Проект 3/0

      — Какого хрена здесь творится? — Дамиан замер на пороге, отказываясь верить своим глазам.       — Я могу всё объяснить, — Илария вскинула руки, словно защищаясь от удара.       Она приближалась к нему, шаг за шагом, осторожно, почти неслышно, но Дамиан её не видел. Его взгляд был прикован к фигуре, примостившейся у стены.       Номер Два.       Он сидел, скрестив ноги, с туго перебинтованными руками и книгой на коленях. Он… читал. Дамиан застыл, поймав его взгляд. Янтарные глаза скользнули по его силуэту, задержались. В следующее мгновение Номер Два отложил книгу и медленно, осторожно поднялся на ноги.       Дамиан рефлекторно отступил на шаг. Тело напряглось, словно натянутая струна. Он почувствовал опасность кожей, раньше, чем её осознал разум. Он ждал атаки. Молниеносного рывка.       — Нет! Не надо бояться! Всё хорошо. Мистер Берри… он хороший… он не причинит вреда…       Голос Иларии звучал едва слышно, словно издалека. Пульс стучал в висках, заглушая всё вокруг. Во рту пересохло, и всё, что он видел, — пара пронзительных янтарных глаз.       — Дамиан… пожалуйста… он вас боится…       Пальцы сами собой нашли тонкую резинку на запястье. Щелчок. Острая боль. Реальность вернулась вместе со жжением под кожей. Он выглянул в коридор — пусто. Вернулся в комнату и плотно прикрыл дверь.       — Камеры… — выдохнул он.       — Отключены. Охрана смотрит запись прошлой смены.       Дамиан кивнул. Медленно повернулся обратно — к… объекту? Можно ли его и дальше так называть?       — У него есть имя?       — Вообще-то, я вас прекрасно слышу, — раздался низкий с хрипотцой голос.        Дамиан вздрогнул. Ноги налились свинцом. Это сон. Точно сон. Потому что объекты не говорят. Не сами. Не вот так, спокойно, почти с иронией. Он спит. Это просто дурной сон. Этого не может быть. Он снова щёлкнул резинкой. Боль. Нет, не сон.       — Я должен сообщить Вернеру… — пробормотал он скорее себе, чем им.       — Дамиан! — Илария кинулась к нему и схватила за руку. — Пожалуйста… он не опасен. Он просто… человек. Ему страшно. Ему больно. — Она указала на забинтованные руки. — У него ускоренная регенерация, но ожоги всё равно ужасные. Обезболивающее ему не дают. Я принесла ему книгу — он любит читать. И аспирин… знаю, вряд ли поможет при таких травмах, но…       Девушка сбивчиво тараторила, запинаясь, но Дамиан её почти не слышал. Он должен сообщить Вернеру. Это его долг. Но… Номер Два всё ещё молчал. Не приближался. Не оправдывался. Не угрожал. Не умолял. Просто смотрел. В его взгляде плескалась боль. Страх. И… надежда.       — У тебя есть имя? — Дамиан не узнал свой собственный голос.       — Наверное, — тот пожал плечами. — Но я его не помню.       Дамиан, словно очнувшись, полез в карман. Достал пластинку таблеток — те самые, что всегда носил с собой на случай головной боли, — и протянул её.       — Это будет получше аспирина. Прими сразу две.       Парень замер на миг, словно взвешивая, стоит ли сокращать разделяющее их расстояние. И медленно, почти нерешительно шагнул вперёд. Тёплые, свободные от бинтов пальцы на мгновение коснулись протянутой ладони.       — Спасибо.       — Я принесу тебе воды, — Илария ласково коснулась плеча Номера Два.       Дамиан заметно напрягся, когда ашэни оставила их наедине. Воздух будто уплотнился, стены стали ближе, сердце забилось быстрее, и даже дыхание у Номера Два стало слышнее. Он положил таблетки на прикроватный столик и, откинувшись на стену, снова устроился на койке.       — Ты что, всё это время… притворялся? — Дамиан сделал шаг ближе и, помедлив, присел рядом. — Или…       — Большую часть жизни я либо не помню, либо помню лишь обрывки, — он пожал плечами. — Меня пичкают лекарствами. Однажды охранник обронил одну, она закатилась под кровать, и он не стал её доставать. С тех пор я просто делаю вид, что принимаю их.       — Как… давно?       — Несколько недель.       Дамиан раздумывал, какой вопрос задать следующим, когда взгляд невольно зацепился за обложку книги. Пальцы дрогнули от внезапного узнавания.       — Это… «Хроники Амбера» Роджера Желязны? — с лёгким недоверием спросил он. — Не думал, что кто-то, кроме меня, ещё читает подобную пыльную классику.       — У меня хороший вкус, — в янтарных глазах мелькнула искорка улыбки.       — Вообще-то, это у меня хороший вкус, — в дверях появилась Илария с пластиковым стаканом воды из кулера. — Книга моя.       На этот выпад Номер Два лишь закатил глаза, принимая протянутый стакан. Пробормотав «спасибо», забросил в рот лекарства и быстро их запил, только пальцы слегка дрогнули — и этого было достаточно, чтобы понять: боль была невыносимой. Дамиан же продолжал прокручивать в голове одну и ту же мысль: две недели. Две, пусть три. Но Номер Два не ведёт себя как дикарь, как ребёнок. Он читает, шутит, выражает благодарность. Такому не научишься за столь короткий срок. А значит… он не знал, что это значит.       — Я… думаю, мне стоит уйти. Охранник видел, куда я направляюсь, и я не хотел бы, чтобы он заинтересовался, чем именно я здесь занят. — Берри резко встал, поймав лёгкий приступ головной боли.       — Дамиан, ты… — ашэни сделала шаг ближе.       — Я ничего не скажу Вернеру.       — Спасибо, — Илария явно хотела сказать что-то ещё, но Дамиан её перебил, обращаясь к Номеру Два.       — Мы встретимся завтра, я… я должен исследовать тебя.       — Да, я знаю.       — Если хочешь и если Илария могла бы и в лаборатории провернуть этот фокус с камерами… ты бы мог задержаться. Можем поговорить или, не знаю, сыграть в какую-то настолку. Тебе же, наверное, скучно здесь. — Дамиан почему-то сильно не хотел показывать, что сам заинтересован в общении с Номером Два, выдавая интерес за заботу. Хотя и она, безусловно, присутствовала.       Номер Два перевёл взгляд на ашэни — девушка лишь кивнула, смахивая с плеча дреды.       — Тогда до завтра.

