Этот господин, должно быть, болен?

Вернувшись в свою резиденцию, Су Шиюй налил себе чашку чая и, наблюдая за поднимающимся над ней паром, погрузился в глубокие раздумья. Учитывая характер Чу Минъюня, он вряд ли вышел бы на улицу, где бушевал ветер и валил снег, просто чтобы выпить. Ещё более немыслимо для него было выбрать такое удалённое место, у городских ворот, даже если он выкупил всё здание и не оставил вокруг никого, кроме теневых стражей, охранявших его. Скорее всего, он тайно встречался с кем-то. Как только цензор об этом задумался, все мысли в его голове внезапно сошлись воедино, и это помогло ему заметить еще одну вещь: Как так совпало, что и его самого тоже пригласили в то же самое место и в то же самое время? Даже если бы господин Сян действительно хотел выдать свою дочь замуж, в городе было множество чайных домов, и ни один из них не был хуже этого отдалённого. Так почему же они выбрали место прямо напротив Чу Минъюня? Когда происходит сразу несколько совпадений, начинают проявляться следы преднамеренного вмешательства. Тысячи мыслей переплетались и путались в его голове, пока там не образовался бескрайний туман. Внезапно его разум словно озарился лучом света, мгновенно рассеявшего этот туман, словно "расколов гору и разделив море". Когда этот хаос развеялся, истина в тот же миг стала яркой и ясной. Он вспомнил, как Лян Цзинь подсыпал ему в вино наркотик ещё в Шоучуне. Его мотивы были неизвестны, и этот поступок казалось цензору совершенно бессмысленным, поскольку никак не мог принести кому-либо выгоды. Су Шиюй так и не смог этого понять, и потому постепенно отпустил эту проблему, после того, как дело о резне в Шоучуне было закрыто. Однако, теперь, когда эта мысль внезапно снова пришла ему в голову, Су Шиюй невольно задумался о другом варианте: Если бы он не смог уйти после того, как был одурманен, он бы исполнил желание Лян Цзиня, чтобы императорский цензор упал в "нежный рай", коим были объятия танцовщиц. В свою очередь, Чу Минъюнь, вероятно, ждал бы его возвращения в комнате цензора всю ночь. А сегодня банкет, устроенный для обсуждения желаемого брака, случайно оказался накрыт прямо перед носом Чу Минъюня. Теперь, когда эти точки соединились, стало очевидно, что целью всех этих происшествий было посеять раздор между ним и Чу Минъюнем, а вовсе не спровоцировать заговор. Также стало очевидно, что человек, затеявший это всё, прекрасно знал, что он и Чу Минъюнь были не просто коллегами. За исключением Ли Чэ, который бесследно исчез, все знавшие об этом люди уже погибли в Хуайнане. Чу Минъюнь уже тогда подозревал, что Ли Чэ - это Хозяин Мо из Райской Башни, хотя это было всего лишь его предположение. И когда они рискнули использовать бронзовый талисман, чтобы покинуть Шоучунь, они смогли окончательно связать воедино произошедшие события. Поскольку Ли Чэнхуа, правитель Силина, вынашивал намерения совершить государственную измену, Ли Чэ, его единственный сын, не мог не знать об этом, учитывая, что именно он управлял Хуайнанем от имени Ли Чэнхуа. В свою очередь, как возможно, что Хань Чжунвэнь не имел к этому никакого отношения, учитывая, что он служил Ли Чэ? Хань Чжунвэнь ранее признавал, что прошлый правитель Хуайнаня оставил после себя небольшое войско. Однако, правитель Силина не глуп, - он бы никогда не решился использовать своих людей для поднятия восстания. Следуя этой логике, можно было предположить, что правитель Силина и правитель Хуайнаня уже давно вступили в сговор. Крепко сжав чашку чая в руках, Су Шиюй в тот же миг "озарился, словно луна, выходящая из облаков, и вода, падающая со скал". Когда истина дошла до него, он наконец