Проект 3/0

      Вернер задумчиво буравил взглядом стопку отчётов, словно перед ним выстроились его личные демоны. Конец месяца, как всегда, превращался в пытку, выматывая до последней капли. Должность заместителя досталась ему не благодаря влиятельным родителям, коих у него попросту не было. Его родители были, по его собственному мнению, пустым местом. Полными неудачниками, не оставившими в его жизни ничего, кроме стыда. Эдвард всего добился сам. И уж точно не через постель. Хотя, признаться, иногда такая мысль и мелькала, но суровая внешность, лишённая малейшего намёка на обаяние, ставила на ней жирный крест. Своё место под солнцем, этот кабинет и вожделенное кресло Вернер выгрызал когтями и зубами, не гнушаясь ничем: пахал, выслуживался, доносил, подставлял коллег. Подкинул наркотики начальнику лаборатории, чтобы занять его место. Сдал подругу за несанкционированный анализ крови. За всё заплачено потом и кровью, зачастую — чужой.       Но достичь вершины — лишь половина дела. Ибо чем выше взлетишь, тем болезненнее падение. И Вернер не знал, что сложнее: взобраться на эту скользкую лестницу или усидеть в отвоёванном кресле. Вокруг, словно голодные псы, рыскали те, кто только и ждал его оплошности. Дай слабину — сожрут, обглодают кости и на следующий день забудут, что был такой Эдвард Вернер, заместитель главы отдела специальных операций.       Устало потерев глаза, он рассеянно скользнул взглядом по монитору, зацепился за хрупкую фигурку новенького лаборанта. Паренёк, словно почувствовав, метнул взгляд в камеру и смущённо отвернул смазливое личико. Вернер усмехнулся, и в памяти всплыли воспоминания бурной ночи. Марк… Да, Марк был хорош. Податлив, послушен, старался угодить руководителю, и на несколько часов Вернеру даже удалось забыть про упрямого генетика… Но стоило взгляду снова наткнуться на подтянутую фигуру Берри, гордо вздёрнутый подбородок, как у Вернера начинало подкипать от чистой, беспросветной злости. Задетое самолюбие и неукротимое стремление показать выскочке, кто здесь папочка, порождали не желание — похоть. Но в серо-зелёных глазах Дамиана он видел лишь арктический холод и откровенную насмешку. Ах, наивный, глупый Дамиан. Он ещё не знал, как упорно Вернер умеет ждать. И добиваться своего. Будь упорство олимпийским видом спорта — Эдвард взял бы золото. Что бы это ни значило. Заместитель понятия не имел, что это были за Олимпийские игры и откуда пошла эта поговорка, вроде люди из далёкого прошлого вкладывали в это уйму сил и денег. Но это всё лишняя информация, не стоит засорять ею мозг. А вот быть наблюдательным — стоит.       В дверь постучали, и, не дождавшись ответа, на пороге возник один из солдат. Переминаясь с ноги на ногу, он покорно ждал, пока заместитель соизволит обратить на него внимание. Вернер недовольно вздохнул: он как раз наблюдал, как у автомата с кофе о чём-то переговаривались Дамиан и Марк. И Эдвард, оценивая их, убеждал себя, что хрупкий, изящный, смазливый лаборант ему куда интереснее, чем крепкий, колючий и вечно недовольный генетик.       — Ну, чего тебе, э…       — Рядовой…       — Неважно.       — Так точно, сэр. Я лишь хотел сообщить важную информацию, сэр.       — Ну так сообщай быстрее, я занят. — Эдвард уже начал выходить из себя, и солдат явно рисковал стать громоотводом для его раздражения.       Рядовой, как его там, отнял у Вернера ещё несколько драгоценных секунд, всё так же глупо переминаясь, словно испуганный школьник у доски. И, наконец, шагнул ближе, прикрыв за собой дверь.       — Заместитель, я подумал, вам стоит знать. Этот новенький, Дамиан Берри, он… Как бы так сказать…       — Как есть. Или у тебя словарный запас для этого слишком мал? — Вернер подался вперёд, почуяв щекочущий аромат триумфа.       — Берри, он… — солдат нервно сглотнул, поймав взгляд заместителя. — Я каждый день, уже две недели, привожу к нему Номера Два, и он каждый раз велит мне выйти за дверь. Я жду по четыре, иногда пять часов, — выпалил солдат, словно захлёбываясь словами.       Вернер разочарованно прикрыл глаза. Раздражение подступило к горлу и не собиралось отпускать. И самое мерзкое в этой ситуации было даже не в том, что рядовой решил донести на Берри, который просто исправно выполнял свою работу, а в том, что Вернер не мог позволить себе одёрнуть придурка за глупость. Доносчиков следовало поощрять — какую бы чушь они ни несли. Иначе они просто перестанут приходить. А тогда можно пропустить действительно ценную информацию.       — Рядовой, в прямые обязанности главного генного инженера входит исследование объектов. То, что при этом он не желает, чтобы ты нависал над его головой, вполне объяснимо. Поэтому я ценю твоё рвение служить мне и Совету, но в данной информации нет ничего, достойного моего внимания. Берри просто выполняет свою работу. А ты — лучше выполняй свою. Иди.       Не дождавшись ответа, Вернер вновь погрузился в бумаги. Отчёты, к сожалению, сами себя не пишут.       Несколько часов спустя, изрядно устав и ещё больше обозлившись на всё сущее, он отложил документы. Взгляд снова скользнул к монитору, зацепился за изображение лаборатории Берри: генетик что-то заполнял в бумагах, а Номер Два с отсутствующим видом сидел у стены. Вспомнив разговор с рядовым, заместитель снова ощутил укол раздражения. Тупицы вокруг злили и отнимали драгоценное время.       Дамиан вертел в длинных красивых пальцах шариковую ручку, затем небрежно положил её на край стола. Ручка, покатившись, упала, и он тут же наклонился, чтобы поднять её. Снова положил на край стола — и та, спустя несколько секунд, снова упала.       Вернер замер, забыв, как дышать. Какая занятная сценка! И что особенно любопытно — он наблюдал её уже вчера. И неделю назад. Эдвард не верил в совпадения или дежавю. Но он верил в то, что все люди — звери под личиной человечности. И у каждого — свои демоны. И кажется, сейчас он увидел демонов Берри.

