Потерянное эхо

      Записка от Эрсина выбила Рубидию из колеи окончательно. Её разум точно раздвоился. Одна часть чётко осознавала, что ни в коем случае нельзя предаваться отчаянию, особенно сейчас, когда до суда осталось так мало времени. Другая же тонула в отчаянии и больше всего на свете желала сдаться и начать горевать уже сейчас, чтобы к моменту казни уже смириться с потерей и смертью друга.       От волнения и потери внутреннего равновесия Рубидия никак не могла сосредоточиться на втором письме, написанном Вальтером. Тихо вздохнув, она отложила бумаги в сторону и подошла к книжному шкафу, где на верхней полке хранила шкатулку с письмами и альбом с фотокарточками. Старые, пожелтевшие листы со строчками, написанными ещё двадцать лет назад – выкинуть их у майстерин не поднялась рука даже после того, как ненужные Эрсину чувства и страсть отгорели. Фотографии, на которых изображены совсем ещё молодой Илаи и Рубидия, Сильтские горы, майстер Татлин за работой и наблюдающие за ним авиары… Снимок первого экспериментального отряда летунов целиком вместе с майстером и лисентирин, на котором Рубидия выше всех авиаров и вечно сутулого и майстера Татлина с сухим, точно деревянным лицом, из-за чего выглядят они все разом довольно забавно… Вырезанный из газеты портрет Эрсина с перевязанной головой после ранения и только что врученным Железным крестом – авиара тогда наградили за победу в воздушном бою над телимским пилотом, и Эрсин даже неуловимо и чуть рассеянно улыбался.       Рубидия рассматривала фотографии, перебирала фронтовые и послевоенные письма, но вернуться в прошлое мыслями в этот раз у неё не получалось. Вновь и вновь её размышления сбивались на эфирное эхо, которое было бы бесполезным у фотографий, но вот у писем… возможно, там что-то и нашлось бы.       Взяв письмо Эрсина, отправленное им из госпиталя в самом конце войны, когда до капитуляции раздираемого гражданской войной Деймара оставалось всего несколько месяцев, Рубидия подошла к установке, закрепила хрупкую бумагу у фотоколбы и зажмурилась. Лишь когда ожила мембрана, майстерин открыла глаза и вгляделась в мутный экран. На этот раз образов было совсем немного: её собственное полупрозрачное лицо и столь же эфемерный, исхудавший, остриженный Эрсин с повязкой на пол-головы. Тот сосредоточенно писал, глядя на письмо сверху вниз, и по глазам и безразлично сжатым губам ничего невозможно было понять – больно ли ему, грустно или хоть немного легче от того, что он не один, ему есть кому написать и от кого получить письмо, ему пишут и хотят поддержать. Но впалая щека, серовато-бледная кожа и глубокая тень под запавшим глазом выдавали тяжесть его состояния, да и повязка скрывала почти половину лица – именно так всё и было тогда, два с лишним десятилетия назад…       С тайной грустью Рубидия вглядывалась в образ совсем ещё юного друга – не только по Эрсину, по ним по всем прокатилась война, изломав до неузнаваемости. И неважно, где они были – в воздухе ли, в прифронтовых лагерях или в глубоком тылу. Великая Война нанесла смертельную рану Империи и до сих пор тянула силы из Республики, которую ждали потрясения, и проигранная сильтская операция стала лишь первым из них. А ещё и какие-то интриги вокруг авиаров плетутся, как будто мало было им всем будущей войны.       Тайный кружок, который – если он существует, конечно, и действительно борется против Республики – имеет планы на авиарских офицеров. Плохой расклад.       Майстерин Гаусс поджала губы и решительно взрезала конверт от Вальхена. Просмотрев письмо и приложенные к нему записки, Рубидия улыбнулась: бывший воспитанник превзошёл все ожидания и отправил полную справку с характеристикой на обоих интересующих её субъектов.       Таинственный Р.