«А что ты сделала для меня?»

Швейцария. Тичино. — Прошу, ваш чай. — Поставив на стол поднос с чашками и блюдцами, девушка сделала короткий реверанс и поспешно удалилась. — А вы явно не промах. — Мужичок в клетчатом желете похлопал меня по спине и неровно выдохнул, точно перевозбужденный впечатлением. — Будь у меня такая горничная, я б вот не переживал обо всём этом. Ну что ж, продолжим! — Достав из кожаной сумки, больше похожей на рваный мешок, свертки бумаг, он протянул мне глянцевый лист планировки дома, в котором красными линиями выделялись все нововведения. Задолго до этого, слыша фразу: «Двухэтажный дом у подножия швейцарских Альп» — я представляла себе воплощение мечты… Светлые стены, черепичная крыша, вторящая оттенкам скалистых вершин, роскошные и захватывающие дух панорамы: луга изумрудных оттенков, устремлённые ввысь заснеженные пики, прозрачные ручейки, играющие со светом солнца, и, в конце концов, самые живописные закаты… А получила в итоге деревянный сарай, что напрочь отбивает желание наслаждаться видами. Обошёлся мне этот дом по округлённым меркам в десять миллионов евро, и для меня, как для человека, который не скоро доберётся до статуса хотя бы «одна из самых богатых», эта сумма весьма внушительна. Однако, куда более устрашивающими стали суммы на ремонт и прочую бытовую шелуху. Этот дом хранит в себе историческую ценность. Увы, я не признала этот факт значимым во время покупки. Будь на то воля — не признавала бы и дальше, но из-за этой ценности в плане строительства или элементов косметики юристы вяжут тебя по рукам и ногам, а ты начинаешь параноить: «Можно ли переставить вон тот фужер, черт знает каких веков, или завтра за мной придут люди в форме, и я, если свезет, отделаюсь только невероятно крупной суммой штрафа?» Это моя оплошность, но мне ближе принять её как стечение обстоятельств. Весьма неудачное. А что поделать… У меня вместо головы — вычислительная машина, а вместо мыслей — бесконечная работа. Будет ли мне дело до каких-то там… Даже этот отпуск не столь моя прихоть, сколько уговоры знакомых и их неизменное, до абсурда саркастичное: «Лучше умереть бедным и счастливым, чем богатым, но несчастным. Когда ты, например, в последний раз по-человечески высыпалась?» В общем мой отпуск напоминал вторую работу, только называется она " Возня с гаденьким домом». Будь я графом Дракулой, это место стало бы для меня обителью, а так сплошная головная боль. Хотя признаю, вечера в гостиной с книгой в руках и полном — или почти полном — одиночестве — моя отдушина. Не полным было моё одиночество из-за Евангелии, девушки моложе меня лет на пять по виду и имеющей в стенах этого дома статус домработницы. Её мне посоветовали Хло и Роберт, мои пусть и не самые близкие, но за счёт работы давнишние друзья. Уже который год их смущает моё одиночество, и те, без продыху, пытаются привить мне «социальные навыки», вывести в свет и познакомить с кем-то, не желая слушать моих «отговорок». Вообще удивительно, как в возрасте примерно двадцати шести лет — в возрасте активной толерантности к большинству случаев и ситуаций — ровесники, как по нажатию кнопки, превращаются в пенсионеров, которых интересует только хорошая работа и семейный быт. Мол, время идёт, ты не молодеешь, бизнесу уже не прогреть, а вниманию со стороны — очень даже. Женщины за тридцать, например, страдают от ярлыка «среднего возраста», что, как по мне, — верх сексизма и неуважительного отношения. Да, мне до тридацти даже не близко но сам факт бесконечных нравоучений… Вдвойне тяжело это слушать, зная, что ни один мужчина этого мира, будь он даже моим любимым актёром или самым популярным лицом на планете, не окажется рядом с тобой, и не потому, что с тобой что-то не так, а потому, что к противоположному полу тебя просто