Девушка-судьба. Новый виток

Родители Кати Тихоновой, живущие в квартире возле СибГТУ в Красноярске, получив весть о том, что Катя умерла, переживали какие-то двойственные ощущения. Мать Кати, профессиональный юрист Ольга Александровна, не понимала, что довело до такого. — Серёж, я не думала... Я не знала, что наша Катя такая плохая. — говорила она, когда они сидели за столом и обедали. — Оля, надо было не давать ей соскакивать с консультаций с Юрой. — подметил Сергей Николаевич. — Мне стыдно за неё. Я воспитывал свою настоящую дочь не так. То, что у нас в итоге получилось — какой-то, как говорят, фейк. Тут позвонил Игорь Радаев. Сергей Николаевич взял трубку, узнав номер. — Сергей Николаевич, добрый день. — начал Игорь. — Это снова Игорь Радаев, бывший товарищ Кати, по нашему с вами позавчерашнему разговору, который оказался невероятно полезен, за что я вас благодарю. Я не догадывался, что за фасадом милой голубоглазой девочки скрывается столько говна. Вместе с тем... Спасибо вам за Ладу, она классная. Я рад с ней дружить и сотрудничать в плане музыки. Ольга Александровна рядом? Я бы хотел уточнить пару моментов по происшествию, в результате которого Катя... ну, того. — Да, конечно. Сергей Николаевич передал Ольге Александровне телефон: — Оля, Игорь на связи. — Ольга Александровна, здравствуйте. — начал Игорь. — Это Игорь Радаев, бывший товарищ вашей... уже не дочери Кати. Честно, я был поражён обстоятельствами её смерти, но мне из-за её отношения к дружбе нашей общей знакомой Алёны Романенко очень дурно и обидно. Скажите, пожалуйста, вас не смущает, что вы все однофамильцы одного из лже-аккредитаторов, Андрея Матвеевича Тихонова из Новосибирска? Мне сначала казалось, что он как-то связан с вами. — Связан, пусть и... косвенно. Он... — стала пытаться вспомнить Ольга Александровна. — Ваш брат? — предположил Игорь. — Брат. — подтвердила Ольга Александровна. — Вот как? А какого, простите, хера он угрожал своей племяннице изнасилованием во время той скандальной липовой аккредитации? — спросил Игорь. — У меня и такая информация была. И он бы МОГ ЕЁ ТРАХНУТЬ, ЕСЛИ БЫ НЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, БЛЯДЬ! Вы наверняка многого не знаете, Ольга Александровна. Вам что-нибудь рассказывала сама Катя или кто-нибудь ещё? — Нет, она скрывала. — ответила Ольга Александровна. От осознания глубины всей этой ситуации её сердце ухало, как сваезабивочная машина. — ПОЧЕМУ, БЛЯДЬ?! — завопил Игорь, пылая от ярости и непонимания. — КАКОГО ХУЯ ОНА ТЕРПЕЛА И КОПИЛА НЕГАТИВ?! Она ссала, что, если соскочит с отношений с «аккредитаторами», один из которых, старший лейтенант Министерства внутренних дел Афанасий Александрович Дмитриев из отдела МВД №2 по Новосибирску, ныне на стороне добра, а остальные получили два пожизненных, и верхушкой СПбГУ, которая тоже мертва, как и Катька теперь, её зароют?! Она боялась своего же грёбаного дяди?! Она ведь пыталась подставить Алёну, сливала через... тоже мёртвую деканшу СПбГУ информацию об Алёниных съёмках этим сволочам, и они приезжали на площадку ебать мозги Алёниной съёмочной группе и режиссёру! Как вы можете это объяснить, Ольга Александровна? Он отдышался и продолжил: — Извините, что ору, просто мне это всё непонятно. Мне действительно интересно, что вы можете сказать по этому всему. В первую очередь как человеку, который стал косвенным свидетелем или очевидцем этого... пиздеца. Все эти сливы информации, желание Кати «утереть нос этой выскочке Романенко», вся эта наигранная нежность с лживыми словами про любовь, притворство, показные милые сообщения и комментарии и так далее. — Игорь, мне от этой информации... Как-то неловко. — призналась Ольга Александровна. — Просто выговоритесь, пожалуйста, Ольга Александровна. Я вас по-человечески пойму. Вывалите на меня всё, что накипело. — спокойно сказал Радаев. — Я готов к потоку информации. — Игорь, я могу сказать лишь одно. Тут целый букет. Из всякого. Тут и недолюбленность, и какой-то непонятный максимализм, и зависть. — Конкретизируйте, пожалуйста, Ольга Александровна. Если вам трудно говорить, напишите. — Давайте я вам напишу, Игорь. — мягко ответила Ольга Александровна. — Отлично. Я перешлю или покажу эту информацию Алёне, и мы это обсудим. Спасибо, Ольга Александровна, Сергей Николаевич, за сотрудничество. И за вашу Ладу, опять-таки.

