Этот господин, должно быть, болен?

В конце концов, когда Су Шиюй представил Императору свой отчет по этому делу, он не упомянул ни Чу Минъюня, ни правителя Хуайнаня. Последний, кстати говоря, был самым могущественным владыкой того времени. Он правил землей Цзяннань, богатой природными сокровищами. Расточительность его вотчины была сравнима с расточительностью императорской семьи. Он был властным и высокомерным, однако не страдал от нехватки способных подчиненных. Независимо от того, говорил ли Тань Цзин правду, лишь его показаний было явно недостаточно, чтобы свергнуть правителя Хуайнаня или хотя бы немного расстроить его. Вместо того, чтобы сейчас предупреждать врага, было более стратегически важно расследовать это дело неторопливо и тщательно. Неожиданно, Ли Яньчжэнь, покинув зал правосудия после очередного заседания, приказал кому-то позвать Су Шиюя в императорский кабинет. Когда тот прибыл, Чу Минъюнь уже был там. Он только что передал Императору свиток карт и, обернувшись, вежливо улыбнулся. Су Шиюй спокойно посмотрел на него, равнодушно кивнул и поприветствовал. - Я прочитал отчет. Но не слишком ли сурово наказание за преступление Тань Цзина? - начал Ли Яньчжэнь. - Как предписывает закон, люди, совершившие подобные преступления, будут не только казнены, и их имущество конфисковано, но и члены их семей также будут вовлечены, при этом девять поколений провинившегося клана будут понижены до простолюдинов, а три поколения будут отстранены от службы в качестве чиновников. Этот скромный подданный уже установил наказание настолько справедливо, насколько это возможно, - Су Шиюй дал свой ответ не слишком быстро и не слишком медленно. - Я слышал о затруднительном положении, в котором оказались Тань Цзин и его жена в последние несколько лет. Поскольку преступления совершены только из-за их любви друг к другу, не лучше ли было бы просто понизить их в должности и сослать, чтобы позволить им сохранить свои жизни? - сказал Ли Яньчжэнь. - Тань Цзин совершил тяжкое преступление. Как такое мягкое наказание может удержать будущие поколения от повторения его грехов? - Су Шиюй внимательно посмотрел на Императора. - В конце концов, он просто несчастный человек, - посетовал Ли Яньчжэнь. - Какой из мирных жителей, невинно погибших от рук Тань Цзина, сам не был несчастным человеком? - спокойно продолжил Су Шиюй. - Каким бы жалким он ни был, он все-таки совершил отвратительное преступление. Цензорат привлек к суду бесчисленное множество заключенных, и у всех у них были свои обиды и жалкие оправдания. Если все они заслуживают снисхождения, как закон может добиться порядка и как можно обеспечить безопасность страны? - Су Айцин так же упрям, как и прежде, - Ли Яньчжэнь начал чувствовать раздражение. - Ваше Величество, Вы пытаетесь защитить всех тех, кто совершил тяжкие преступления против двора? - Я не могу выносить эту часть тебя, - Ли Яньчжэнь безмолвно отвернулся, отказываясь смотреть на него. Затем его взгляд упал на Чу Минъюня, который стоял в стороне, выглядя так, словно не имел никакого отношения к тому, о чем они говорили. Но Ли Яньчжэнь спросил: - Кстати, господин Чу, что Вы об этом думаете? Чу Минъюнь медленно поклонился. Он проигнорировал намёки, которые Ли Яньчжэнь посылал ему глазами, вместо этого тихо согласившись с Су Шиюем: - Я думаю, что то, что сказал господин Су, нельзя выразить более верно. Су Шиюй посмотрел на него с удивлением. Чу Минъюнь продолжал говорить в своей обычной резкой манере: - Государство обладает достоинством лишь в исполнении своих законов. Для Тань Цзина пути назад больше не было. На следующий день его провели по улицам города и казнили на Западном рынке. Тань Цзин встал на колени на