не тянет. Словом, о Евангелии: я была против присутствия чужой живой души в своём доме, но стала жертвой бесконечного терразирования и смирилась. Мне предстояло провести с ней бок о бок целых три месяца, и для себя я отметила её симпатичность — нет, не из каверзных побуждений — просто оценила. Следом ирудияцию и начитанность. Бывало, мы могли сыграть в шахматы или она сама, например, предлагала мне что почитать, если я с недовольным лицом откалывала книгу, взятую с здешней полки. И я поражалась, насколько много в её репертуаре прочитанных книг. Хорошая девушка, но, пожалуй, отчасти странная. Иногда в очередных спорах с бригадирами я позволяла себе кинуть несколько нелесных слов или, давая волю чувствам, ударитьпо столу. И, если в этот момент неподалёку находилась Ева, я замечала на её лице Нечто похожее на смущение, будто я говорю на незнакомом ей языке, и одновременно с этим — интерес, как у человека, ждущего продолжения. И делиться сие фактами с теми же знакомыми — глупейшая ошибка. Как только кончились очевидные мысли о том, что она просто не привыкла к таким, как у меня, выпадам — они окунулись в асбду из духа: «Просто кому-то нравится по жёстче… Знаете же, что вот эти фетишисты…». Я предпочла оставить эти глупости без внимания, а позже постаралась забыть, хотя лёгкий интерес к своеобразным догадкам присутствовал. Из наблюдений: Ничего похожего на прошлый случай я больше не замечала, но вдруг поняла, что девушка настолько же внимательна ко мне. Возможно, мне кажется, но как ни обрати на неё внимания — всегда сталкиваемся взглядом. Забавно. Спустя полторы недели наконец закончилась перестройка второго этажа. Косметика, проведённая здесь, лишь добавляла больше светлых оттенков, и я осталась довольна результатом — настолько, что будучи в приподнятом настроении, предложила Еве выпить со мной вечером этого дня, отпраздновать постепенно превращение этой исторической клетки в комфортное жильё. Увы, она вежливо отказалась, ссылаясь на то, что не пьёт в принципе, но пообещала составить мне компанию. — Мне непонятно, почему, когда бы я на тебя не посмотрела, ты уже наблюдаешь за мной? — Разбавляя очередную «тихую» партию шахмат, внезапно поинтересовалась я. — Как не забавно: находясь в близости вытянутой руки, Ева старательно игнорировала моё присутствие, не поднимая глаз от игральных фигур. — Может, в моём виде что-то не так? — Переставляя фигуру слона на место пешки, я специально накрыла ладонь Евы рукой, чтобы обратить наконец на себя внимание. — Вовсе нет, вы очень хорошо выглядите. — Сдержанно объяснившись Ева аккуратно освободила свою ладонь и поднялась с места. — Уже поздно. Неделя спустя. Озеро Лугано. Очередная ирония: после того разговора Ева будто стала на несколько шагов дальше, не буквально, а в нашем общении. Я не искала в её словах глубокого смысла и не пыталась переосмысливать свои, ложно предполагая, что всё в порядке. С тех пор, несмотря на лёгкое напряжение между нами, я стала чаще просить её уделять мне время, и она довольно легко свыклась с ролью моего компаньона. Чаще всего мы выбирались посмотреть город, но сегодня мы провели пару часов в молчаливой поездке, чтобы добраться до невероятной красоты озера. Знакомыми людьми нас язык не повернётся назвать, до понятия «друзья» путь как через океан без акваланга, но всё же некоторое достаточно приятное общение не взирая на дискофморт могло описать нас как приятелей. Я привыкла приглашать Еву куда-либо за собой, и она никогда не отказывалась, даже если говорили мы очень мало, и смысл нахождения друг с другом не всегда находился. — Хорошо здесь. — Словно для себя самой, радушно бросила я и почти в развалку присела на край бревна, лежащего у небольшой ограды. Это озеро пользуется популярностью: как самим проживающим, так