан запнулся, встретившись с его взглядом. — Я хотел бы извиниться и поблагодарить. И я не уверен, в каком порядке должен это сделать. Наверное, стоит всё же начать с извинений. Я не должен был срываться на тебе. Просто я… мне хреново.       — Нога сильно болит? Может, заражение? — в янтарных глазах тут же вспыхнул испуг.       — Нет. С ногой всё в порядке. Заживает даже быстрее, чем я думал. Но… просто… Корвин, когда ты вернулся за мной — что ты увидел?       — Ну, Вернер склонился над тобой, потом встал, собираясь тебя поднять… а потом Орландо выстрелил в него.       Дамиан прикрыл глаза. Корвин ничего не видел. Так, может, замять эту тему? Вот только лгать хотелось меньше всего. Он никогда не отличался излишней откровенностью, но с Корвином… всё было иначе.       — Я задержался, возился с документами, нужно было уничтожить все наработки, и я… когда уже направлялся к вам, меня ранили. Я даже не успел увидеть кто. А Вернер нашёл меня. Я даже испытал облегчение на несколько минут, но потом… он… — Дамиан запнулся, ощутив, как горячая ладонь накрыла его пальцы. — Его словно… не знаю… возбуждала моя беспомощность. Он сказал мне поцеловать его — и я поцеловал. Сказал обнять — и я обнял. А потом он…       — Дамиан, — мягко перебил Корвин, — ты делал всё, чтобы выжить. И ты жив. Это главное.       Пальцы несмело коснулись подбородка, заставляя его поднять взгляд.       — Да, выжил… но каждый раз, когда вспоминаю это, хочется просто содрать с себя кожу! Мне казалось, я сильный, а оказался жалким. И… я взъелся на тебя, потому что думал, что и ты презираешь меня…       — Дамиан…       — Нет, пожалуйста, дай мне закончить! Это нелегко, — он прикрыл глаза и глубоко вдохнул. — А ещё… он понял, что камеры в моей лаборатории транслируют запись. И решил, что мы с тобой… что я тебя… он подумал, что…       — Я знаю. Илария рассказала мне.       — И тогда он… короче, мы спали. Это была цена, чтобы он не начал копать дальше.       — Это она тоже сказала, — Корвин сжал челюсть, пальцы вцепились в траву. — Не нужно было соглашаться… — голос чуть дрогнул, но он тут же взял себя в руки.       — Вряд ли бы это хорошо закончилось.       Корвин лёг на спину, закинув руки за голову. Потревоженный шмель с недовольным жужжанием взмыл в воздух, как будто улетал прочь от того, чего не стоило слышать. Дамиан, секунду поколебавшись, повторил его жест, прикрыв глаза от слепящего солнца.       — Наверное, самым лучшим для тебя было бы — доложить обо мне Вернеру, — тихо сказал Корвин спустя несколько минут молчания.       — То, что я этого не сделал, — пожалуй, единственный достойный поступок в моей жизни. И я бы ни за что не изменил решения.       — Док, ты… ты мне важен. Больше, чем ты думаешь. Ты мне небезразличен, — выдохнул Корвин, и их лица одновременно повернулись друг к другу. Взгляды сплелись, и губ коснулось трепетное дыхание.       — Я знаю. Илария, — тихо ответил Берри.       — Хм… болтливая ашэни, — усмехнулся Корвин. — Настоящая сваха.       — Ну, я не против этого сводничества.       Тишина между ними сгустилась, стала почти осязаемой — как душный летний воздух перед грозой. Пчёлы затихли, а утки, напротив, расшумелись, словно предчувствуя бурю. Сама природа замерла в ожидании. Логичным был бы поцелуй: робкое касание губ, первое прикосновение пальцев, трепетное и неуверенное. Но никто не двинулся с места. Они лежали молча, утопая в глубине глаз, ощущая дыхание друг друга на коже, боясь разрушить хрупкую магию момента. Дамиан, всегда считавший эмоции слабостью, сейчас в полной мере ощутил их силу — впервые в жизни не в состоянии её контролировать. Корвин же не верил собственным ушам — он сказал это вслух, и Дамиан не оттолкнул его. Но хрупкое равновесие нарушил вполне земной звук — голодное урчание в животе Берри, который не ел уже больше суток. Он густо покраснел, а Корвин расхохотался, уловив его смущение. Расплата не заставила себя ждать — толчок острым локтем в рёбра.       — Твоё предложение насчёт бутербродов всё ещё в силе?       — Не-а. Теперь сам себе готовь.       — Ты ужасно злопамятный!       — Кстати, можешь и мне парочку сделать. В счёт извинений. — Корвин встал и протянул руку Берри, помогая ему подняться.       — Дай хоть опереться на тебя. Нога же болит.       — Ну, ты ведь не инвалид. Вон твоя ветка — на неё и опирайся.       — Сволочь мстительная!       — Это я ещё даже не начинал.