месте казни и посмотрел вокруг. Солнечный свет падал с неба, и все процветало. Его взгляд скользнул по разгневанным лицам людей у помоста, его сердце было на удивление спокойным. Толпа была чрезвычайно шумной, выкрикивая ругательства и проклятия, проносящиеся мимо него, будто он уже не мог услышать ни единого звука. В тот час, когда он впервые вышел на безвозвратный путь своих преступлений, он уже предчувствовал этот самый день. Он опустил голову, думая о десяти годах, которые он провел за учебой, нося официальную мантию, выпивая и болтая с друзьями, будучи придворным министром, полным уверенности в себе и своём многообещающем будущем; думая о... ярких глазах женщины у пруда с лотосами. "А-Сю", - он задохнулся, рефлекторно сжав кулаки, и хрипло прошептал: -... Не бойся. Ты осталась жить одна в этом мире, но не бойся. Теперь ты не понимаешь ничего и, наверняка, забудешь даже меня, в мгновение ока. Не бойся. Служанка подвела хозяйку, которая проспала двое суток, к столу, полному вкусной еды. Затем принесла миску супа и поставила ее перед ней: - Госпожа, пожалуйста, ешьте. А-Сю уставилась на пустое место напротив себя, наклонила голову и посмотрела на служанку: - А-Цзин? - Госпожа, разве я уже не говорила, что хозяин не вернется? Госпожа, пожалуйста, ешьте свою еду. - А-Цзин... - А-Сю тупо уставилась на пустое место. Затем служанка снова пододвинула к ней миску с супом и сказала: - Если хочешь увидеть хозяина, выпей это скорее. Казалось, женщина не слышала ничего из того, что ей говорили, просто продолжая бормотать его имя. Служанка посмотрела на небо, чтобы понять, который час, и не могла не почувствовать беспокойства. Она повернула голову, чтобы посмотреть на дурочку, которая упрямо не желала делать то, что ей было сказано. Затем она нажала на её плечо одной рукой и взяла миску другой. - А-Цзин, А-Цзин... - Глупая госпожа повернула голову и посмотрела на девушку, прежде чем внезапно схватить ее за рукав. Служанка была потрясена горем, переполнявшим глаза сумасшедшей. А-Сю вдруг отпустила ее, задыхаясь и сжимая грудь. Когда она снова посмотрела вверх, ее ясные глаза были наполнены слезами, которые постепенно собирались и скользили по ее щекам. Она закричала: - А-Цзин... А-Цзин, А-Цзин! - Ее голос прерывался рыданиями, когда она продолжала упорно звать Тань Цзина, становясь все более и более беспокойной с каждым криком. Хотя ее сердце ныло, служанка стиснула зубы и смягчила голос: - Госпожа, Вы хотите видеть хозяина? А-Сю неудержимо тряслась, глядя на неё. Затем служанка протянула ей миску: - Тогда выпей. Выпей, - и ты скоро сможешь его увидеть. Взгляд А-Сю упал на миску перед ней, и её слезы с тихим всплеском упали в суп. - Уже полдень! - крикнул главный палач. - Казните его! Когда он махнул рукой и выкрикнул команду, блестящее тяжёлое лезвие, наконец, упало. Труп рухнул на землю, красная кровь хлынула с помоста в пыль и грязь. Су Шиюй смотрел в небо. Отведя, наконец, взгляд, он повернулся, чтобы посмотреть на Ду Юэ, который бежал к нему. Ду Юэ остановился рядом и прошептал: - Кузен... ты хочешь мне что-то рассказать? - Да, - Су Шиюй поднял занавеску и сел экипаж. После того, как Ду Юэ уселся рядом, он продолжил: - Есть пациентка, которую тебе нужно вылечить. Сегодня ты отправишься со мной в особняк Тань Цзина, чтобы сначала проверить ее состояние. Со следующего раза ваши встречи будут проходить в Цензорате. - Тань Цзин? - Ду Юэ задумался над знакомым именем. - Министр, которого сегодня казнили? - Верно. - Кузен, ты даже собираешься сам конфисковать его имущество? - Ду Юэ с восхищением посмотрел на Су Шиюя. - Неудивительно, что Цинь Чжао сказал мне, что ты ужасно занят, и отказался позволить мне навестить