***

      Дамиан лежал навзничь, вперив взгляд в потолок, словно в нём таились ответы. Но потолок безмолвствовал. Как и комната. Как и весь мир вокруг. Мучительная, давящая тишина. На груди словно залегла плита — не боль, не тревога, не вина, а тягостная смесь всего и сразу. Дамиан прижал ладонь к рёбрам, пытаясь успокоить грохочущее сердце, но оно упрямо продолжало свой бешеный ритм.       «Ты должен рассказать. Это единственно верное решение. Ты не смеешь хранить это в себе».       Голос Вернера звучал сухо, бесстрастно, словно скрежет. Как безжалостный приговор.       «Но он — не вещь! Не объект! Человек! Из плоти и крови. Да, со сверхспособностями, словно сбежавший из книг про суперлюдей, и всё же. Он смотрел… с надеждой, плещущейся на дне янтарных глаз».       Собственный голос, надломленный, дрожащий.       Дамиан зажмурился, судорожно выдохнул. Простыня под ладонями — влажная от пота, а тело бьёт мелкая дрожь. Ты прекрасно знаешь, что тебя ждёт, если они узнают об этом. Статья — «Предательство».       Где-то на задворках сознания возник ледяной образ — Вернер, ехидная ухмылка и ледяной голос:       — Вы стали представлять опасность, Берри. Проявили своеволие. Настало время вас отстранить.       «Отстранить». Их излюбленное слово. Не убить. Не посадить. Не уничтожить. Отстранить.       Он уткнулся лицом в подушку. Хотелось кричать, вгрызаться в ткань, биться головой о матрас, царапать кожу в кровь, лишь бы на миг унять эту нестерпимую боль. Но что он мог? Он слишком хорошо усвоил правила игры. Дамиан зажал уши, словно мог заглушить назойливый рой собственных мыслей. Сердце колотилось, как при сердечном приступе.       Ты ничего не сделал.       Ты сидел и молчал.       Ты бросил его там.       — Я — никто! Я — пыль в этой системе! Генетик, винтик, функция! Я не герой! Не спасатель! Не мученик! Я никто! Я ничем не могу помочь! — выкрикнул Дамиан в пустоту, ощущая слёзы на щеках.

***

      Номер Два зажмурился. Боль отступала, словно отлив, но вместе с тем как опустела камера, душу неумолимо начал сковывать ледяной страх.       — Ну как тебе новенький генетик?       Номер Два дёрнулся на голос и скривился, увидев хрупкую фигурку девушки, испещрённую багровыми ожогами и чёрными лохмотьями плоти.       — Отвали, пожалуйста, — просипел он, прикрывая глаза в надежде, что обугленный призрак исчезнет.       — Как грубо! А ты заметил это… сочувствие в его глазах?       Номер Два, раскачиваясь вперёд-назад, начал легонько биться затылком о стену, словно пытаясь выбить из головы навязчивую гостью.       — Тебя здесь нет. Нет. Ты лишь порождение моего больного воображения.       — Почему ты так в этом уверен?       Оставляя за собой мокрые грязные следы на белоснежном полу, она приблизилась к койке и присела рядом, окрашивая простыни в зловещую палитру: чёрный, красный, коричневый и жёлтый. В нос ударил запах палёного мяса. Многие считают, что горящая человеческая плоть пахнет как-то особенно… мерзко. Нет. Она пахнет так же, как и любой другой жареный кусок мяса.       — Потому что призраков не существует! Мёртвые не воскресают! — Номер Два забился в угол, пытаясь увернуться от тянущейся к нему обугленной руки.       — Правда? А бывают люди, из чьих рук вырывается пламя? — вполне резонно парировал труп.       — Отъебись! Блять! От меня! Что тебе надо, Анела?!       — Да не ори ты так. Ещё солдаты услышат, что объект, который без команды рта открывать не должен, вдруг вопит как ненормальный. Хотя почему «как»?       — Анела, просто, пожалуйста…       — Как думаешь, он заметил, как ты напрягся, когда он спросил, помнишь ли ты что-нибудь? Скажешь ему правду? Скажешь, хороший мой?