и туристами очень нравятся прогулки по озеру на лодках, серфинг и другие виды водных развлечений, для них созданы все необходимые условия. И потому, не желая лишний раз встречать незнакомые лица, мы остановились на небольшом пригорке и сами спустились к воде. Название озеро носит в честь города и считается одним из самых красивых, благодаря живописным берегам и зелёным горам, окружающим как деревеньки неподалёку, так и озеро. — И правда. — Кивнув Ева несколько помялась на месте, а затем села поотдаль, сохраняя дистанцию. Мне казалось, что ей будто некомфортно рядом со мной, но ни разу я так и не решилась спросить, что же не так. Мы наблюдали за водой и пролетающими мимо птицами целый час, чего с лишком хватило, чтобы устать от жары: небо над головой ярко-голубое, почти без единого облачка, и солнце палит нещадно. Кажется, чем дольше сидишь под его лучами, тем более материальным становится перед глазами воздух — хоть ладонь протяни и хватай обжигающий кусок. Правда нам было чуть легче, чем горожанам: пока мы сидели в теньке, под приятно шелестящими над головой листьями от лёгких дуновений ветра, вдали проглядывался город, где, как кажется, воздух движется активнее от повышенных температур. Людей с такого расстояния не разглядеть, да и глазам больно: белые стены под ярким светом как огромные лупы. За всё это время мы ни разу и словом не обмолвились, лишь редко переглядывались, словно ожидая друг от друга какого-то действия. Такая тишина не впервые, и мне стало привычным в коротких взглядах рассматривать Еву. Сегодня она выглядела особенно «лёгкой и воздушной» благодаря своей блузке-рубашке приглушонного цвета пустынных цветов, с широким рукавом и узким воротом. Эта вещь не демонстрировала силуэт тела, но отлично подчёркивала мягкость и хрупкость, свойственные Еве. Рубашка отлично дополнялись простенькими брюками клеш от колена, очень удачно черного цвета, а удачно потому, что в светлых брюках вряд ли Ева захотела бы сидеть на трухлявом бревне. Хотя, знать наверняка, мне не дано, по впечатлению, девушка кажется очень аккуратной и скромной. Я ни разу не слышала, чтобы она выдала хоть одно нелесное слово или собиралась со мной куда-либо в простом образе, как это могла делать, например я: Сидя прямо сейчас рядом с ней в мятой серой футболке и потертых временем брюках карго. Кто знает, может Ева далеко не та, кем себя выдаёт, в тихом омуте, как говорится… — Я выросла в Веве [Второй по популярности аристократический курорт Швейцарской ривьеры] и любимым местом для меня был парк Jardin du Rivage. В нашем городке немного достопримечательностей, и все казались мне скучными, поэтому в любой свободный от учёбы день я тащила отца в этот парк. Оттуда открывается невероятный вид на горы, поэтому мы… то есть вы… В общем, если хотите… — Разговор завязался из моего вопроса. Я захотела вдруг узнать, где бы Ева хотела побывать, и после коротких, но информативных ответов мы перешли к местам, так или иначе имеющим для нас особое значение. — Не о чем переживать! — Бодро поддержала я, аккуратно коснувшись её плеча. — Если вы хотите побывать где-то вместо со мной, то только скажите. — Также оптимистично закончила я, наблюдая, как Ева слегка встревоженно заправляет выбившуюся из прически прядь волос за ухо. И всё же, она очень симпатична, и мне даже захотелось попросить оставить эту прядь как есть или вовсе распустить волосы, но я не рискнула. Интуиция подсказывала что от едва заметных симпатий нам ближе антипатии, виной которым может стать моё «не то» слово. — Тогда может, съездим на следующей неделе в Веве? — Принимая вид более расслабленной и немного наклоняя голову в мою сторону, поинтересовалась она. — Ещё мы могли бы съездить в Базель, насколько мне известно, там одни из самых красивых