смог соединить воедино причины и следствия, свидетелем которых он стал. Если сложить всё воедино, ситуация выглядела следующим образом: Вначале был раскрыт случай с самозванством Сун Хэна и подземной темницей в его особняке, чтобы возбудить подозрения в их сердцах и заставить их принять меры. Затем правитель Силина спровоцировал всевозможные беды и неприятности так, чтобы казалось, что все эти бедствия исходят из Хуайнаня: случай с Тань Цзином и Су Сином, случай с Чэнь Сихэном, чудом сбежавшим из огня и выболтавшим определенное имя, подсказка о месте рождения Цзян Юань, а также смерть Мулахэ. Затем правителя Хуайнаня убили, чтобы Су Шиюй не встретился с ним и не узнал правду из его уст. После этого Ли Чэнхуа официально получил Хуайнань в качестве своего вассального владения, пожалованного ему двором. Тем временем он тайно сговорился с оставшимися подчинёнными покойного правителя Хуайнаня под предлогом заключения с ними союза. После этого он поднял восстание в Хуайнане, передав руководство хуайнаньскими мятежниками наместнику Хань Чжунвэню. Затем он заманил Чу Минъюня и Су Шиюя, сделав вид, что позволяет им расследовать это дело по их собственному усмотрению, после чего попытался запереть их в городе и убить. А затем он просто повторил старый трюк, который использовал с правителем Хуайнаня, - убил Хань Чжунвэня и его семью и снова захватил власть над Хуайнанем. Каждый его шаг приносил ему пользу, независимо от того, был ли он успешным или неудачным. Учитывая всю сложность расставленной им ловушки, было очевидно, что он, должно быть, очень глубоко продумал этот план, потратив на это не один год. К сожалению, все идеи, только что пришедшие в голову Су Шиюю, были всего лишь догадками. Какими бы логичными и убедительными они ни казались, они не могли привести к конкретным результатам. Даже сведения, полученные от Линлун, не могли быть представлены в суде в качестве доказательства, поскольку это расследование проводилось тайно. Одним словом, пока не появились неопровержимые доказательства, они не могли ничего поделать с правителем Силина. В какой же степени Ли Чэнхуа подчинил себе чиновников императорского двора? Это стало для Су Шиюя ещё одним поводом для беспокойства и ещё больше сбивало с толку. И, кстати, кто именно был пешкой в этом новом ходе правителя Силина - господин Сян или господин Юэ? Чай уже остыл, но Су Шиюй, совсем не заметив этого, отпил его медленно и осторожно. Затем он глубоко вздохнул и пригласил к себе управляющего Су И, приказав ему проследить за тем, куда направляются и чем изволят заниматься эти два господина. Су И с готовностью принял приказ. Су Шиюй помолчал и добавил: - Кроме того, пошлите несколько человек следить за правителем Хэцзяня. Если заметите какие-либо странные действия с его стороны, немедленно доложите мне. * * * Документы на перевод Чжао Кэцзина из столицы были одобрены быстро. Теперь Чу Минъюнь решал все военные дела буквально в одно мгновение, не вызывая никаких вопросов. Более того, Чжао Кэцзин не был чиновником, занимающим какую-либо высокую должность, поэтому его перевод из столицы не вызвал никаких подозрений. В особняке маршала Чжао Кэцзин, держа письмо обеими руками, внимательно его прочитал. Он невольно посетовал: - Подумать только, все эти вассальные правители так быстро отказались от собственной военной силы. Господин, вы придумали поистине блестящий план. - Даже после того, как все они сложили свои полномочия, Ли Чэнхуа до сих пор не предпринял никаких действий, - сказал Чу Минъюнь, протягивая ему документ о переводе. Затем он невольно заметил выражение лица подчиненного и добавил: - Всё в порядке, даже