Потерянное эхо

      Вновь и вновь Рубидия вызывала пробой. Вновь и вновь от электрического разряда вспыхивала лампа фотоколбы. Вновь и вновь на экране кинескопа мелькали призрачные авиары, и с каждым разом видение Нердинского сражения становилось всё четче, и вскоре алая майстерин даже сумела разглядеть тёмные громады Сильтских гор, мелькнувшие в темноте ночи. Вновь и вновь она вслушивалась в свист пуль и грохот выстрелов с иллюзорной земли из иллюзорных противовоздушных пушек. Вновь и вновь чуть не вздрагивала от крика Эрсина.       В какой-то миг ожившее эхо настолько захватило её, что Рубидия почти забыла, где она и когда. Гром выстрелов слишком близко, так не должно быть… Налёт? Но это не наши пушки. Почему они совсем рядом?! Прорыв?! Тогда срочно эвакуировать лагерь и раненых…       Хватит!       Майстерин Гаусс подскочила к креслу, подцепила плед, небрежно брошенный ещё днём, и накинула плотную ткань на установку. Несколько мгновений – минут? часов? какая разница… – она стояла, тяжело дыша, с закрытыми глазами, а потом нервно рассмеялась. Дура! Забыла, что кинескоп и мембрану, которые она всё-таки приноровилась использовать одновременно, можно просто выключить!       И всё же за жутковатым, мёртвым в ночной тишине смехом скрывались смятение и почти забытый ужас, пронесённый Рубидией сквозь прошедшие десятилетия.       Эрсин кричал о предательстве – то есть, о предателе. И был поражён этим фактом. Сильтская операция действительно была проиграна из-за предательства, и адмирал Илаи знал, кто именно предал Республику. Вот только адмирал сейчас в Телиме, а после возвращения в Деймар едва ли ему позволят что-то рассказать Рубидии или суду, да и сам он едва ли захочет.       Зато эфирное эхо сможет поведать многое, и теперь нужно найти предметы, которые сумели запечатлеть память о правильных событиях. Но какие предметы ей понадобятся? Одежда, артефакты, монеты? С эфиром взаимодействует почти вся известная материя.       Майстерин Гаусс устало качнула головой – ни одной мысли, которая показалась бы полезной или хотя бы достойной рассмотрения. Завтра. Вымотанная недосыпом и чересчур удачным экспериментом, она с ногами забралась в кресло. Без пледа в нём было холодно и неуютно, и пришлось опять вставать, чтобы снять плотную ткань с установки так медленно и осторожно, будто где-то среди проводов в ней обосновалась ядовитая змея.       О змеях и страхах Рубидия подумает позже, а сейчас руки сами отключали и разбирали приборы, пока мысли майстерин бродили где-то далеко – то ли по сильтскими горным лугам, то ли по цветущим полям Телима. Но Эрсину нет дела до полей и цветов, и родных гор он может больше никогда и не увидеть. А ведь так хотелось бы опять оказаться там, чтобы вновь светило розоватое предзакатное солнце, и от медового аромата трав кружилась голова. Чтобы никогда не было ни войны, ни обвинений, ни судов, ничего…       Но лишь во сне Рубидии иногда являлся мир, в котором всё произошло иначе. И то даже его смывала волна кошмаров или пробуждение, как бы отчаянно майстерин ни желала его отсрочить.       В очередной раз утро вползло в комнату тусклым синевато-серым светом, расплывшимся в холодном тумане. После сна в кресле ломило всё тело, а голова болела от недосыпа, но Рубидия заставила себя встать. Она поймала эхо, но радости так и не почувствовала, ведь приблизиться к разгадке ей пока так и не удалось. Нужно больше информации… Какое предательство имел в виду Эрсин? Кто же тот предатель? Перед тем, как отправиться в Университет, Рубидия написала краткую записку Тидесбале, в которой приглашала юлчы заглянуть к ней вечером. Майстерин отчаянно нуждалась в нестандартном взгляде, и потому без помощи Тидесбалы обойтись не получилось бы.       В отличие от майстерин Гаусс, которая усиленно думала о лете, медовом аромате цветов и солнечных бликах, пляшущих в волнах фиорда, юлчы ничуть не боялась потерянного эха Великой войны и потому живо заинтересовалась и эхом самим по себе, и тем, что услышала и увидела.       – А можно вызвать эхо для более простых вещей? Ну, не артефактов, а одежды или перчаток? – деловито осведомилась Ут-Кызы, когда последние тени Нердинского сражения вновь замолчали. – Или, например, оружия?       Рубидия кивнула.       – Думаю, да. Мои расчёты показывают, что эхо должно существовать и в них. Тут сложности скорее будут связаны с невысокой энергией этого эха.       – Печально. Получается, с артефактами или заготовками для них работать проще... Тогда придётся искать металлические вещи? Металлы ведь взаимодействуют с эфиром сильнее.       – Предлагаете послушать крылья других авиаров? – Одна мысль о том, что вновь придется слышать шум боя и выстрелы противовоздушных пушек, заставляла Рубидию внутренне сжаться. Но если выбора у них нет, то…       – Нет, я не думаю, что в этом есть смысл, – качнула головой Тидесбала, и колокольчики в её косичках мелодично зазвенели. – Мне кажется, нам нужны личные вещи адмирала и, может быть, этого вашего Красного Барона. Крылья… крылья могли бы пригодиться, только если их носил авиарский адмирал во время боя.       – Исключено. Крылья Эрсина если и не сломаны окончательно, то валяются в грязи под Нердином или вообще в руках у телимских инженерных магов.       Юлчы, кажется, вовсе не заметила резкости в голосе алой майстерин и с прежним энтузиазмом продолжила сыпать идеями.       – Ну хорошо, а если взять не качеством, а количеством? Поработать с вещами и инструментами наших инженерных магов, например. Если хотите, майстерин, я готова сидеть и слушать до тех пор, пока не найду хоть что-то про вашего предателя! Ну или про адмиралов, может, какая удачная сплетня попадется или кто-нибудь о чём-то проговорится…       Рубидия задумчиво кивнула. Инженерные маги… Вальхен, конечно, напрямую не связан с поддержкой авиаров, но смог бы обеспечить ей доступ к имуществу воздушной армии Деймара. Творец, с такой работой им вдвоём не справиться и за год! Нет, не за год, им стоит ограничиться лишь передовым отрядом, которым командовал вице-адмирал Мейтнер, именно эта часть авиаров попала в засаду, остальные успели отступить с минимально возможными потерями – Илаи никогда не полагался на удачу и всегда прорабатывал для своих подчинённых пути отступления. Правда, в этот раз в Сильте эта привычка не слишком-то ему помогла и не сумела спасти положение.       – Возможно, так и стоит поступить, – согласилась майстерин с и Тидесбалой, и со своими мыслями разом. – Есть у меня один знакомый…       Весточку бывшему воспитаннику она подаст сразу же, как проводит Тидесбалу. Время ещё относительно раннее и подходящее для приличных деловых звонков, хотя лучше бы на пару часов раньше. Но увы, приходится исходить из того, что есть. Как и всегда.       Майстера Вальтера Клейсо, одного из самых могущественных инженерных магов Республики, мало кто мог бы назвать почти домашним прозвищем Вальхен, но у Рубидии не всегда получалось в мыслях именовать его иначе. А обращаясь к бывшему лисентиару вслух, приходилось каждый раз себя одёргивать – даже если он всегда и казался майстерин мягким и каким-то домашним по сравнению с авиарами, столь же невысокими, но точно созданными из рутилия и стали, едва ли майстеру Клейсо было бы приятно это слышать. Он и в студенческо-лисентиарские годы всегда пытался доказать, что внешность обманчива, и его необходимо принимать всерьёз, брался за самые сложные задачи, чем и привлёк внимание Рубидии. Тихий, полноватый паренёк заявлял о себе вовсе не хорошей учёбой или разгулом, а изучением эфира, на которое тратил по-настоящему много усилий. Бывало, конфликтовал с преподавателями из-за попыток вкривь и вкось выйти за пределы программы, даже с самой майстерин Гаусс часто спорил. Как оказалось, не зря: защитился Вальтер блестяще и майстерское звание учёный совет присвоил ему единогласно, чего на памяти Рубидии ещё не случалось. Правда, научные изыскания интересовали Вальхена куда меньше, чем практическое применение артефакторики, вот и пошёл в инженерные маги, где и сделал карьеру. Но и исследованиям бывшей наставницы он согласился поспособствовать.       – Майстерин, скажу вам прямо, я не очень-то верю в самоценность этого эффекта, – заявил Вальхен, когда Рубидия описала ему эхо авиарских крыльев, впрочем, умолчав о своём личном интересе и крике адмирала Илаи, – Но если ваше эфирное эхо и впрямь существует, то, вероятно, изучив его, вы сможете сделать что-то и с эфирными наводками. Насколько я вас понял, это различные стороны одного и того же явления.       – Весьма вероятно, – согласилась Рубидия, не показав, что её покоробило такое отношение. Феномен эфирного эха представлял интерес и с чисто фундаментальной точки зрения, и с практической не ограничивался одними лишь наводками и остаточным фоном артефактов. Но пользу и значение эфирного эха для человечества и дела познания мира она будет объяснять потом, когда сумеет разобраться с предательством в Нердине и спасёт Эрсина. Если спасёт…       Нет, не если, а когда. Она непременно справится, и иначе быть не может. Вальтера её ответ вполне устроил, но у него хватало для майстерин Гаусс куда более приземлённых вопросов.       – Хорошо, я буду рад поспособствовать вам в ваших изысканиях, майстерин. И всё же, почему вам нужны для исследования именно вещи передовых отрядов воздушной армии? – как бы невзначай спросил он. Не доверял до конца даже ей.       Молодец мальчик, не зря занимает свой пост!       – Дело в том, что я работала преимущественно с авиарами и снабженцами, которые до сильтской операции служили именно там, и потому могу сравнить эхо их вещей с тем, что мне уже известно о моих старых товарищах. – Правда, хоть и не вся. Иссаэль бы без труда раскусила эту бесхитростную уловку, но Вальхен мог и принять её на веру. Или хотя бы притвориться, что принял, так что можно было дать ему ещё крохотный кусочек картины. – Кроме того, я должна узнать, как именно они погибли. Чтобы хотя бы сохранить память о достойнейших гражданах Республики…       А ещё выяснить, какая тварь повинна в их смертях, и спасти от смерти не менее достойного сильтского сына Деймарской земли. Но для Вальхена это уже лишнее.       – Я понимаю, майстерин, – отвёл взгляд маг, на миг искренне смущённый тем, насколько личным оказались для Рубидии вопрос и ответ на него, но тут же подобрался:       – Что ж, какие именно вещи вас интересуют?       – Самые обычные. Одежда, подсумок, ремень, портсигар, очки или, например, зажигалка… – С ночными очками, позволяющими видеть в темноте, было бы сложнее всего, но остальные вещи едва ли будут нести на себе иные следы эфира, кроме эха.       Вальхен кивнул, судя по чуть заметной морщинке меж бровей, он размышлял, как именно помочь наставнице с её просьбой наиболее безопасным для себя и Республики образом.       – Думаю, я смогу попросить, чтобы вам помогли с вашей просьбой. Вам ведь нужны вещи только авиаров?       – И инженеров со снабженцами тоже, – напомнила майстерин Гаусс, – И магов.       – Хорошо, майстерин, будут вам объекты для исследования, – подытожил Вальхен, – Надеюсь, ваши изыскания увенчаются успехом.       Благодаря протекции майстера Клейсо Рубидия получила доступ не только к авиарским крыльям и другим специализированным артефактам, но и более простым вещам. Покажи доставленное ей барахло постороннему, и набор вызовет лишь недоумение: совершенно обычные вещи, которые можно было выпросить у любых солдат Республики. Оружия, правда, не было: не позволено было табельное вооружение выдавать посторонним, в письме Вальхен прямо написал, что для исследований ей предоставят только личную собственность военных Республики, а армейские артефакты и оружие всё-таки являются государственным имуществом. Но