закатов. — Впервые за долгое время Ева без стеснений заглядывала мне в глаза, с интересом рассказывая, какие места мы могли бы посетить, а я лишь молчала, выдерживая слабую улыбку. Я прекрасно ощущала лёгкие ноты пряного персика в её парфюме и не без удовольствия любовалась голубым — как и озеро у наших ног — цветом её глаз. — Так что? — Видно, я совсем прослушала всё перечисленное, и этим заставила Еву смутиться. Но больше меня расстроило то, что в попытках понять, чего я молчу, она отстранилась, оставляя мне лишь слабый шлейф приятных духов. — Конечно, съездим, побываем везде, где хотите — у нас для этого целое лето. — Как ни в чём не бывало, я попыталась вновь вернуться к теме разговора. — Что будет, когда закончится лето? — лицо Евы вдруг сделалось совсем угрюмым, и мне стало не по себе. Мне не хотелось говорить прямо, и не хотелось, возможно, расстраивать Еву. Ведь, при первых опавших листьях, мне нужно быть за тысячи километров отсюда, в унылой рабочей рутине, в серых бетонных джунглях больших городов. Не хотелось всего этого, и я промолчала. Две недели спустя. Цюрих. Наши прогулки стали гораздо чаще, напряжение между нами окончательно спало, и общение стало намного приятнее. Периодически Ева выражает неловкость, но теперь это не кажется мне таким странным. Посредством маленьких и незначительных экспериментов я выяснила причины её неловкости — возможно равная моей но обратная симпатия. Пусть даже так — эта симпатия не имела для меня большой важности. Мы просто приятели, и хорошо проводим время, и эта симпатия не должна и не может перерасти во что-то большее — это просто приятная компания. — Так, предлагаю остановиться здесь. За пару дней посмотрим, что интересного в городе, и двинемся дальше! — промежуточной точкой нашего небольшого путешествия стал Hotel Zürich Main Station — менее чем в километре от достопримечательности, как главный железнодорожный вокзал Цюриха, пожалуй, один из лучших и, на мой взгляд, самый уютный отель во всём городе. — Здесь неподалёку есть Didi's Frieden — там подают лучшие десерты! — радостно щебетала Ева. В Швейцарии я бываю нечасто, и иметь рядом такого милого личного гида очень приятно. Ни одни гугл-карты не сравнятся с восторженными историями о том или ином месте, а у Евы таковых — уйма. — Значит, у нас с вами намечается романтический вечер, правда? — отшучиваясь в ехидной манере, я полезла в багажник за чемоданами и, даже не глядя на Еву, улыбнулась тому, что она, скорее всего, не различив в моих словах шутки, стоит рядом с машиной, как вкопанная, и смущённо улыбается. «В каждой шутке есть доля правды. » Мы действительно хорошо провели время, и я ненароком начала замечать, насколько мы сблизились за этот короткий срок. Мне нравилось наблюдать за ней в любом её действии и состоянии, нравился смех, и как прелестно она морщится, если вдруг вспоминает что-то неприятное. Любой её жест откликался моей искренней сердечностью и лёгким осадком неприязни этих чувств. Мне не стоило бы привыкать к этой паре глаз, но, прогуливаясь вечером под руку по мощёным улочкам старинного города, беззаботно обсуждая петляющие между деревянными шале и гладко каменными стенами резные деревянные балконы, я чувствовала себя как никогда счастливой. И вряд ли во мне бы поселилось такое счастье, не будь рядом столь милого компаньона. Под ночь наша прогулка завела нас на пляж Strandbad Tiefenbrunnen. В такое позднее время мы могли бы отхватить от охраны, но не собирались лезть в приморский курорт или, тем более, в зону купания. Просто пристроились в самой дальней и скрытой от посторонних глаз части под деревьями белого клёна. — Вот-вот здесь, смотри! — Это созвездие Лира, она включает яркую звезду Вегу, одну из самых ярких звезд на небе — Смеясь моим бессмысленным попыткам