если ты подождёшь до следующего года, прежде чем отправиться из столицы. Это уже ничего не изменит. Чжао Кэцзин с благодарностью улыбнулся и сказал: - Спасибо, господин. Не тратя времени, он направился к двери. Но Чу Минъюнь вдруг окликнул его: - А, точно! - Господин, пожалуйста, говорите, - сказал Чжао Кэцзин, поворачиваясь к нему лицом. Потерев лоб, Чу Минъюнь спросил: - Как я добрался домой в тот день, когда у меня была встреча с Юань Минем? - Этот скромный подчинённый не знает. Мой господин, вы приказали мне уйти сразу после того, как отдали приказ, - объяснил Чжао Кэцзин, а затем удивлённо спросил: - Что-нибудь случилось? - Ты так рано ушёл? - нахмурился Чу Минъюнь. Проснувшись на следующий день, он уже был у себя в комнате и лишь смутно помнил, как заключил сделку с Юань Минем, прежде чем напился до беспамятства и ударился головой. - Господин, если вы не можете вспомнить, возможно, вам стоит попытаться поспрашивать? - предложил Чжао Кэцзин. Чу Минъюнь равнодушно махнул рукой. - Забудь. Да это и не так уж важно. * * * Время текло, как течёт вода, и приближался конец года. Имперский маршал и имперский цензор теперь практически не общались, разве что на заседаниях во дворце. У каждого были свои обязанности, и даже когда им приходилось посещать кабинет императора, чтобы доложить о состоянии дел, они вряд ли столкнулись бы. Снег падал день за днём, и карнизы крыш были покрыты искрящимися сугробами. В мгновение ока снова наступил канун Нового года. С самого ужина Ду Юэ всё время выглядывал из дома. Когда небо потемнело, он, наконец, не выдержал и выбежал во двор, чтобы посмотреть вдаль. - Эй! Чего ты там ищешь? - Ищу своего кузена, - ответил Ду Юэ, не оборачиваясь. - Уже так поздно. Почему он всё ещё не пришёл? Чу Минъюнь поджал губы. Он опустил взгляд и промолчал. Цинь Чжао украдкой взглянул на него и подошёл к Ду Юэ: - Вернись и сядь. Он не придёт. - Мой кузен не придет в этом году? Почему? - Ду Юэ обернулся, всплеснув руками. - Он единственный, кто остался в пустом и холодном особняке Су, так почему бы ему не прийти, как в прошлом году? Цинь Чжао не знал, что сказать в ответ. Заглянув в зал, Ду Юэ крикнул: - Эй, скотина по фамилии Чу, тебе разве не нравится мой кузен? Почему ты его не позвал? Чу Минъюнь продолжал злобно чистить кумкваты, опустив взгляд. Он ничего не ответил. Ду Юэ растерянно обвел взглядом Чу Минъюня и Цинь Чжао, а потом повернулся, чтобы уйти, пробормотав: - Хорошо же! Если ты не пойдешь и не позовёшь его, тогда я пойду... - Ду Юэ, - Цинь Чжао быстро одернул его. - Он не придёт. - Да что, вашу мать... - Ду Юэ начал злиться и попытался вырвать рукава из хватки Цинь Чжао. - В таком случае я пойду и сам его притащу сюда, хорошо? Цинь Чжао крепко сжал его запястье и молча смотрел на него, как никогда твердо и ясно. Взглянув в его глаза, Ду Юэ инстинктивно отступил. Он несколько мгновений пребывал в состоянии внутренней борьбы, прежде чем уныло развернуться, прошагать в зал и сесть рядом с Чу Минъюнем. Затем он вдруг выпрямился и сказал: - Тот, кого зовут Чу, давай поговорим. Чу Минъюнь продолжал сосредоточенно чистить кумкваты, не обращая на него внимания. - Эй, я с тобой разговариваю! - Ду Юэ поднял ногу, намереваясь пнуть его. Чу Минъюнь равнодушно посмотрел на него, и ему пришлось молча убрать ногу обратно. Именно тогда Ду Юэ заметил что-то неладное; уголки глаз Чу Минъюня были сжаты в узкую щелку, а когда он опускал глаза, появлялась серебристая тень, настолько легкая, что ее было почти незаметно. В его поразительной красоте чувствовалась мрачная холодность. После долгого взгляда на него он наконец понял, что именно было