А. оказался Райнером Акселом, механиком при Третьем батальоне – ничего примечательного на первый взгляд. Ему около сорока, был женат, но овдовел, отличается несколько конфликтным и импульсивным нравом, а также упрямством. Умелый механик, на хорошем счету у командования, но, судя по слухам, водит знакомства с подозрительными личностями.       Магесса, голос которой Рубидия слышала, оказалась почти на пол-жизни моложе своего любовника. Нилсине Вольфсвег не носила алую повязку коллегии, ей позволялось использовать только светло-красную кайму, как и прочим выпускникам-артефакторам, обучавшимся вне стен Университета. Однако дело своё знала, особыми приметами и неприятными привычками не отличалась, ничье неудовольствие не вызывала и вела, судя по всему, достаточно скромную жизнь, хотя и имела широкие связи, о которых предпочитала не распространяться. Вон, даже любовницей майора Риттера стала, хотя источники Вальхена об этом ничего не знали.       Чем больше Рубидия читала, тем сильнее хмурилась. В общую картину все известные обстоятельства пока ещё не складывались, и одно настораживало её сильнее прочих. И Аксел, и магесса Вольфсвег явно не годились на роль людей, которые могли бы самостоятельно вести интриги среди авиаров. Майстерин Гаусс просто не могла представить, чтобы эти люди сами затеяли, например, переворот и попытались бы возродить Империю. Нет, эти двое явно были связаны с кем-то более влиятельным и умным за пределами армии. Кем-то, кто вёл свою игру и, вероятно, мог попытаться убрать адмирала Илаи. Но даже если это правда, вице-адмирал Мейтнер куда хуже и опасней Эрсина, едва ли менять их друг на друга – хорошая идея.       А вот на знакомых магессы Вольфсвег и Аксела выйти бы хотелось. Получить доступ к их вещам… ещё бы научиться вызывать эхо с большим контролем по времени, но эта идея пока выглядела всего лишь неосуществимой мечтой, а вовсе не сколь-нибудь реалистичным концептом.       Впрочем, проблемы возникли ещё с первой частью плана. Вальхен ничего не знал о подозрительной компании Аксела и о нерабочих знакомствах магессы Вольфсвег, и почти сразу написал, что для него выяснить это не представляется возможным. К сожалению, познакомиться с магессой или хотя бы с Акселом, втереться к ним в доверие и прикинуться союзницей алая майстерин не могла – слишком уж узнаваемым человеком в авиарском проекте она была, слишком много слухов о её дружбе и близкой связи с адмиралом Илаи в своё время ходило.       Несколько дней она потратила на напрасное ожидание помощи от Вальхена и поиски выхода из безнадёжной ситуации, не решаясь поделиться сомнениями с Тидесбалой, которая упорно пыталась выцепить из эфирного эха ещё хотя бы крохи пользы. Расчёты, бесконечные расчёты в отчаянных попытках ввести в уравнение переменную времени – Рубидия настолько увлеклась ими, что дала в качестве учебного вывода на семинаре вместо типовой задачи. К счастью, спохватиться и исправить свою ошибку она успела раньше, чем недоумение и страх вспыхнули в глазах студентки, которая пыталась осознать задание.       В один из вечеров позвонил Мейтнер и со всей возможной учтивостью поинтересовался, как продвигается работа с крыльями. В иных обстоятельствах Рубидия ответила бы спокойно, нашла бы для него вежливые слова, но в тот момент смогла лишь выплеснуть всё недовольство и напряжение, накопленные за последние недели. От разговора у алой майстерин осталось лишь чувство горечи и досады. Ей совершенно не хотелось вспоминать свою гневную, полную колкостей тираду о том, что Мейтнеру следовало бы бережней относиться к ценному артефакту, а раз уж он не желает заботиться о сохранности крыльев, то и торопить майстерин он не смеет. Как ни странно, Красный Барон выслушал её спокойно и даже уговаривал успокоиться. Рубидия удивлялась его терпению и недоумевала, как гордый до заносчивости авиар выдержал её ругань и до самого конца разговора ничем не выдал своего неудовольствия, а в итоге даже неожиданно мягко попросил её починить крылья как можно скорее.       