хоть что-то понять, Ева весело указывала то на одно созвездие, то на другое. — О, великий звездочет, без тебя я бы никогда не узнала, сколько созвездий — лишь кучка светящейся пыли! — наша формальная вежливость в виде обращения на «вы» улетучилась так же незаметно, как и моё желание оставаться с Евой на расстоянии. — Так, и что ещё интересно есть в этой россыпи? — Веселя Еву своим фальшивым инстерсом я придвинулась ближе и ладонью коснулась своего плеча подавая безмолвный намёк, и как не странно ни капли не смутившись, девушка спокнойно пристроилась поудобнее и уложила голову мне на плечо. — А вот это Кассиопея — она похожа по форме на букву W или M. — Даже если я не заметила смущения, ощущалось некое волнение в голосе Евы, предательски заразительное. — Я совершенно в этом не смысле, вроде линии как линии… — Шёпотом отозвалась я, накрыв своей ладонью ладонь Евы. — Необязательно смыслить, это всё равно очень красиво… В отель мы вернулись ближе к двум часам ночи. Наш незамысловатый и очень спонтанный переход к новому, пока неясному, этапу взаимоотношений ощущался очень неуютно. Казалось, мы обе не знали, о чём говорить, и я не могла понять, стоит ли обсуждать наши " манипуляции» — но даже если бы и захотела не смогла бы объясниться. И как раз при таком раскладе, иметь в номере не двуспальную кровать, а две односпальные, стоящие недалеко друг от друга было очень кстати. Волнение как простуда, по кругу переходящее к другу другу не позволило бы уснуть. В любом случае позже, утомлённая отсутствием сна и размышлениями о том, к чему всё тянется — или не тянется вовсе — я пожалела о невозможности обнять Еву, как на пляже. Позже мы разговорились. Мой компаньон, гид и звездочёт в одном флаконе не могла уснуть, подражая моему примеру, и разговор получился печальным, ведь я вслух задумалась, чем девушка займётся после лета. В ответе: «Вернусь в родной город, а там… как сложится» — нет ничего сверхъестественного, но мне вдруг так не по душе. Лето не может быть бесконечным, и судьбы скоро разведут нас разными путями. Значит ли это, что мы больше никогда не увидимся? Несколько дней спустя. Бар Old Crow. Хорошее местечко, куда мне, к удивлению, с лёгкостью удалось пригласить Еву. Оно приняло нас с распростёртыми объятиями в восемь часов вечера. Прогулки стали для нас одними из лучших способов провести время, но никто из нас не отрицал, какая усталость накапливается после пятнадцати — порой больше — тысяч шагов. — Просто… я быстро пьянею и потом ужасно себя чувствую. — Пояснила она в оптимистичной манере, претягивая к себе бокал розового вина. — Полагаю, этот бокал первый и последний? — Я к тому моменту успела осушить несколько стаканов виски. Пусть он и был разбавленный, вероятно, усталость и духота быстро разморили меня до состояния блеска в глазах и дурных идей. Что забавно — мой компаньон одна из немногих, кому даже запаха спиртного достаточно, чтобы практически валиться с ног. Поэтому один бокал Евы внезапно превратился в море историй с особой экспрессией, каменной красотой на лице и желанием сотворить что-то невероятно глупое, но в ту секунду — очень важное для Евы. Хватило часа, чтобы понять: нам пора возвращаться. Народу прибавилось значительно, и наши голоса тонули в шуме, искусственно созданный толпой. Кроме этого, меня начало уносить в сон. И это был самый нелёгкий путь обратно. Совсем сомлевшая сознанием, я вдруг ощутила жизненную необходимость просвятить Еву насколько важную роль она играет для меня этим летом, и чувство симпатии, некогда приятное и спокойное в уединеной прогулке назад по длинному, одинокому коридору закоулка охватывало меня чем-то более вязким и тягучим, что если прямо сейчас я не окружу её объятиями — вечер прожит зря, а момент исполненный чувством — хмельная