майстерин не могла не думать о том, что эхо на оружии могло рассказать. Множество воспоминаний, кровавых, болезненных и страшных – множество недожитых жизней, оборванных глупо и до срока, всё ради того, чтобы политики вновь и вновь делили тесный старый мир…       Несмотря на желание устраниться от всех напоминаний о войне, Рубидия первым же вечером приступила к изучению эха и возвращалась к своему труду во все последующие дни. Лица, призрачные фигуры, ругань, смех и слова, слова, вновь слова, складывающиеся в обрывки фраз – старые, совсем уже невнятные и неразличимые, и новые, отчётливые до дрожи. Казалось, отведи взгляд от кинескопа, закрой глаза – и в её уютной гостинной окажутся чужие люди, пропахшие порохом, ваксой и оружейной смазкой, будут обсуждать уже проваленную операцию, надеяться, отдавать друг другу напрасные указания. Маги, авиары, снабженцы, инженеры… рядовые и офицеры, молодые и не очень, мужчины и женщины. Кажется, именно среди инженерных магов Рубидия различила несколько повторяющихся женских голосов. Какие-то ничего не значащие вещи, солдатские шутки, указания, скупые пояснения – все одинаково бесполезные.       Сквозь эхо давно отзвучавших голосов звонок в дверь показался настолько неуместным, настолько резким и чужеродным, что Рубидия не сразу убедила себя в его реальности. Не сразу на негнущихся ногах подошла к двери, за которой уже тепло и немного смущённо улыбалась Тидесбала.       – Здравствуйте, майстерин, – мурлыкнула юлчы, лишь только дверь приоткрылась, но улыбка тут же стекла с её губ, – Всё в порядке? Вы выглядите так, будто привидение увидели.       – Добрый вечер, Ут-Кызы, – устало вздохнула Рубидия. И что же этой девчонке не сидится на месте? Могла бы подождать, пока майстерин Гаусс разберётся с доставленными ей вещами. – Что привело вас ко мне сегодня?       – Ах, майстерин, мне тут одна птичка напела, что с вами случилось что-то неладное. Что бледные вы, а вчера на лекции в математических выкладках ошиблись… Вот я и решила вас навестить, а теперь вижу, что трели птичьи оказались правдивы.       Рубидия мысленно схватилась за голову. Ошибки в выводе?! Да ещё и на лекции? Какой позор… Майстерин Гаусс с юности гордилась своим талантом к точным наукам в целом и математике в частности. А тут такой нелепый и неловкий конфуз, да ещё и студенты то ли не заметили его вовремя, то ли предпочли деликатно обо всём умолчать. Тидесбала тем временем, не встретив сопротивления, продолжала радостно вещать:       – Поэтому я решила, что мне стоит заглянуть к вам, справиться о здоровье, возможно, – тут юлчы заговорщически понизила голос, – проявить настойчивость и взять на себя часть ваших поисков. Вы же из-за них не спите ночами, верно?       Поморщившись, Рубидия жестом прервала её, чтобы уйти от неприятных вопросов.       – Ут-Кызы, кто вам сказал, что я ошиблась в выводе формулы?       – Тургай была на лекции, она сообщает мне обо всём интересном, что там происходит. Вы же каждый год свою программу улучшаете и слегка меняете, вдруг я пропущу какое-то новое открытие на демонстрационном опыте… или даже не узнаю о новом любопытном эксперименте, – не стала отпираться и юлить Тидесбала. Кажется, бывшая лисентирин всё же услышала в её голосе усталость и потому, вопреки обыкновению, решила говорить прямо.       Тургай… Нет, это имя Рубидии было не знакомо, к ней в лисентиары в этом году просилась другая девушка. И всё равно юлчылар со своей национальнальной солидарностью даже немного пугали майстерин Гаусс. Если этот странный народ даже в мелочах так держится друг за друга и столь охотно помогает, то на что же они способны, когда кому-то из их соотечественников угрожает серьёзная опасность?       – Но вы не волнуйтесь, майстерин, никто о вас ничего плохого не подумает. Все могут случайно ошибиться. Вон господин Йонове каждый год, когда читает свой курс по химии и технологии, упорно рисует пятисвязанный углерод в циклогексане, хотя все знают, что углерод больше четырёх связей образовать не может…       – Ут-Кызы, перестаньте. – Болтовня Тидесбалы уже начала утомлять Рубидию, и она изо всех сил пыталась придумать, что сделать с юлчы, которая так невовремя явилась к ней.       – Хорошо, хорошо, – вскинула та руки, и колокольчики в волосах нестройно звякнули в такт её движению. Однако сдаваться Тидесбала явно не собиралась. – Майстерин, давайте я послушаю эхо за вас, а вы пока отдохнёте. Обещаю, я разбужу вас, если услышу хоть что-то любопытное или хотя бы заслуживающее внимания.       Рубидия нахмурилась. Ей стоило резко возразить против такой фамильярности, против самого позднего визита Тидесбалы к ней в гости без приглашения, но… Но она ведь и вправду устала, а исследования эха растревожили воспоминания о войне, которые, казалось, давно уже отгорели-отболели и были похоронены в глубинах памяти.       – Хорошо, – отрывисто согласилась Рубидия и полутвердительно спросила: – Помните, как работает установка?       – Да, майстерин! – просияла Тидесбала. Рубидия сдержанно кивнула юлчы и поманила её за собой в мастерскую, указала ей на ещё не изученные вещи, а сама ушла в гостинную и опустилась в кресло, укуталась в тепло и мягкость пледа. Стоило бы предложить гостье чай, а ещё возмутительной невежливостью было оставлять её одну за работой, но майстерин Гаусс слишком устала… работать, искать, переживать, справляться со всем в одиночку… могла же она хоть немного посидеть и собраться с мыслями, закрыть ненадолго глаза, согреться под пледом…       …Она бежала от огня и людей, пропахших порохом, землёй и кровью, а где-то вдали слышались выстрелы. Она бежала со всех ног, но споткнулась, запуталась в собственной юбке и кубарем рухнула на скользкую от дождей и туманов мостовую. Старый Эллери, ещё не залитый асфальтом… Чужой смех, металический звон и крики приближались. Она попыталась постыдно отползти назад, но ей под руку попалось что-то продолговатое и твёрдое. Палка… Нет, шест! Она поднялась на ноги, стиснула шест и выкинула руки вперёд в защитной позиции, когда-то заученной до автоматизма…       – Майстерин! – Испуганный крик вернул Рубидию к реальности, заставив вынырнуть из кошмара, точно из грязной болотной воды. Вынесенная вперёд рука, отскочившая на несколько шагов Тидесбала и ощущение дерева в сжатой кисти, которое стремительно таяло вместе с остатками сна. Рубидия всё ещё сидела в кресле в собственной гостинной, только любимый плед сполз с плеч.       – Извините, Ут-Кызы, я вас напугала? – хрипло спросила она, чтобы как-то сгладить неловкое молчание.       – Ну, не то, чтобы напугали… Майстерин, я подумала, что вы и впрямь хотите меня ударить. А я ведь просто пыталась вас разбудить…       – Вы что-то нашли, Ут-Кызы? – перебила её Рубидия.       – Да, майстерин, я уверена, что там что-то есть. Пойдёмте, вам нужно это увидеть и услышать.       Лишь невероятным усилием воли Рубидии удалось оторвать себя от кресла и заставить вернуться в мастерскую, чтобы устроиться перед экраном кинескопа.       – Готовы, майстерин? – В ответ на вопрос Тидесбалы она кивнула и предусмотрительно зажмурилась. После беспокойного короткого сна голова и так ощущалась чугунной, поэтому Рубидия открыла глаза лишь в тот момент, когда звуковая мембрана вновь ожила. Сперва она не слышала ничего необычного, но потом зацепилась за обрывок чётко различимого разговора, случившегося сравнительно недавно.       – Просто пусть не лезет под пушки, майор ещё пригодится… Кто-то должен будет удержать авиаров, если они не присоединятся, – говорил мужчина, голос которого Рубидия уже слышала в эфирном эхе.       – Я постараюсь, но ты же знаешь, они все безумцы, – ответила ему какая-то женщина. Вот её голос, хоть и звучал гораздо тише, майстерин Гаусс уже успела запомнить. Одна из инженерных магесс, в этом Рубидия не сомневалась.       – Не постараешься, а сделаешь. Не зря же ты ему койку греешь.       – Неужели ревнуешь, милый? Не бойся, я предпочитаю машинное масло на простынях любой летучей мыши в постели, – кокетливо рассмеялась женщина и добавила: – Я сплю с ним лишь ради тебя…       – Ради Его Величества и Империи, – раздражённо поправил её неизвестный мужчина, – не забывай об этом.       – Откуда такая серьёзность? Лучше напомни мне о… – Голос женщины прозвучал ещё глуше, и остаток фразы потонул в помехах и каких-то шумах. Тидесбала тут же протянула руку и выключила установку.       – Там дальше ничего интересного, – пояснила она, – Скрип, шуршание, стоны… со стороны даже как-то неловко и смешно слушать. А на кинескопе их не видно, да и вообще там сплошная муть. Оно и понятно, портсигару особо ничего лишнего не показывают.       – Это портсигар? – пригляделась к предмету со столь своеобразным эхом Рубидия.       – Ага, – безмятежно откликнулась Тидесбала, – Майстерин, вы хотите найти его хозяина?       – Не просто хочу найти, а найду. – Портсигар удобно лёг в руку. Повертев его, Рубидия рассмотрела все царапины и потёртости, тиснение – ничего особенного, полустёртое производственное клеймо на дешёвой коже. В уголке нижней крышки майстерин Гаусс заметила аккуратные инициалы, выцарапанные и пропитанные чернилами. Р. А. Скорее всего, некий неведомый Р. А. согласился одолжить свой портсигар только будучи уверенным, что сможет потом найти и получить свою вещь обратно. Открыв его, Рубидия кривовато усмехнулась: сигарет Р. А. не оставил, хотя пользовался портсигаром давно и часто.       – А ещё надо найти ту женщину. Я думаю, что она инженерная магесса, найти её должно быть не слишком трудно. Женщин даже среди инженерных магов не так уж много.       Алые магессы редко связывали свою жизнь с войсками и обслуживанием боевых артефактов. Даже женщина в майстерской повязке сталкивалась с предвзятостью, Рубидия это знала, даже несмотря на необычность ситуации, в которой находилась сама. Мужчины на фронте с самого начала видели в ней слабое звено, ожидали нестабильности и истеричности, пытались проявлять ненужное и даже оскорбительное снисхождение. Тронуть боялись – всем известно, что любая магесса, хоть странствующая друидка, хоть самая кроткая и тихая целительница всегда способна постоять за себя, – но никогда до конца не доверяли и не полагались целиком и полностью. Не относились всерьёз. Почти все, кроме Эрсина, который всегда был не от мира сего и, кажется, считал многие условности общества слишком сложными, чтобы добровольно их поддерживать. Как будто он единственный видел мир таким, какой он есть. Правда, Эрсин плохо понимал человеческие чувства и с большим трудом разбирался, что должны переживать окружающие и что чувствует он сам. Странное признание, на которое он решился только через несколько лет после войны – и которое объясняло очень многое.       Но то Эрсин, которого никогда не смущали ни её двойные зрачки, ни местами совсем неженские привычки, ни отсутствие особой красоты, ни даже то, что она на пол-головы была его выше. Большинство же мужчин в войсках – и авиаров, и снабженцев, и инженеров – не готовы были воспринимать лисентирин как полноценного мага, и Рубидии пришлось зубами выгрызать себе чужое уважение и доказывать, что она вовсе не молоденькая вертихвостка при майстере Татлине. И доказала, правда, к концу войны её в разросшейся авиарской роте уже не воспринимали как женщину. Не то чтобы её это сильно печалило, единственный мужчина, который ей вообще когда-либо нравился, не видел в Рубидии женщину ни в юные, ни в зрелые годы, вне зависимости от элегантности её вида и манер.       Но та магесса, с которой говорил хозяин портсигара, вела себя иначе. Значит, она любовница авиарского майора и неизвестного Р. А., поклонника свергнутой венценосной семьи, который, видимо, тоскует по утраченному имперскому величию… Что ж, особых примет уже достаточно для поисков, а потом стоит…       – У вас что, большинство инженерных магов – мужчины?!       