тебя. - У меня сегодня как раз выдалось свободное время, - сказал Су Шиюй. Затем он немного подумал и добавил: - В обычные дни я не особенно занят, так что можешь приходить в любое время. Тебе не обязательно его слушать. Они прибыли на место почти мгновенно. К тому времени солдаты уже оцепили дом Тань Цзина. Как только Су Шиюй вышел из экипажа, чиновник из Министерства юстиции, отвечавший за конфискацию, бросился к нему навстречу. - Что случилось? - спросил Су Шиюй. Чиновник вытер пот с лысой головы: - Жена Тань Цзина умерла. Комната была пуста. Женщина наклонилась над столом, из ее губ сочилась струйка крови. Остатки тепла уже покинули ее тело. Лицо Су Шиюй напряглось, и он оглядел комнату, не говоря ни слова. Чиновник непрестанно настаивал на своей невиновности, утверждая, что все уже было так, когда он прибыл. Ду Юэ нахмурился и огляделся, его взгляд упал на пустую миску рядом с А-Сю. Он шагнул вперед и кончиками пальцев коснулся оставшегося супа, прежде чем осторожно понюхать его. Затем он пришёл к какому-то выводу и собирался позвать Су Шиюя, но его взгляд невольно скользнул по лицу А-Сю, и что-то привлекло его внимание. Ду Юэ наклонился, чтобы рассмотреть ее более пристально. Ее лицо было белым и осунувшимся, с легким серым оттенком, а руки, безжизненно лежавшие на столе, были невероятно тонкими, даже костлявыми. - Кузен, - сказал Ду Юэ, подходя ближе. - Она была отравлена? - спросил Су Шиюй. Ду Юэ кивнул и спросил: - Кузен, можешь спросить их, где хранится ее лекарство? Я бы хотел взглянуть. Маленький шкафчик был заполнен фарфоровыми бутылками, но все они оказались пусты. Ду Юэ открыл их одну за другой и проверил. Через некоторое время он нашел немного черного порошка в маленькой бутылочке в дальнем углу и высыпал его на ладонь, чтобы внимательно изучить. Выражение его лица постепенно стало очень серьезным. - Есть ли что-то странное в этом лекарстве? - спросил Су Шиюй. Ду Юэ посмотрел на него нерешительно. Су Шиюй повернулся и приказал людям позади него отступить, прежде чем попросить его говорить снова: - Ты можешь сказать мне прямо. - Хотя это вещество можно считать лекарством, если бы бутылка была наполнена им, этого количества было бы достаточно, чтобы его можно было считать ядом. Су Шиюй молчал, пытаясь осознать, что ему только что сказали. - Это опиум. Его здесь очень мало, и я видел его всего несколько раз у своего Шифу. Я слышал, что он очень дорогой! Потом Ду Юэ сказал: - Это немного похоже на У Ши Сан. Употребление слишком большого количества этого порошка приведет к безумию и зависимости. После этого, если не продолжить его употреблять, начнут проявляться симптомы безумия. По дороге сюда ты сказал мне, что эта женщина больна. Я бы предположил, что она страдала не по причине болезни, а из-за этого наркотика. Глаза Су Шию потемнели. Затем он продолжил спрашивать не спеша: - Ты имеешь в виду, что у нее не было никаких хронических заболеваний, но кто-то воспользовался ее умственной медлительностью и неспособностью говорить за себя, заявив, что яд - это лекарство, чтобы контролировать Тань Цзина? - А? Чего? - воскликнул Ду Юэ, почесывая голову. - Я не думал так далеко вперед, кузен, но если ты так говоришь, значит, так оно и есть. - Можно ли найти опиум на территории Хуайнаня? Растёт там то, из чего его делают? - спросил Су Шиюй. - На южных равнинах произрастает множество ядовитых растений, поэтому я рискну предположить, что этот препарат действительно можно найти там. Су Шиюй долго молчал, услышав это. Вспомнив, как Тань Цзин выглядел в тюремной камере, когда говорил о своей жене, он издал внезапный и странный смешок, который прозвучал легко, как вздох: - Глупость, не подлежащая спасению.