***

      Дамиан в сотый раз перевернулся с боку на бок в ставшей внезапно совершенно неудобной постели. Сон не шёл. Да и тело жаждало совсем другого. Он тяжело вздохнул, поднялся и, прихрамывая, побрёл в душ. Под тонкими струями воды отчаянно пытался думать о чём-нибудь другом. О чём угодно, только не о Корвине. Но мозг тонул в желании его тела, его взгляда, его голоса рядом. А Дамиан так отчаянно хотел сжечь остатки страха — и раствориться в его жаре, в этой до безумия желанной близости. Мысли снова и снова возвращались к его голосу, к его смеху. К тому, как дрогнули его ресницы, когда он прошептал: «Ты мне небезразличен». Это было неправильно. Бессмысленно. Опасно. Но, может быть, именно поэтому — так по-настоящему желанно.       Ладонь скользнула ниже по животу, обхватывая налитый, пульсирующий член, дерзко напоминающий о себе. Бёдра подались вперёд, и глухой стон вырвался из приоткрытых губ. Он уже и забыл, как это может быть — до одури приятно. Перед глазами, словно наваждение, всплыл Корвин: в одних только брюках, с обнажённым торсом. Пальцы ускорились, он извивался, сжимая зубы, чтобы не застонать, закусил губу, позволяя фантазии унести его в туманную лихорадку желания, где всё было позволено. Представил Корвина рядом, здесь, в душевой. Представил, как капли скатываются по бронзовой коже, как тот смотрит исподлобья, чуть склонив голову, с хищной полуулыбкой, а взгляд полон обещаний. Как касается, обжигает поцелуями… Тишину ночи нарушил стон, сорвавшийся с губ, и тёплая сперма пролилась на ладонь, наполнив воздух тяжёлым, терпким запахом. Кожу прошила дрожь, дыхание сбилось, стало рваным. Дамиан откинулся спиной к холодной плитке, стараясь отдышаться. Тело, так давно не знавшее разрядки, уплыло на волнах неги. Это было неправильно. Он знал. Но в груди, под кожей, всё ещё жила дрожь, и тень улыбки коснулась губ, слишком честная, чтобы её прогнать.

***

      Орландо уставился в экран, узнав на записи ещё совсем молодого Главу Отдела специальных операций, его бывшего заместителя и юного Вернера в форме рядового. Они стояли в комнате вместе с тремя детьми. Корвина Орландо узнал сразу — смуглый, бойкий, неугомонный, он энергично жестикулировал, негодующе выговаривая Главе. На вид ему было не больше десяти. Ещё двоих можно было определить по выжженному, отсутствующему выражению лиц, в детях это выглядело особенно жутко.       — Я хочу нормальных друзей, а не этих чудиков! — мальчик скрестил руки на груди, всем видом выражая раздражение.       — Но они самые лучшие друзья для тебя, Адам, — Глава опустился на одно колено, мягко обхватывая его плечи.       — Они не умеют играть. Они вообще ничего не умеют!       — Так прикажи им.       — Играйте!       Номер Один и Номер Три неуклюже хлопнули в ладоши, начав играть в «ладушки», как марионетки, дёргающиеся на нитях, как сломанные куклы. Картина была жуткой, сюрреалистичной. По спине Орландо пробежал озноб.       — Вот видишь! — мальчик поджал губы.       — Потому что ты приказываешь неправильно. Настоящий приказ идёт вот отсюда, — Глава коснулся пальцем виска ребёнка. — Представь, что именно они должны делать. Нарисуй картинку в голове. Детально.       Мальчик насупился, но всё же прикрыл глаза. И вдруг Номер Один и Номер Три встрепенулись и разразились весёлым смехом. Схватив лежащие на полу игрушечные пистолеты, они начали играть в стрелялки, перебрасываясь репликами и прячась от воображаемых пуль за мебелью просторной детской. Корвин открыл глаза — в них сверкнул восторг. Завизжав от радости, он схватил третий пистолет и помчался к остальным.       — Теперь понимаешь, чем так опасен этот особенный ребёнок? — негромко произнёс Глава, бросив на заместителя быстрый взгляд.       — Не совсем. Любой способен отдавать приказы этим дегенератам. То, что он делает это силой мысли, не вызывает даже капли уважения. Всего лишь другой способ управлять, но результат тот же.       Вернер хмыкнул, а Глава устало прикрыл веки. Эдвард присел на корточки, жестом подзывая мальчишку. Ребёнок, нехотя оторвавшись от игры, приблизился. Вернер извлёк из кармана шоколадку — глаза Адама вспыхнули радостью.       — Адам, как насчёт небольшой услуги для твоего приятеля Эдварда? — он вложил лакомство в маленькую ладонь и, наклонившись, зашептал что-то на ухо. Тот хихикнул, зажмурился. Номер Один и Номер Три застыли, лица их окаменели — и оба двинулись к заместителю. Номер Один, обладавший чудовищной силой, внезапно ускорился и впечатал кулак в живот мужчине. Тот взвыл:       — Прекратите! Стойте! Это приказ!       Но мутант был глух к мольбам.       — Спасибо, приятель, — Вернер потрепал Номера Два по голове. Атака прекратилась.       Видео оборвалось. Орландо замер, пальцы на пульте побелели от напряжения. Он перемотал назад и снова остановил кадр.       — Этого не может быть. Чёрт…       Орландо прикрыл глаза. Корвин опасен. До чёртиков опасен. Он долго не мог понять, зачем Совету мутанты, послушные любому, кто прикажет. Сейчас всё встало на свои места. Под управлением Адама они не подчиняются никому другому, только ему. А если их станет больше? Армия мутантов. Армия, послушная одному человеку. Пацану с провалами в памяти и взрывным характером. Самым разумным было бы его устранить. Но… Это и шанс. Нужно только, чтобы он был предан им. Не Совету. Но как? Ответ вертелся на языке — Дамиан Берри. Он должен быть с ними. Должен быть им верен. Потому что Номер Два последует за ним.