К искреннему изумлению в голосе Тидесбалы примешивалась толика презрения, и Рубидия даже не сразу поняла, что именно настолько поразило юлчы.       – Да, – кивнула алая майстерин, – у нас в войсках женщинам тяжело, даже если они магессы.       – И вы доверяете мужчинам столь важную и сложную работу?       – А что вас удивляет, Ут-Кызы?       – Мужчина, владеющий магией, это же просто недоразумение! – выпалила Тидесбала, взмахнув руками так, что её подвески и колокольчики нестройно звякнули. – Им и оружия хватит, а с разделёнными чувствами мужскому разуму слишком сложно совладать. Да ещё и на столь ответственной должности...       – Только со зрением, – машинально поправила её Рубидия, но юлчы замахала руками и замотала головой ещё сильней.       – Нет-нет, именно чувствами, нужно не только видеть, но и ощущать!       Расщепление иных чувств, кроме зрения? Ходят слухи, что такое практикуется у друидов, но Рубидия всегда считала, что это преувеличение, и речь идёт всего лишь о тех людях, которые в результате ритуала приобрели возможность не видеть потоки эфира, а осязать или, например, слышать. Редко, но подобные аномалии встречаются…       – В любом случае, у нас магии могут обучаться оба пола, – отрезала майстерин Гаусс и продолжила чуть мягче: – Если мы хотим разыскать эту женщину и её любовников, нам даже на руку то, что большинство прикреплённых к авиарам магов это мужчины. Надо осторожно найти хозяина портсигара и эту магессу, чтобы изучить эхо с их вещей и разобраться, при чём здесь Империя и зачем им авиарский майор.       Тидесбала с готовностью кивнула под легкий перезвон металла.       – Я услышала вас, майстерин. Я не подведу, только вы ложитесь сейчас спать, хорошо? Завтра вам понадобятся силы…       Рубидия только со вздохом закатила глаза. Впрочем, в глубине души она понимала: юлчы права, она и так не спала слишком долго и теперь отчаянно нуждалась в отдыхе.       Письмо Вальхену с просьбой осторожно навести справки о таинственном Р.А. и его любовнице-магессе Рубидия отправила бывшему воспитаннику на следующий день. Тот, по всей видимости, всерьёз озадаченный, ответил ей лишь краткой запиской, в которой не обещал ничего определённого. Алой майстерин оставалось лишь ждать, хотя в последнее время ей приходилось делать это слишком часто.       И всё же Рубидия продолжала ждать – известий от Вальтера, знакомого голоса инженерной магессы в отзвуках эфирного эха, новостей или слухов об Эрсине. Каждое утро хваталась за газету, временами читала их на ходу, из-за чего заработала несколько ушибов и однажды чуть не попала под машину. Точно безответственная и глупая девчонка, которая рискует всем ради… ради кого? Хвала Творцу, хотя бы не ради мужчины, которого видела раз в жизни и влюбилась без памяти. Однако тот факт, что Эрсин её друг и давний боевой товарищ, не оправдание для бессмысленных поступков. Если Рубидия хочет помочь ему, следует помнить, что она не романтичная дура, а алая майстерин, и действовать соответственно, не рискуя жизнью и здоровьем без цели. Она должна изучить эхо, разобраться в том, что за интриги плелись вокруг сильтской операции, а самое главное, выяснить, кем и с какой целью.       Приходилось усилием воли откладывать газеты до обеденного перерыва, не читать их перед занятиями или на ходу. Рубидии не становилось спокойней от долгого ожидания, но она заставляла себя не торопиться. Когда-то умение не бросаться в пекло и не терять голову спасало ей жизнь, потом помогало в исследованиях, а теперь от её выдержки зависели чужая жизнь и честь. И всё же каждый раз, открывая газету за обедом, она внутренне сжималась. В этот раз всё повторилось, но уже привычный узел тревоги в груди затянулся ещё туже, когда она заметиляв тексте знакомую фамилию. С внутренней дрожью она вчиталась в заметку о возвращении пленного адмирала Илаи, раненого тяжелее, чем она предполагала. По крайней мере, журналист утверждал, что пленного адмирала по причине болезненного состояния оставили под домашним арестом из уважения к его прошлым заслугам перед Республикой. Эрсину также полагался надзор врача, но в тюремную больницу его не отправили, скорее всего, опасаясь распространения слухов.       