Несмотря на то, что после звонка раздражение в адрес Мейтнера несколько поутихло, возвращаться к работе над крыльями у Рубидии не было ни желания, ни возможности. Тем более и сломанная рука у Лотара едва ли могла зажить так быстро, поэтому не стоило давать ему возможность летать столь рано. Пусть лечится и ждёт, пока майстерин справится со своими проблемами, тем более скука и желания господина Мейтнера волновали её куда меньше, чем судьба Эрсина.       Рубидия и вовсе бы забыла о его звонке, если бы не происшествие, которое случилось на следующий день. После своей лекции Рубидия собиралась написать рекомендательные бумаги для Тидесбалы, которой для восстановления в Университете требовалось поручительство наставницы. Вот только стоило ей склониться над столом, как дверь в её лабораторию с грохотом распахнулась. Майстерин подняла глаза и с удивлением увидела женщину, которую меньше всего ожидала встретить в стенах Университета.       – Здравствуйте, госпожа… – привстала было Рубидия, чтобы поприветствовать неожиданную гостью, но фрау Мейтнер вскинула руку и перебила её.       – Оставьте свои любезности, фройляйн, – процедила она с той же холодной и невыразительной злостью, которую Рубидия несколько раз замечала за внешним спокойствием Эрсина. Вот только сама госпожа Мейтнер – кажется, её звали Тригг, – с своими попытками сдержать эмоции казалась всего лишь неудачной копией невозмутимого авиара. Ещё и на семейное положение Рубидии намекнула так, будто это оскорбление, а не известный факт.       Майстерин Гаусс нахмурилась и решила даже не вставать из-за стола, раз уж госпожа Мейтнер сама пожелала пренебречь нормами приличия и вежливостью.       – И какая же необходимость привела вас ко мне, уважаемая? – холодно осведомилась она у незваной гостьи.       Та, кажется, изначально рассчитывала на не слишком приятную беседу, и потому продолжила с большим равнодушием:       – Мне кажется, у вас не так много свободного времени, чтобы тратить его на слишком близкое и длительное общение с людьми, чьё положение заметно выше вашего. Я была бы вам крайне признательна, если бы вы это учли и предпочитали бы мужчин, которые больше подходят вам по статусу.       Статус, мужчины, неприязнь в глаза Тригг Мейтнер во время их прошлой встречи… Всё понятно. Рубидия мысленно закатила глаза: объяснять, что ей не слишком-то интересны чужие мужья, особенно Лотар Мейтнер, который ростом ей по плечо, казалось делом бесполезным и даже опасным. Подробности собственной личной жизни майстерин, не будучи друидкой, всегда предпочитала скрывать. Но ведь и промолчать не получится, раз уж госпожа Мейтнер сочла Рубидию очередной любовницей мужа, переубедить её было бы весьма непросто. Тем более и поводов для подозрений Лотар давал предостаточно, будь майстерин Гаусс на месте Тригг, давно бы уже ушла от мужа, забрав с собой детей, как это сделала в своё время Исса.       – Я предполагаю, что этот вопрос вас не касается, госпожа Мейтнер, – ответила ей Рубидия, не отводя взгляда и даже не моргая. Лёд в глазах нежеланной гостьи нисколько не страшил майстерин, которая совершенно не должна была ничего ей объяснять. Пусть фрау Мейтнер требует ответа с мужа, а Рубидия не обязана заниматься столь неблагодарным делом и решать её семейные проблемы.       – Ошибаетесь, – нарочито равнодушно заметила та. – Пока ваш выбор влияет на мою семью, он касается и меня, и моего мужа.       – И это всё, ради чего вы пришли сюда? – Чем дальше, тем меньше желания терпеть общество госпожи Мейтнер у Рубидии оставалось, и она уже начала подумывать о том, как выставить Тригг вон из лаборатории и из здания коллегии.       – Не вмешивайтесь в дела моей семьи, – с нажимом повторила та, прищурив светлые ледяные глаза, и швырнула Рубидии через стол какой-то свёрток: – И больше не пытайтесь влиять на моего мужа с помощью артефактов.       С помощью каких-то артефактов? Интересная история… Несмотря на мгновенно вспыхнувшее любопытство, майстерин Гаусс даже не удостоила упавший на пол свёрток взглядом. Она даже позволила себе лёгкую усмешку, тем более сейчас, когда наконец поняла, кого ей напоминала тонкая и воздушная госпожа Мейтнер. Видимо, предпочтения фрайхерра были несколько необычны для не-друида, тем более с Эрсином они друг друга всегда недолюбливали. А впрочем, какая ей разница? Пусть фрау Мейтнер сама решает, что ей делать с неверным мужем и его вкусами.       – Если вам больше нечего мне сказать, то наш разговор стоит завершить, – невыразительно отчеканила Рубидия. – Как вы правильно заметили, у меня не так уж много свободного времени, чтобы тратить его на светские беседы.       Но госпожа Мейтнер просто так уходить не собиралась.       – Не лезьте в мою семью, слышите? Что бы ни случилось в прошлом, сейчас вам не место рядом с ним.       – А вы уверены, что ваше место рядом с ним? – парировала Рубидия, чуть было не добавив “а не с тем, кто хотя бы будет вас уважать,” но сдержалась.       – Это уже моё дело, – поджала тонкие губы госпожа Мейтнер, – и мой муж. Надеюсь, вы меня услышали. Всего доброго.       Она развернулась на каблуках и в несколько широких для её роста шагов преодолела расстояние до двери, на ходу толкнула дверь, распахнув её так, что майстерин Гаусс услышала, как жалобно лязгнула ручка от удара об стену.       – И вам тоже, – мрачно пробормотала Рубидия госпоже Мейтнер в спину прежде, чем дверь с грохотом захлопнулась. Зато хоть от своего своего общества ревнивая женушка Лотара наконец её избавила. Раздражение требовало выхода, но Рубидия уткнулась в бумаги, твёрдо намереваясь закончить с рекомендательным письмом. Сначала письмо, а потом она узнает, что за артефакт принесла госпожа Мейтнер в порыве ревности. Сначала необходимо выполнить обещание, данное Тидесбале.       Рукописные строчки мелькали перед глазами, слова хоть и были совершенно понятны по отдельности, вовсе не желали собираться в единый текст. Каждую формальную фразу приходилось составлять мучительно долго и тяжело. И всё же Рубидия вскоре отложила вымученное письмо со своей похвалой в адрес Тидесбалы, вполне искренней и заслуженной, поручительством и готовностью вновь взять девушку себе в лисентирин после исправления темы квалификационной работы. Чернила ещё не успели высохнуть, а Рубидия уже распаковала маленький перевязанный бечёвкой бумажный свёрток, в котором был всего лишь изящный кулон с полупрозрачным кристаллом в стальной оправе на тонкой рутилиевой цепочке. Приглядевшись к камню, она поняла, что это бесцветный херкхаймский двувершинный кристалл, но как-то странно обломанный. Майстерин нахмурилась, осторожно взяла кулон и отнесла к микроскопу, чтобы рассмотреть повнимательней. Под увеличением она заметила странный скол на одной из боковых поверхностей, а применив эфирный поляризатор, с удивлением обнаружила, что потоки эфира текут через скол упорядоченно и без рассеяния. Впрочем, разделённые кристаллы-двойники, пусть и сросшиеся в необычном месте, да ещё и почти полностью сформированные и равноценные – не самая странная вещь. В поляризованном свете заметила крошечные сияющие фантомы внутри камня – двойники менее удачливые, поглощённые в процессе роста материнским кристаллом. Необычно и красиво, но в пределах нормального, Рубидия много раз изучала под микроскопом и фантомы, и двойникующиеся кристаллы, и прочие дефекты в минералах, которые могли быть использованы для создания артефактов. Вот только никогда прежде ей не вспоминались при этом ниханьские орхидеи, связанные между собой эфирными потоками.       