не так. В тот момент Чу Минъюнь выглядел точно так же, как и в тот день, когда он впервые прибыл на гору Цанъу в пятнадцать лет. На его лице тогда ещё не было привычной полуулыбки, он не произносил своих обычных вздорных слов и был так молчалив, что Ду Юэ сначала принял его за немого. Он просто пропускал мимо ушей всё, что ему говорили, а его глаза были "отражением неба и облаков, скал и озёр". Вспомнив об этом, Ду Юэ тяжело вздохнул, а затем взглянул на стоявшего рядом Цинь Чжао и очень серьёзно произнёс: - Вы с моим кузеном поссорились? Цинь Чжао почувствовал, что его предложение прозвучало совершенно несерьёзно и глупо, но он также видел насколько серьёзным было выражение лица Ду Юэ, поэтому у него не осталось другого выбора, кроме как воздержаться от любого вмешательства, лишь слушая и наблюдая со стороны. Ду Юэ понял, что Чу Минъюнь едва ли соизволит ему ответить, поэтому решительно отбросил все свои переживания и просто одним махом высказал всё, что думал: - Я говорю это не просто так, но мой двоюродный брат невероятно добродушен. С самого детства я ни разу не видел, чтобы он на кого-то сердился. Если ты смог с ним поссориться, ты - действительно нечто... Цинь Чжао не смог удержаться от того, чтобы не закашляться и не окликнуть его укоризненно: - Ду Юэ. Речь Ду Юэ прервали, поэтому он на мгновение задумался, прежде чем упрямо продолжить: - Раз я уже так долго здесь, в Чанъане, не может быть, чтобы я не слышал о твоей репутации. Конечно, я слышал! Недавно взвод солдат даже захватил ворота нашего особняка... Да и я не идиот. Так что, если ты считаешь меня братом, скажи мне откровенно: ты что-то замышляешь? Из-за этого мой кузен поссорился с тобой? Сердце Цинь Чжао сжалось. Но он увидел лишь, что Чу Минъюнь не двинулся с места и, казалось, вовсе не собирался отвечать. Рядом с ними тихонько потрескивали пылающие угли в небольшой жаровне. Ду Юэ снова вздохнул и продолжил: - Хорошо. То есть, ты хочешь сказать, что всё в порядке, и ничего не происходит, да? Но если ничего не происходит, то зачем ты мучаешься попусту? Разве Бай Ли Шифу не говорил тебе с самого начала, что он никогда не использовал свой меч, чтобы научить кого-либо мстить? Хотя я понятия не имею, как ты в итоге его обманул, и не знаю, почему ты хочешь мстить, всё же скажи мне - какой в этом смысл? Зачем тебе эта месть? Разве ты не видишь, какой хорошей жизнью ты теперь живёшь, став чиновником столь высокого ранга, внушая всем столько страха, позволяя себе есть всё, что хочешь, носить всё, что хочешь, и при этом имея столько денег! Неужели ты не можешь просто отказаться от мыслей о мести? Разве это не принесёт тебе утешение и душевный покой? Разве это не будет лучше, чем ссора с моим кузеном? Разве это не было бы здорово? Почему бы тебе просто не подумать об этом и не отпустить прошлое, Чу? - Нет, - наконец, произнес Чу Минъюнь, и его голос был полон решимости. - Почему? - не понял Ду Юэ. - Что... - Если бы я хотел просто оказаться там, где я сейчас, только ради того, чтобы наслаждаться жизнью, мне бы не пришлось ходить так далеко. Я бы преспокойно умер в Лянчжоу тринадцать лет назад, - бесстрастно сказал Чу Минъюнь. - Меня бы растоптали копытами лошадей, закололи насмерть стрелами или даже повесили бы на городской башне. Любой из этих вариантов был бы отличной идеей. Зачем же я дожил до сих пор? Ду Юэ на мгновение опешил, словно смутно что-то поняв. Затем он поспешил его переубедить: - Я знаю о войне, о которой ты говоришь, но времена сейчас другие. В стране стало спокойно... - В стране стало спокойно? - перебил его Чу Минъюнь, смакуя слова, слетающие с языка, словно в шутку. - Ты