Несколько мгновений она смотрела в газету, ничего не замечая и не имея сил оторвать взгляда от сероватой бумаги. Теперь Эрсин в столице, и значит, до суда осталось совсем немного времени. А она ничего не нашла, никаких убедительных доказательств невиновности адмирала!       Вдох. И выдох.       Нужно успокоиться.       Рубидия зажмурилась, с закрытыми глазами свернула газету и отодвинула её от себя. Нужно успокоиться. Доесть несчастный суп, иначе под конец последней пары домой ей придется ползти.       Эрсин в столице, но под домашним арестом и не слишком хорошо себя чувствует, до суда как минимум несколько дней, а скорее две-три недели. На выполнение всех формальностей и назначению суда требуется время, которое необходимо и Рубидии. Если письма от Вальхена или кого-то из его знакомых не будет сегодня к вечеру, она сама нанесёт визит майстеру Клейсо или даже явится к авиарам, чтобы найти А.Р., его любовницу с майором и разузнать всё самостоятельно.       План казался глупым и ненадёжным, но Рубидия цеплялась за него весь остаток дня, чтобы прийти вечером домой и в очередной раз проверить почтовый ящик. Письмо от Вальтера, довольно увесистое, и аккуратная записка, при виде которой у Рубидии сердце забилось чаще. Только Эрсин присылал ей аккуратно сложенные треугольником по старой военной привычке записки, развернуть которые, не надорвав и не повредив, было невозможно.       Дрожащими руками она вскрыла письмо, надорвав бумагу и впилась взглядом в аккуратные тонкие строки.       “Здравствуй, Рубидия, – писал адмирал Илаи, и по его твёрдому мелкому почерку было совершенно непонятно, насколько тяжёлым оказалось “болезненное состояние”. – Прости, что столь долго от меня не было вестей, да и сейчас ни о чём хорошем не могу написать. Не уверен, что смогу снова передать тебе записку, чудом будет, если успею закончить и отправить хотя бы эту. Подозреваю, что об обвинениях ты уже знаешь, но не хочу и не буду оправдываться даже перед тобой. Не смогу и не должен, ведь моя судьба повернулась именно так, как я заслуживаю. Суд назначен через две с половиной недели, врач утверждает, что к этому времени я уже буду на ногах. Забавный каламбур получился… Но это не так важно. Важнее иное: едва ли мне удастся вновь тебя увидеть и поговорить с тобой в последний раз. Прости меня, пожалуйста, за расточительность, я напрасно потратил непозволительно много времени, отведённого нам с тобой Творцом. Прости, если я тебя задевал чем-то по незнанию или по глупости, если не оказался рядом в тот момент, когда был нужен. Надеюсь, между нами не осталось обид, и не слишком много слов оказалось не сказано. Прощай, Рубидия. После смерти сестры у меня не было никого ближе тебя, и я очень рад, что мог называть тебя подругой.”       Наверное, она должна была разрыдаться, закричать, сделать хоть что-нибудь, но Рубидия не ощущала ничего, кроме небольшого головокружения и оглушительной пустоты в груди на месте сердца. Ей не верилось, что это и есть последняя записка от Эрсина. Последняя среди бесчисленного множества всех прошлых, в которых он поздравлял её с днём рождения, приглашал в гости на ужин или интересовался её здоровьем и самочувствием, когда она неважно себя чувствовала.       Не верилось, но сейчас Рубидия держала в руках последний листок, исписанный бисерным почерком Эрсина, и меньше, чем через три недели, уже был назначен суд. А потом случится казнь, и от Эрсина Илаи в этом мире останутся лишь воспоминания да спутанные иллюзии эфирного эха.