Любопытная вещица, ничего не скажешь – скол на границе между разделёнными двойниками на виду и без следов обработки, потоки эфира не оборваны, никаких попыток превратить кулон в артефакт, хотя заготовка получилась почти совершенная. И всё же его носили чисто как украшение, причём очень долго – кое-где мелкие стальные кольца оплётки уже успели потемнеть и нуждались в чистке. Странно, очень странно… Да ещё и принесла кулон госпожа Мейтнер, считавшая, что это подарок Рубидии – кто-то из любовниц вручил Лотару украшение в знак своей любви? Нет, зная нрав Красного Барона, майстерин не сомневалась: он скорее сам осыпал бы любовниц драгоценностями, чем принимал от них подарки. Но для него камень слишком прост и безыскусен, прозрачный как лёд хрусталь, да ещё и без огранки – совсем не то сокровище, которое покажет всем, что женщину страстно любят. Не статусное украшение и не артефакт, но достаточно значимая для господина Мейтнера вещь, чтобы его жена попыталась вернуть подарок предполагаемой разлучнице, скорее всего, втайне от мужа.       Рубидия покачала головой – и как она вообще попала в такую историю? Никогда её ещё не подозревали в попытках увести чужого мужа. Стоит ли после такого пробовать вызвать эхо, запечатлённое в кулоне?       Майстерин Гаусс постаралась выкинуть из головы мысли об эхе, херкхаймском кристалле-двойнике и некрасивой встрече и отложить решение хотя бы до вечера, но в глубине души уже знала: насколько бы личными ни были сохранённые эхом события, она не отступит. Возможно, она узнает хоть что-то об операции в Сильте и Нердинском сражении, ведь Мейтнер тоже был там. И тогда она на шаг приблизится к спасению Эрсина.       Рекомендательное письмо для Тидесбалы Рубидия взяла с собой, ничуть не сомневаясь, что её бывшая и теперь уже будущая лисентирин заглянет в гости ещё и сегодня. Юлчы, пусть и не отличалась пунктуальностью, неизменно приходила к ней, приносила чертежи и расчеты, без устали прорабатывала какие-то идеи и концепты. Она явно воспринимала обещание Рубидии со всей серьёзностью, и майстерин приходилось думать ещё и о теме, которую предстояло вынести на рассмотрение комиссии.       – Вот здесь все необходимые бумаги от меня. – Конверт перекочевал к Тидесбале раньше, чем та успела вновь прицепиться к прибору для изучения эха или вовлечь Рубидию в дискуссию.       – Так быстро? – озадаченная юлчы даже не заглянула в него, лишь неловко стиснула в тонких пальцах. – Я думала, вы хотите сперва закончить исследования…       В ответ на её изумление майстерин поморщилась.       – Не говорите глупостей, Ут-Кызы. Чем раньше вы принесёте документы, тем скорее вас восстановят, и вы сможете полноценно вернуться к научной работе.       Та неловко кивнула в ответ:       – Да… Но я думала, что вы будете заниматься мной потом. Спасибо вам…       – Пока ещё не за что благодарить. – Вот когда университетские бюрократы найдут в архивах личное дело Тидесбалы, стряхнут с него пыль, подошьют все новые бумаги и официально вернут юлчы звание лисентирин, вот тогда Рубидия будет спокойна за её судьбу.       – Майстерин, а есть какие-нибудь новости о магессе и её знакомых, которые не любят ваших авиаров? – нарочито бодро осведомилась Тидесбала, чтобы сгладить неловкую паузу.       Рубидия лишь качнула головой.       – Нет, майстер Клейсо ничего не нашёл. О том, с кем именно общаются Вольфвег и Аксел, известно только им самим.       – Что ж, майстерин, похоже, у нас остаётся один выход, – с непривычной серьёзностью произнесла Тидесбала, и Рубидия поняла: в этот раз юлчы не дурачится и не преувеличивает, она действительно считает, что должна принять сложное решение.       