Чёрный день. Книга первая

      В бок меня пихает Тина, ещё не открыв глаза, я отчётливо слышу своё имя, произносимое учителем. Я лежу головой на парте. Я уснула на уроке.       — Алекс, — повторяет он снова.       — Да? — еле слышно проговариваю я.       — Вы считаете это приемлемым?       — Что именно?       — Вы готовы сегодня к уроку?       — Нет, — отвечаю после паузы.       — Тогда покиньте класс.       Я с недоумением смотрю на него. Перевожу взгляд на Тину, она лишь пожимает плечами. Встаю и иду к выходу.       — И научитесь уважать чужое время, — говорит мне вслед учитель.       Тихий коридор. И что дальше? Подхожу к окну, сегодня дождь, мрачный и молчаливый. По стеклу скатываются капли, делая улицу ещё более неприглядной. Почему это так сложно? Правила, законы, запреты, расписание… Глаза слипаются. Что сейчас важно…       Я долго смотрю на своё отражение в стекле, не сразу замечаю, как рядом с ним появляется другое. Резко оборачиваюсь. Ник.       — Ты меня напугал, — говорю неразборчиво.       — Да? Прости. Ты не похожа на человека, которого легко напугать.       Смотрит, не отводя взгляда.       — Что ты тут делаешь? — спрашиваю я, вспомнив, что сейчас только середина урока.       — Меня выгнали, как и тебя.       Встаёт рядом.       — И за что?       — Я забыл простую истину: спорить с учителем нельзя.       — Он выиграл?       — Да. Каждый добился своего.       Я хмыкаю. Специально вывел учителя из себя, чтобы он тебя выгнал?       — А тебя? — спрашивает Ник.       — Либо за то, что я не сделала заданную работу, либо за то, что уснула на уроке. Я так и не поняла.       — Трудно жить старую жизнь с начала?       — Что? Откуда…       Я не успеваю собрать слова.       — Это уже всем известно. Необычные люди всегда привлекают много внимания.       — То есть ты тоже считаешь меня странной?       — Необычной. Я бы даже сказал особенной.       — Но ты ведь тоже особенный, совсем недавно здесь.       — О, значит, ты тоже что-то знаешь. Но обо мне быстро забыли. Я везде «свой».       Я снова ловлю взгляд тёмных глаз, раньше они были знакомы… но теперь кажутся странными. Не такие…       — Идём? — вдруг спрашивает он.       С недоумением смотрю на Ника.       — Куда?       Он не отвечает, берёт кейджер из моих рук. Его руки покрыты множеством шрамов на левом запястье намотан бинт… почти как у меня. На экране сообщение, весьма краткое и понятное: «В кабинет директора».       — Выслушивать свой вердикт, — добавляет Ник. — Здесь не жалуют обманщиков системы. Но ты же ведь из таких, Александра?       Конец дня. Последний урок. История. Жаль, что на этом всё не закончится…       Мой поход к директору обернулся удлинением рабочего дня на тридцать минут. Даже забавно, кажется она всерьёз думала, что её слова на меня как-то влияют, но весь наш разговор, остался для меня как в тумане. Она говорила что-то про дисциплину, про правила. А я думала, с какого урока лучше сбежать, чтобы поспать пару часов.       Я лежу на парте, слушая мерный голос учителя, переводя взгляд то на неё, то на кейджер, в котором мелькают слайды с картинками, фотографиями и более подробной информацией по теме урока.       — …прозванная историками эпоха Глобальной Реконструкции, началась в 2071 году. После завершения сильнейших катаклизмов на планете, из-за которых больше пятидесяти процентов суши стало непригодно для жизни, человечество вынуждено было воссоздавать всё заново. Пострадали практически все тогда существовавшие государства, некоторые народы были полностью уничтожены. Люди разбитых стран были вынуждены объединиться, так были созданы новые три государства. Три Союза. Но правителям новых государств не удалось наладить отношения, и вражда продолжилась, это вылилось во множество войн и восстаний. Так, в Союзе, из которого в последствие был создан наш город, произошло как минимум восемнадцать крупных вооружённых восстаний. Всё это продолжало усугублять ситуацию с загрязнением атмосферы и вызывало новые природные катаклизмы. Союзы просуществовали вплоть до 2167 года, в тот год закончилась последняя война за власть на планете — в ней не выжила ни одна армия. Выжившие образовали новые города, но разрастающаяся пустошь не позволяла наладить жизнь, исходя из чего большое количество людей собралось в Капске — единственном уцелевшем городе.       Единственном уцелевшем…?! Я считала, что ещё есть, как минимум, несколько городов. Как я могла про это забыть?       — Из-за чего происходили восстания? — спрашиваю я в ненадолго наступившей тишине.       — Прежде чем задать вопрос, следует спросить разрешения, — спокойно замечает она, после чего отвечает. — Было много разных причин, одним было мало свободы, другим мало власти, третьи считали, что притесняют их интересы…       — Но этого мало для вооружённых восстаний, — перебиваю я.       Учитель берёт свой кейджер, и на моём появляются другие слайды.       — Перед новым правительством стояла задача создать цивилизованное общество в условиях новых ограничений. И основная часть восстаний происходила из-за введений новых законов, так в 2092 году произошло восстание против закона за равенство населения, по которому все люди в Союзе получали одинаковую заработную плату. В 2097 произошло самое масштабное восстание против правительства, его причиной стало утверждение закона о разрешении проведения учёными испытаний на людях, так называемых, «низших классов». Волна недовольств охватила весь Союз, много людей вышли на мятеж, в независимости от слоя общества, они крушили улицы, был полностью разрушен один из самых процветающих городов — Ли́нберг.       На новой фотографии разрушенный город. Широкая пустая улица, в асфальте рытвины, здания разрушены, а на одной из стен нарисован знак, спиральный знак, как у меня на цепочке.       — Впоследствии были менее разрушительные восстания их причинами были такими как: отмена свободы слова, «отмена» творческих профессий и другие. Если вам очень интересна эта тема, можете найти дополнительные уроки в кейджере.       Я еле заметно киваю в ответ.       — Кто может ответить…       Возвращаюсь к картинке со знаком, это точно он. Но это было так давно, связывать его с моей цепочкой даже как-то глупо. Люди любят давать забытым вещам новую жизнь в чём-то незначительном. Может это ничего и не значит… Я сжимаю знак в руке.       Нехотя иду вслед за Тиной по широким дорожкам к Зимнему саду, находящемуся за первым корпусом. Что же может быть лучше, чем после долго рабочего дня поработать ещё немного, да? Но энтузиазма становиться больше, когда из-за стен здания и деревьев открывается вид на купол. Огромный купол, сделанный из белого стекла, идеально прозрачного. Во всех окнах используют серое стекло, это выгоднее и прочнее, или чёрное… но белое. Его как будто бы не существует. Как будто бы лес по ту сторону находится прямо передо мной. Лес… Яркий, тёмно-зелёный… Нет, не лес — сад. Лес выглядит по-другому.       — Налюбовалась? — спрашивает Тина, возвращаясь ко мне.       — Угу. Не думала, что побыть в таком месте считается наказанием.       — Поверь, это наказание. Любой, кто находятся на территории Школы, может получить разрешение приходить сюда, но как ты видишь желающих мало.       — Почему?       — Ну-у, там выстроена искусственная экосистема, поэтому там сыро, грязно, много насекомых, которые превращают работу в ад, а цветущие растения очень сильно воняют. Но красиво, не спорю.       Тина идёт дальше. А я продолжаю стоять, смотря на Сад.       Тина рассказывала, что Сад не единственный способ наказания, в Школе много мест, где до сих пор используется труд людей. А иногда учеников отправляют на работу в город, лишь в редких случаях «исключают», точнее отправляют в Изолятор — последнюю ступень для совсем неисправимых.       Мы ждем «надзирателя» у входа в Сад. По тропинке идёт толпа ребят, видимо те, кто вместе с Тиной украли флэшку. Впереди идёт низкая пожилая женщина, подходя к входу она оглядывает нас и проговаривает:       — Разве вас не должно быть на одного больше? Ну ладно, опаздывает немного, потом присоединится.       Она открывает большую стеклянную дверь. Внутри купола нас встречает сырая духота, наполненная удушающем запахом цветов. К центру от входа ведёт лишь узкая дорожка с обеих сторон обрамлённая большими блестящими листьями. Приходиться идти по одному. Я поднимаю голову и на лицо падают несколько больших капель, напоминающие дождь… но это всего лишь вода с листьев деревьев. Здесь очень много высоких деревьев. И цветов, от самых необычных, до тех, что растут во внутреннем дворе.       — Ещё раз напоминаю, что следует вести себя очень аккуратно. Это самый крупный Сад в городе, и многие из растений, растущих здесь, последние в мире. Если я замечу, что какое-то растение пострадало или вы отлыниваете от работы, то вам не поздоровится.       Мы доходим до центра, в котором лишь небольшая площадка диаметром в пару метров.       — Так, — она оборачивается к нам, — вот уже и все собрались.       