***

      Дамиан, сосредоточенно перебиравший пробирки в стеклянном шкафу, слегка вздрогнул, когда дверь без стука распахнулась. Зрачки сузились, бровь дрогнула — раздражение вспыхнуло и тут же было скрыто маской безразличия, когда на пороге возник заместитель.       — Слушаю, — красивые слегка капризные губы дёрнулись в гримасе.       — Это я слушаю, — насмешливо прищурившись, бросил Вернер, без приглашения усаживаясь в кресло генетика, не оставляя тому иного выбора, кроме как стоять. И снова посмотрел на Дамиана. Плечи прямые, подбородок вздёрнут, но в пальцах — нервное напряжение. Всё ещё играет в гордого? Глупец. Гордость — роскошь тех, кто не под прицелом.       — Все отчёты о проделанной работе я вам передал и не собираюсь тратить своё время, повторяя написанное в устной форме, — резким движением расправил полы халата, будто сбрасывая с себя липкий взгляд Вернера, даже не пытаясь скрыть неприязнь.       — Знаешь, Дамиан, — тихо протянул Вернер, откинувшись в кресле. — А я ведь тебя даже понимаю. Но я бы на твоём месте выбрал Номера Три. В нём куда больше… хрупкости. — Заместитель выдержал паузу, любуясь зарождающимся страхом в серо-зелёных глазах. — Но, как говорится, на вкус и цвет… Это твоё дело, кого ты предпочитаешь трахать.       — Что? Я не…       Вернер резко подскочил и так же, как несколькими неделями ранее, фамильярно подцепил подбородок Берри двумя пальцами, заставляя того замолчать и сильнее запрокинуть голову. Свой поистине исполинский рост заместитель по праву считал преимуществом.       — Завались, блять! Пиздеть будешь кому-нибудь другому! А лучше подумай, как ты будешь оправдываться перед главой отделения!       — Почему я должен оправдываться в ответ на пустые обвинения? — Дамиан попытался оттолкнуть Вернера, но тот, поймав запястье, с силой его сжал, заставив парня болезненно поморщиться.       — О, пустых обвинений не будет. Не знаю, как ты, умник, пролез в систему наблюдения, но вас, выскочек из спецшкол, наверняка и не такому обучают. Что ж… допустим, мои технари выкапывают подлинное видео и я показываю главе занятный ролик, а точнее — порнушку с твоим участием. Как ты объяснишь то, что трахаешь объект исследования?       — Я не… Ты совсем больной?! — Он не понимал, что страшнее, — мерзость слов или то, с каким наслаждением они были сказаны.       — А я-то думал, ты умнее. Жаль. Видишь ли, Дамиан, я крайне снисходителен к друзьям. Многое могу понять. Что уж греха таить, я сам подумывал о подобном. Но решил, что предпочитаю нечто более… одухотворённое. Впрочем, дело вкуса. Будь мы друзьями, я бы не стал доносить главе о столь… незначительном проступке. Но ты выбрал быть мне врагом, Дамиан. А глава, думаю, отнесётся к твоим действиям куда серьёзнее. Жаль. Мне всегда немного грустно, когда отстраняют такие юные дарования.       Дамиан замер. Горло сжалось, будто кто-то ухватил его за шею, перекрывая кислород, грудь стянуло, как при погружении в ледяную воду. На висках выступил холодный пот. Это был не страх. Это был ужас. Обвинения Вернера звучали мерзко, смешно. Однако если он действительно начнёт копать — правда о Корвине всплывёт. И что тогда? Отстранение? В лучшем случае. А скорее — устранение. А Корвин? Что сделают с ним?       — К твоему счастью, Дамиан, я вовсе не злопамятен. И у тебя ещё есть шанс, — Вернер продолжал с ленивым наслаждением, впитывая ужас, отразившийся на лице Берри.       — Чего ты хочешь? — Дамиан попытался взять себя в руки. Не дразнить пса, когда тот уже скалится. Договориться. Это был единственный шанс.       — Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, — Вернер наклонился, почти касаясь губами его уха. Дамиан вздрогнул, инстинктивно повернулся к угрозе лицом — и их рты оказались в сантиметре друг от друга. — Я не стану распространяться о твоих… шалостях. А ты…       — Знаешь, пошёл ты. Хоть к главе, хоть к чёрту, — выдохнул Дамиан, вскипев, как только ощутил на губах чужое дыхание.       Вернер резко оттолкнул его, раздражение вдруг пересилило интерес.       — Дело твоё. Вечером встречаюсь с главой, так что времени у тебя до конца рабочего дня. Два часа на раздумья — немало для умника, правда?       Дамиан сполз по стене, едва за заместителем закрылась дверь. Отчаяние обрушилось на него, словно лавина, оставив во рту лишь привкус пепла, краха и крови. Тошнота подкатила к горлу, зубы застучали от озноба, а кабинет поплыл, теряя чёткость очертаний. Его неспособность соответствовать требованиям Совета вела к неминуемой гибели. Он чувствовал, что несоответствие — это уже приговор. В этом мире ошибки не прощают. И Дамиан не сомневался, что последствия для него будут ужасны, но что станет с Корвином? А с Иларией? Он прикрыл глаза, и собственный всхлип прозвучал словно чужой, болезненный звук в пустой комнате… Мужчины не плачут. Разве что когда мир рушится — медленно, с хрустом, засыпая тебя обломками того, что ты ещё считал своим…

***

      Вернеру с трудом удалось сдержать торжествующую улыбку, когда он увидел Берри на пороге своего кабинета. Генетик не мялся, не опускал взгляда, словно ничего не произошло. И это бесило Вернера сильнее всего и ещё сильнее заставляло желать. Дамиан был прежним — прямая спина, горделиво вскинутый подбородок, в глазах — лёд и высокомерие. Идеально. Он вошёл, плотно прикрыв за собой дверь. Сбросил халат, аккуратно повесив его на спинку стула, длинные пальцы расстегнули пуговицы рубашки, обычно застёгнутой до самой шеи. Не разрывая зрительного контакта, не скрывая ледяного презрения в глазах, Дамиан избавился и от этой части одежды. Рубашка отправилась к халату. Эдвард замер, прикованный к месту. Желание, острое, как в юности, подталкивало его вперёд, заставляя жаждать прикосновения. И возбуждение питалось не только красивым телом перед ним: власть над этим мужчиной — вот что сводило его с ума. Но он продолжал смотреть, наслаждаясь подтянутым, молодым, гибким телом, светлой кожей, рельефом тренированных мышц. Но главное — созерцая капитуляцию врага.       Изящные пальцы коснулись ремня брюк, и Эдвард, не выдержав, сделал шаг вперёд. Его руки дрогнули, ощутив тепло чужой кожи, дыхание сбилось, а Дамиан, наконец-то потеряв самообладание, вздрогнул. Опьянённый моментом, Вернер потянулся к губам, жадно впиваясь в них. Берри не отвечал на поцелуй, лишь позволял себя целовать. Заместитель попытался углубить поцелуй, но тут же ощутил резкий толчок в грудь.       — Только не пихай в меня язык, блять!       — Как скажешь. Тогда только член.       Влажные пальцы скользнули к обнажённой спине. Кожа Дамиана горела, как от ожога.