можешь утверждать это, основываясь лишь на том немногом, что видишь сам. Неужели мы будем ждать, пока всё вокруг превратится в руины, чтобы наконец почувствовать, что мы в опасности? Хунну, мятежники, внутренние распри, - эта династия на грани краха. Нам даже не нужно ждать вторжения хунну, - люди императорского двора сами устроят резню в твоём городе! Сколько ты ещё собираешься ждать?! Чу Минъюнь продолжал говорить, словно сам с собой: - Почему я не могу отпустить прошлое? Почему я не обнажил меч и не встал рядом с ней тринадцать лет назад? Почему я в одиночку сбежал из города и дожил до этих дней? Для чего? Он говорил без злобы, и, по сути, его тон мог бы показаться даже мягким и лёгким. Однако, в его глазах читалась несомненная злость. Ду Юэ вздрогнул от этого взгляда, и слова, которые он собирался произнести, застряли у него в горле. Внезапно тишину в зале нарушили какие-то звуки где-то вдали, через десять ли заснеженной земли, раздался звон колоколов, и в воздух взмыл фейерверк, его треск слился со звуками петард. Город ликовал. Вдруг Чу Минъюнь рассмеялся, хотя его глаза по-прежнему были совершенно лишены тепла. Ду Юэ невольно отпрянул назад, едва не покрывшись холодными каплями пота, наблюдая за быстрыми и непостижимыми переменами, происходящими одна за другой в настроении этого человека. - Я ошибся, - сказал Чу Минъюнь, посмеиваясь. - Теперь уже "четырнадцать лет назад". * * * Цинь Чжао проводил Ду Юэ обратно в лекарский зал, а сам вышел. К тому времени звуки фейерверков и петард уже стихли, оставив холодную ночь безмолвной, пока Чанъань погружался в глубокий сон. Цинь Чжао прошел по коридору и обнаружил, что фонари в зале все еще горят. Обернувшись, он увидел высокую фигуру, стоящую во дворе под алым сливовым деревом. Было непонятно, как долго он уже там стоит. Пламя фонаря мерцало в коридоре, и теплый свет падал на иней и снег, упавший на волосы и плечи мужчины. И они, казалось, совсем не таяли. Цинь Чжао сомневался, стоит ли ему выходить к нему. Внезапно он увидел, как ветви закачались под тяжестью снега и осыпались, и несколько алых лепестков сливы медленно полетели вниз, чтобы упасть на ладонь Чу Минъюня. * * * Ветер завывал и ревел, ударяясь об оконную решетку, заставляя ее дрожать. Су Шиюй отложил кисть. Он встал и подошёл к окну. Леденящий сквозняк развевал его волосы, и в постоянном движении морозного воздуха вокруг него ощущался лёгкий аромат холодных слив, настолько лёгкий, что казался почти неуловимым, словно иллюзия. Су Шиюй плотнее закрыл окно и снова сел за стол. Пламя свечи мерцало, освещая тёплым светом весь официальный свиток. Всю ночь бушевал ветер и шел снег. * * * Их пустые и неспешные дни отпуска пролетели, и вскоре наступил Праздник фонарей. В то время в особняк маршала прибыло несколько гостей, одним из которых был посланник правителя Силина, которого Чу Минъюнь уже давно ждал. Тот почтительно передал всю военную власть Силина Чу Минъюню, говоря при этом с невероятным высокомерием, впрочем, как и другие вассальные правители. Чу Минъюнь двусмысленно улыбнулся и не стал много отвечать. Однако, следующего гостя он никак не ожидал. Взглянув на женщину в красном, стоящую во дворе, Чу Минъюнь сразу перешёл к делу и спросил: - Что-нибудь случилось? Поклонившись, Лу Цинхэ улыбнулась и сказала: - У этой скромной женщины есть небольшая просьба. Но господину маршалу не стоит беспокоиться!.. Это всего лишь лёгкое поручение. Чу Минъюнь бросил на нее взгляд, не выдававший ни согласия, ни несогласия. Лу Цинхэ глубоко вздохнула, прежде чем набраться смелости и заговорить: - Господин Чу, не могли бы вы приказать кому-нибудь проводить