***

Уже вечером, в «Неоне», Игорь подозвал Алёну к столику возле комнаты для переодевания и стал показывать то, что ему прислала Ольга Александровна Тихонова. — В общем, Алёныч мой дорогой, я поговорил с батей и мамкой трупа по имени Катька и договорился вот до этого. Почитаем? Так вот, тётя Оля, будем так условно говорить, пишет, получается, что... Не упади! Ёбаный Тихонов, пидор лысый — Катькин родной дядя, сука! Но у него к ней какое-то особое отношение было. С детства, на хуй. Это мог быть почти что инцест, если бы его не начали останавливать! — Катька, выходит... Инструмент... Соучастница преступления... — обалдела Романенко. — Хороший инструмент — мёртвый инструмент. — щёлкнул вилкой по тарелке пасты Игорь. — Дефектное звено в цепи твоей жизни, Алёнка. А по кой хер я тебе это всё рассказываю? Потому что хочу, чтобы у тебя сложилась полная картина пиздеца. Ты ведь многого не знала, мой Алёнчик. Я, как друг, который любит тебя, не могу оставаться в стороне. — Как друг, который... что? — оторопела Алёна. Игорь посмотрел ей в глаза. Его взгляд был серьёзным и искренним. — Как друг, который любит тебя, Алёныч. Любит. Я же говорил тебе – ты мой Алёныч. Мой. Это не просто слова. Ты — моя самая любимая подруга. Муза. Мой источник вдохновения, персональный свет души. — Игорёк.. Это... Удивительно! — ахнула Романенко. — Зато правда, Алёныч. Я тебе помог, потому что видел в тебе хорошую подругу. Даже не так, свою ЛУЧШУЮ подругу. — мягко улыбнулся Радаев. — Я не знаю, почему так, но... — Не говори дальше, Игорёк. Я понимаю, почему так. — остановила друга Алёна. — Почему же? — Игорь заглянул ей в глаза. — Потому что я поняла сама, что ты — именно тот друг, который был мне нужен! Не сраная мною убиенная с подачи души Катька, а ты! Потому что ты искренний, честный и... настоящий. — сказала Алёна. — Ты тот друг, которого хочется любить. Спасибо... Мой Игорёк. Она нарисовала сердечко кетчупом на лапше в его тарелке. — Алёныч, а давай... навсегда? А не как вы с Катькой? Просто я чувствую, что наша с тобой дружба... Она настоящая. — Игорь сжал руку Алёны своей, переплетая пальцы. — Навсегда, Игорёк. — положила голову на его плечо Алёна. — Навсегда. — Вика, плесни нам по бокальчику «Отдыха души». — попросил Игорь, кивнув Вике за стойкой. — Да, одну секунду. — кивнула Мартынова. — Алён... Не знал, как сказать, но... Спасибо тебе... за тебя. — произнёс Игорь, фотографируя пасту с кетчупным сердечком. — Тебе тоже спасибо за тебя. Твоё внезапное появление в моей жизни и здесь, в «Неоне», когда ты общался с Максом. А о чём вы говорили в тот день, когда я вошла, когда Макс нас с тобой познакомил? — О моей музыке, о моём немузыкальном творчестве, о контекстуальной связи музыки с видеорядом фильма и о том, как у меня получается подгонять музыку под происходящее на экране. — честно ответил Игорь. — Даже разбирая партитуру под сырой монтаж, Макс удивился соответствию саунда настроению кадра. — У тебя... настолько концептуальная партитура? — удивилась подошедшая Настя. — Ты говорил, что пишешь, как Гладков. — Ну да, как Гладков. Смешение стилей. Яркие примеры из Гладкова: «Двенадцать стульев», «Бременские музыканты». Много цитирования, стилизации и вариаций классики. — кивнул Игорь. — И один полноценный кавер в целях усиления пародийности мультика в сцене со сном Карины. Моя музыка – это я. И мой мир. Поэтому моя партитура к фильму стала... Ну, почти сказкой. Настя улыбнулась и отошла, оставляя Игоря и Алёну наедине. Алёна и Игорь сидели рядом, держась за руки, разговаривая о музыке, о жизни, о правде, которая была горькой, но очищающей, и о чувствах, которые были сладкими и настоящими. И в этот момент, посреди шумного клуба, они были по-настоящему счастливы.