***

      Пальцы тряслись так отчаянно, что Дамиан почти потерял надежду прикурить.       Прижавшись спиной к кафельной стене крошечной ванной, он дрожал — но не от холода, а от клокочущей внутри истерики.       Розовые полосы от собственных ногтей алели на коже — жалкие попытки смыть чужие, мерзкие прикосновения. Дыхание сбивалось, а потребность в никотине разрывала изнутри.       Несколько раз ударившись затылком о стену, он наконец смог сфокусироваться на зажигалке. С трудом прикурив, Дамиан выдохнул облачко дыма дрожащими губами. Хотелось бежать. Куда-нибудь далеко-далеко — от этого места, от Вернера, но прежде всего — от самого себя. Он попытался встать, и тело отозвалось вспышкой боли. Чёртов ублюдок явно стремился сделать как можно больнее.       Со второй попытки поднявшись на ноги, он поморщился и, снова затянувшись, чтобы не разрыдаться в голос, открыл аптечку. Перерыв её содержимое и не найдя необходимого, с задавленным криком сбросил её на пол.       Нужно что-то ранозаживляющее. Кажется, дома есть мазь. Забыв вытереться, Дамиан натягивал одежду на мокрое тело.       Шаг за шагом — прочь отсюда, ничего не видя перед собой, с трудом заставляя тело повиноваться. В голове, как заезженная пластинка: Вернер. Его руки. Его голос. Его дыхание. На теле всё ещё ощущались его прикосновения. Почти не отдавая отчёта своим действиям, Дамиан лишь на секунду замер у знакомой двери. Не постучав, толкнул её и вошёл. Еле подавив желание истерически разрыдаться, встретился взглядом с янтарными глазами. Корвин читал, а значит — камеры выключены.       — Привет. Выглядишь паршиво. Словно только что с похорон любимой бабушки.       — На себя посмотри, — Дамиан, не дожидаясь приглашения, сел на койку рядом, едва сдержавшись, чтобы не поморщиться от боли.       — Дай угадаю. У тебя хреновый день и ты пришёл вылить это на меня? — Корвин беззлобно усмехнулся. — Что случилось?       — Вернер случился. — За разговором Дамиан понемногу успокаивался и уже почти не дрожал.       Корвин собирался отшутиться насчёт злого начальства, когда взгляд зацепился за небольшой синяк на шее генетика и отпечатки пальцев на запястьях.       — Он… он ударил тебя? — прозвучало тихо.       — Нет, — Дамиан, проследив за взглядом, одёрнул рубашку.       — Но… это же синяк! — Корвин инстинктивно попытался прикоснуться к воспалённой коже, но получил несильный толчок в грудь. — Извини. Он ударил тебя, Дамиан! — в голосе явно звучала злость.       — Я же сказал — нет! Какого хрена ты прицепился? — Дамиан спрятал лицо в ладонях.       Отчаянно сдерживаемый всхлип прорвался, и он, слабо понимая, что делает, вдруг лёг на койку, положив голову на колени Корвину. Тишина повисла между ними на несколько бесконечных секунд.       — Скажи мне, кто тебя обидел, — тихо, — и я просто сожгу ублюдка. — Корвин на долю секунды замер, будто не поверил в происходящее. Пальцы чуть дрогнули, зависли в воздухе — и только потом легли на ещё влажные волосы, поглаживая, успокаивая.       — Ты возомнил себя всесильным? Я сам могу за себя постоять, — Берри язвительно ответил, ощущая стыд за свою слабость.       — Хреново у тебя получается.       — Знаешь что…       — Заткнись, Дамиан. Тебе плохо, и ты не хочешь быть один. Ты пришёл сюда помолчать. Вот и молчи… — он запнулся, услышав судорожный вдох. — Я ничего не буду спрашивать. Просто побудь здесь, — совсем тихо.       Пальцы продолжали перебирать мягкие волосы. И Дамиан наконец-то позволил себе выдохнуть. Он не знал, сколько это продлится. Может, минуту. Может, до конца дня. Но сейчас — он просто лежал. И Корвин был рядом. Этого хватало.