меня во дворец? Затем она быстро добавила: - Я просто хочу увидеть Его Величество. Действительно, ночь праздника фонарей всегда была исключительно благоприятным временем для встреч влюбленных. Поняв ее намерения, Чу Минъюнь тем не менее слегка приподнял брови и спросил: - Я похож на человека, который любит делать добрые дела? - У этой скромной женщины нет другой возможности. Я бы точно потерпела неудачу, если бы обратилась за помощью к... другому господину, - сказала Лу Цинхэ, прежде чем бросить на него лукавый взгляд и улыбнуться. - Думаю, он больше не согласится ни на одну мою просьбу. Но я решила, что господин маршал будет готов мне помочь, поэтому я и пришла попытать счастья. - Раз твой отец - министр наказаний, разве не было бы ещё удобнее искать помощи у него? - спросил Чу Минъюнь, выглядя немного нетерпеливым. - Раз ты интересуешься Его Величеством, разве Лу Ши не одобрит твой брак во дворец? В этот миг сердце девушки раскрылось. Лу Цинхэ покраснела, услышав его слова, и покачала головой, отводя взгляд: - Мой господин, вы ошибаетесь. Я тоскую по Его Величеству и хочу его увидеть, но я не хочу быть наложницей. Зачем мне выходить замуж во дворец?! Чу Минъюнь поднял на нее взгляд и увидел, что она улыбается ему, а в глазах ее блестят огоньки. - Нет, я не противоречу себе. Просто так получилось, что он мне нравится, и так получилось, что он император. С самого детства я бродила одна по дорогам Поднебесной. Сейчас я просто временно нахожусь в столице, чтобы мой отец чувствовал себя спокойно. Я продолжу свои путешествия, как только уговорю его дать мне разрешение на это. Было бы действительно чудесно быть с Его Величеством, но даже если мы не сможем быть вместе, это неважно, правда? Я веду жизнь, которую хочу, плыву среди рек и озёр и изредка тоскую по мужчине в императорских чертогах; по человеку моего сердца. Думаю, это тоже было бы неплохо. С другой стороны, если бы меня заставили выйти замуж во дворец, бороться за внимание и ревновать к куче женщин, ждать его визита день и ночь, пока мои волосы не поседеют, я бы просто отказалась. Она помолчала, а затем добавила: - Я, Лу Цинхэ, родилась, чтобы остаться дочерью Цзянху на всю свою жизнь. Рядом с ними никого не было. Она говорила чётко и решительно. Однако Чу Минъюнь внезапно задумался. Его взгляд упал на Лу Цинхэ, но вместо того, чтобы видеть её, он словно смотрел сквозь неё, на что-то, находящееся вне его досягаемости... Красное платье, словно пламя, мерцало в его глазах, тихо сгорая. Лу Цинхэ была сбита с толку его затянувшимся молчанием. Даже обдумав всё ещё раз, она никак не могла понять, что сказала не так, поэтому осторожно спросила: - Господин маршал?.. Отвернувшись, Чу Минъюнь поднял руку. Внезапно из темноты появился стражник. - Проведи её во дворец, - приказал Чу Минъюнь. - Благодарю вас, господин! - глаза Лу Цинхэ расплылись в улыбке. - Мне просто нужен кто-нибудь, кто проводил бы меня во дворец. Больше я вас ничем беспокоить не буду, клянусь! Её не волновало, что Чу Минъюнь ответил лишь неопределённым мычанием, и она продолжала серьёзно благодарить его. Потом она повернулась и собралась уйти быстрым шагом, но, прежде чем выйти из главного зала, внезапно замерла и снова посмотрела на него: - Сегодня вечером Праздник фонарей. Хотите кого-нибудь видеть, господин маршал? Чу Минъюнь на мгновение замолчал, прежде чем ответить: - Да. - Тогда идите и повидайтесь с этим человеком, господин, - сказала Лу Цинхэ, скрестив руки за спиной и слегка наклонив голову, чтобы взглянуть на него. Улыбаясь, она воскликнула: - Кто в этих землях способен остановить вас?! Чу Минъюнь на мгновение остолбенел.