Я оглядываюсь, к нашей толпе присоединился ещё один парень. Как будто ты ожидала увидеть кого-то знакомого…       Женщина быстро раздает задания. Тина с ещё одной девушкой и парнем уходят сажать новые ростки деревьев. Ещё пару человек отправляются собирать яблоки в конце Сада. Остальные получают задания по уходу за цветами, мне достаются несколько кустов, кажется, пиона, с большими белыми цветами. Что ж, не так плохо, хотя я предпочла бы оказаться в своей комнате.       Мне дают в пользование тугие ножницы с тупыми зубами вместо лезвий, которые, скорее, ломают стебли, чем режут. Я обрезаю все раскрывшиеся цветы, оставляя лишь бутоны. Это необходимость, чтобы куст остался живым.       Раньше даже цветы цвели не постоянно. Они расцветали и увядали, так же как осенью всё умирало, а весной возрождалось. Но грани потеряли значимость, и теперь растения живут… вечно. Вечно цветут, вечно приносят плоды. Растут до тех пор, пока есть силы, а когда силы кончаются, они увянут, почернеют, пока от них не останется ничего… чтобы потом вновь начать расти. Они заложники вечной жизни. Я случайно срезаю едва раскрывшийся бутон, держу его в руках. Стоит ли сожалеть, что погубила его раньше времени?       — Цветочек жалко? — говорит кто-то рядом со мной.       Оборачиваюсь. За моей спиной стоит опоздавший парень. Я бросаю бутон к остальным цветам, ничего не отвечая.       — Я надеюсь, ты простишь мне мою наглость, — говорит он и садиться на землю рядом со мной. — Как тебя зовут?       — У тебя разве нет работы?       — Нет, я всё сделал.       Он протягивает мне большой цветок ромашки, с таким милым видом, что я не сдерживаю улыбку. Беру цветок. Кажется, тебе не разрешали трогать эти цветы…       — Не боишься получить дополнительную работу за эту выходку?       — Боюсь. Наш «контролёр» очень любит свои цветы. Но ты же никому не скажешь?       — Почему ты так уверен?       — Тогда я расскажу, что ты отрезала ни в чём неповинный цветочек, — он вытаскивает бутон из кучи.       Я кладу ромашку, к другим срезанным цветам:       — Можешь хоть всей Школе рассказать, — отвечаю я, возвращаясь к работе.       — Ла-адно, просто скажи своё имя, и я от тебя отстану.       — А ты мне не мешаешь, — отвечаю, не оборачиваясь.       — То есть не скажешь?       Не обращай внимания. Он рано или поздно отвяжется.       — Хм… в таком случае, я просто обязан пригласить тебя погулять со мной вечером.       У меня вырывает сдавленный смешок. То есть не отвяжешься?       — Эй, Артём! — кричит чуть ли ни с другого конца Сада женщина. — Хватить бездельничать и других отвлекать!       Он смотрит в сторону, откуда кричат, видимо, недовольный тем, что его заметили.       — Иди-иди, Артём, — со злорадством говорю я.       — Я буду ждать в восемь возле четвёртого корпуса.       Уходит.       Жди.       Уже около часа я хожу по комнате, держа в руках кейджер и задавая Тине вопросы из завтрашней контрольной по инженерии. Она лежит на моей кровати, закинув ноги на изголовье и на промежуточные вопросы: «Почему именно моя кровать?» — отвечает — «Она удобней». Как у неё вообще получается отвечать правильно на все вопросы? Я пыталась сама что-то запомнить, но уже и надежду потеряла. Инженерия — это ещё один мой «любимый» урок.       — Почему мы вообще изучаем её, если большинству людей она не пригодится? — спрашиваю я.       — Потому что будущие инженеры не успеют преодолеть весь курс за четыре года, учась в высших классах. И вообще, следуя твоей логике ни один урок нам не нужен.       — Они могли разделить нас по профессиям в восьмом классе.       Там вроде бы ещё все уроки были «общеобразовательными».       — Как они могут нас разделить по профессиям, если они не знают, как мы понимаем тот или иной предмет? Не отвлекайся, Алекс, давай дальше.       — Какова инертная скорость предмета, стремящегося к самоуничтожению, при полном нежелании учиться?       Тина бросает на меня осуждающий взгляд, а я корчу удивление. Но когда вновь опускаю глаза в кейджер, раздаётся стук в дверь. Тина садиться. Мы недоумённо переглядываемся. Кто это?       Кидаю кейджер на Тинину кровать и иду к двери. По ту сторону стоит Артём. Я про него и забыла. Он успевает бросить короткое «привет», прежде чем я закрываю дверь. Вновь раздаётся стук, к взгляду Тины примешивается интерес, а я стараюсь придумать, что сделать. Сейчас десять минут девятого, ну да, ожидание не наш конёк. Но он же не уйдёт… Я вновь открываю дверь.       — А я уже подумал, ты меня проигнорировала, — говорит он, уставившись на меня самым миловидным взглядом.       Я бы хотела, не будь у тебя рук и ног, которыми можно стучать в дверь.       — Что тебе нужно?       — Я так и не дождался ответа, ты…       — Нет, — перебиваю я, снова захлопывая дверь.       — До отбоя ещё два часа, думаешь, я уйду раньше?       На самом деле, всё равно, что он там будет стоять, но он же будет стучать и, ещё чего доброго, кричать. Этого я терпеть не готова.       — Ну и что это? — с издевкой проговаривает Тина.       — Лучше не знать.       Я выхожу в коридор, выталкивая его из дверей.       — Ладно, идём… Тёма, — с ненавистью говорю я.       Улицу покрывает вечерний туман и синяя мгла. Прохладно. Мы выходим в небольшой парк, огороженный забором. Его режут нити тротуаров, тянущиеся между деревьями, с лавочками через каждые двадцать метров. Мы медленно идём к небольшой площади, на которой находится потрёпанный временем фонтан.       — Ну, раз я всё-таки уговорил тебя…       Уговорил?!       — …ну ладно заставил, погулять со мной, то, может, хотя бы поговорим, а не будем молча обмениваться злыми взглядами?       — И о чём же?       — Погода сегодня хорошая, — выдаёт он.       Я настолько не ожидала чего-то подобного услышать, что становиться смешно.       — Ладно, это действительно неинтересная тема. Может, что-нибудь расскажешь о себе?       — Нет.       — А если я сначала расскажу что-нибудь о себе?       — Попробуй.       — Эм… Ну, я обычный парень, со стандартной историей, учусь в тринадцатом классе…       — Так ты из высших? а ведёшь себя как старшеклассник.       Он неопределённо пожимает плечами.       — И чем занимаешься? — спрашиваю я, только бы он не задавал вопросов.       Сажусь на край фонтана, Артём рядом. За спиной мерно шумит вода.       — Прогрессивной медициной.       — Будешь людей спасать?       — Скорее надеюсь к концу обучения получить учёный ранг. А лучше два.       — И что это даст?       — Престиж.       — Так ты не только упёртый и наглый, так ещё и гордый.       — Ну, никто не идеален. Теперь твоя очередь.       Я молчу, он и так понимает, что я не собираюсь ничего рассказывать.       — Ладно, можешь сказать только своё имя, будет достаточно. Просто имя, это же несложно.       — Нет, — вновь повторяю я громким шёпотом.       — Но ты же ведь не сможешь вечно уходить от этого вопроса, — говорит он, таким же шёпотом, приближаясь ко мне.       — Я попробую.       Молчит. Смотрит на меня. И когда он пытается приблизиться ко мне ещё, я резко толкаю его в сторону фонтана. Ничего не ожидающий, он понял, что произошло, только когда уже оказался в воде.       — Вот как?!       — Ты ожидал чего-то другого? — спокойно спрашиваю я.       — Нет.       Он резко хватает меня и тянет к себе, с такой силой, что не получается устоять. Холодная вода вызывает прилив бодрости и ненависти.       — Как по мне это романтично, мы с тобой, вдвоём…       — …ага, в фонтане!       Он хочет, что-то сказать, но я толкаю его назад, и он с головой оказался в воде. Я выбираюсь из фонтана, пока он откашливается и протирает глаза. Где-то вдалеке мелькает чья-то тень, она двигается сюда. Лучше с ней не встречаться. Пытаясь не обращать внимания на то, что с меня капает вода, а мокрые волосы прилипают к лицу, я почти убегаю с площади.       — Эй! — слышу издалека крик, он обращается к Артёму: — Что ты тут делаешь?       Он уже вылезает из фонтана и оглядывается по сторонам.       — Я это… споткнулся, упал, — быстро невнятно отвечает Тёма.       — Иди к себе, поздно уже.       Он кивает и направляется по другой дорожке, обратно во внутренний двор, человек за ним. Мне тоже надо возвращаться. С тёмного неба начинают капать тяжёлые дождевые капли, быстро превращаясь в ливень. Ночной парк вызывает смутное чувство тревоги, но дождь внушает… спокойствие. Я продолжаю стоять не шевелясь. Я иногда так делала…, останавливалась, и вслушивалась в то, что он говорит, верила. Он был как дождь, непредсказуемый спаситель, приносящий много бед, или юный король, пытающийся убедить всех, насколько он ужасен. Он любил дождь. Мы познакомились в дождь.       В глаза заливается дождевая вода, я слишком долго смотрю вверх. Забавно, как дождь заставляет меня забыться, он никогда не приносил ничего хорошего, но я всегда его любила. Впереди виднеется свет с площади. Я иду к четвёртому корпусу, смотря себе под ноги.       По маленьким ступенькам к двери, но она сама открывается передо мной, и я едва не врезаюсь в… Ника. Я замираю, ловя его взгляд. Удивление и интерес. Он уступает дорогу, но я ещё несколько секунд стою в ступоре, и лишь потом бегу дальше.       В комнате меня поджидает Тина, задавая вопросы прямо с порога, и желающая, чтобы я в красках рассказала всё, что произошло.