Раньше, чем майстерин успела сказать хоть слово, Тидесбала стянула с головы свою вышитую тюбетейку, вытащила из волос тёмную ленту очелья с позванивающими подвесками, отчего её косички непривычно рассыпались и частично закрыли лицо, а затем потянулась к колокольчикам. Рубидия с удивлением наблюдала, как юлчы расплетает тугие косички, и тёмные волосы рассыпаются по плечам мелкими растрёпанными волнами, накрывают Тидесбалу точно плащ. Она и подумать не могла, что юлчы носят настолько длинные волосы. Колокольчики один за другим умолкали в руках Тидесбалы, которая казалась почти беззащитной без своих обережных украшений. Сняв последний из колокольчиков, Тидесбала недовольно тряхнула головой, чтобы привыкнуть к новой тихой причёске, а затем недовольно фыркнула – совсем как пустынная лисичка! – подняла голову и посмотрела прямо в глаза Рубидии:       – Что, майстерин, я всё ещё похожа на достойную дочь юлчы?       Майстерин Гаусс вгляделась в женственные и мягкие очертания её фигуры, задумчиво потёрла подбородок. Синие глаза Тидесбалы смотрели на майстерин с насмешкой и предвкушением чужой реакции. Рубидия догадалась, что хочет провернуть юлчы, хоть и сомневалась в том, что это хорошая идея. С другой стороны, Тидесбалу мало кто знает, и ещё меньше людей видело юлчыларских женщин без украшений, а мужчин – без покрывал.       – Теперь признать вашу принадлежность к странствующему народу сложнее, Ут-Кызы, но вы всё равно выглядите слишком необычно. Ваши волосы придётся собрать… возможно, выпустить у лица несколько прядей покороче и покучерявей, чтобы вы больше походили на деймарку. Скажем, будете юной модницей… студенткой-магессой, повязку я вам дам…       – У меня и своя есть, – перебила майстерин Гаусс Тидесбала, – Красная, если что, на память о годах в коллегии.       Рубидия кивнула, чтобы не ввязываться в бесполезный спор.       – Хорошо, возьмёте свою. Ещё нужно будет переодеть вас в нормальную одежду, найти вам подходящие туфли и юбку посимпатичней и полегкомысленней… разумеется, приличную. И вот тогда никто не заметит, что вы юлчы. Правда, не знаю, что делать с вашим акцентом.       – Не волнуйтесь, майстерин, у меня есть, чем отвлечь от него чужое внимание, – лукаво прищурилась Тидесбала, – Выберем юбку с разрезом и покороче, я расстегну пуговицу на рубашке… или даже парочку… Ради вас, майстерин, я готова даже на столь откровенное распутство!       – Возможно, это будет лишнее, – недовольно поджала губы Рубидия.       – Как знать, как знать… Ваши мужчины сильно недооценивают своих женщин, хоть мне и непонятно, зачем вы им это позволяете.       Тидесбала заливисто рассмеялась, и в её смехе чудился мелодичный звон снятых и потому сейчас молчаливых колокольчиков и подвесок. Казалось, её и правда забавляет перспектива на время обернуться хорошенькой деймаркой, пусть и с примесью южной телимской крови, чтобы втереться в доверие к заговорщикам и узнать хоть что-то об их истинных целях и планах. Вот только Рубидия чувствовала: за наигранным весельем скрывается неуверенность, и на самом деле юлчы очень тревожно остаться без своих артефактов и настолько сильно отдаляться от странствующего народа. Вернее, притворяться, что отдаляется, хотя от этого Ут-Кызы едва ли было спокойней и легче. Несмотря на всю эксцентричность и смелость Тидесбалы, оказалось, что для неё традиции юлчылар значили гораздо больше, чем Рубидия всегда думала.       Но ведь юлчы сама предложила, а Рубидия сама согласилась, и потому ни выбора, ни времени на обходные манёвры у них почти не осталось.       О таинственном кулоне Мейтнера алая майстерин пока ничего не сказала Тидесбале. С этим украшением она собиралась поработать сперва самостоятельно.