фантазия. — Не спеши — Раздался жалобный стон со спины — У меня сил не осталось играть в догонялки — Обернувшись, я увидела что девушка и правда отстала на несколько шагов, и опирается на стену рукой в короткой передышке. Прогнав головную дурь навеянную градусом я растянулась в улыбке, и вытянув обе руки вперёд неспешно наприавилась к ней. — Если ты очень устала, я могу тебя понести! Отвечая мне раскатистым смехом Ева не задумываюсь взяла меня за руки — Нам осталось пройти не больше метра — Посмеивалась та, благо не чувствуя и не замечая, как меня пронзает острым ощущением неловкости. — Но это «не больше» — почти целый метр. — Должно быть под действием этого звучного смеха и уединённости я как сама не своя решила сделать то, чего захотелось в ту же секунду, но стоило мне приблизиться к её лицу в не двусмысленном жесте предельно близко — мои плечи встретились с напором отталкивающих меня ладоней. Мгновением позже мы с жуткой скованностью одновременно проговорили «Изивни» и молча продолжали путь, строго сохраняя расстояние. Мне лишь оставалось надеяться, что моя несгладимая «глупость» не станет причиной прекращения наших путешествий и нашей дружбы. Но все волнения перестали иметь какой-либо вес, когда Ева первой заговорила со мной в номере. — Просто я запереживла… — Очень застенчиво попыталась объяснить она, встав почти вплотную ко мне. — Но это не значит… что я была против. — Тогда у меня не было времени удивляться или обдумывать. Ева решила продолжить начатое мной и сама поцеловала меня. Дальше у меня попросту не было времени думать разумны ли наши действия и как они скажутся на наших отношениях. Я была слишком увлечена пухлыми бесконечно целующими меня губами, и чарующими, манящими за собой взглядами из-под прикрытых ресниц. В тот момент я ни капли не жалела срывая с тех губ сладостые стоны удовольствия, ловя следом густую застенчивость и чувствуя требовательно прижимающееся к себе тело. Это было совсем не похоже на знакомую мне — скромную Еве, я словно невольно сорвала маску под которой таились желания куда более грязные, чем те нелесные слова, что могли бы смутить девушку ранее. «Эта» Ева нуждалась не в нежности, а в крепких и даже грубых руках, а я не могла не повиноваться этим нуждам. В этом не было ни капли любви, нами овладевала страсть. Утром моя голова кипела от мыслей и боли похмелья, а рядом, словно отдаленная от всех людских невзгод мирно дремала Ева. Она лежала спиной ко мне, и всё что я могла наблюдать — лишь оголенное залитое солнцем плечо, и светящиеся от лучей, неровно «разбросаны» по подушке пряди темных волос. Её дыхание было ровным и в наблюдении аккуратных черт фигуры я задумалась: Вдруг случившееся, произошедшеее как само собой — совершено не важно, вдруг с нами случилась простая но очень злая шутка градуса? «Как неумолимо бежит время. И совершенно неважно, что хочется продлить некоторые моменты нашей жизни. Время всегда непрерывно движется вперёд, превращая моменты настоящего в прошлое за один миг.» Снова он. Дом — что так и не стал мне родным, но подарил мне гораздо больше, чем просто пристанище с хорошим видом из окна. Конец лета мы провели вместе, не расставаясь. Мы ничего не уточняли и не решались углублять тему чувств, но ни одна из нас не сомневалась: нас связывает гораздо больше, чем мы могли бы сказать. Не было в этом ошибки, не было в этом изъян. К сожалению, за день до моего отъезда Ева уехала в родной город — вот так просто, без слов и предупреждения. Виной тому, наверняка, была недосказанность, и я выкладывалась на полную, найдя её спустя всего неделю и объяснив: «Одного взгляда хватает, чтобы затаить дыхание, и это не летняя блажь.» Всё могло сложиться иначе. Мы ничем не были обязаны друг другу. Но тогда, в этом лете, не было бы смысла.