«А что ты сделала для меня?»

Прошла ещё одна неделя одиночества и апатии. Как я себя чувствую? Отвратительно. По советам друзей я попыталась сосредоточиться на том, что имею, но быстро осознала — я снова падаю с невидимой лестницы, далеко назад, принимая очередные попытки наладить всё самой, а эти попытки, в свою очередь, перетекают в вкручивание шурупов, самобичевание и глубокого разочарования куда-то в мой позвоночник. Тогда у меня появился план. В моём доме остались её вещи и четвероногий шерсти-разбрасыватель по имени Гера. Именно он компенсирует мне нехватку любви и тепла, не в полной мере, конечно же, но в нём я находила утешение по ночам, маясь от фантомных болей моего тупого поступка. Именно этот комочек шерсти натолкнул меня на мысль о распорядке как например когда я не взирая на собственное побитое жизнью состояние, встаю с утра пораньше, чтобы покормить его. Образно, мне нужно расписание, которому я буду следовать не пропуская ни одного пункта. Так я решила, что должна быть менее навязчивой, в первую очередь для Евы, потому что в моменты пика своих страданий могу строчить ей по паре десятков сообщений, и это ужасно, а потом для себя, потому что в действительности мир не схлопнулся, и не зная, чем всё закончится, нельзя просто топить себя в своих тревога — мной был придуман распорядок дня а с ним получены невидимые наручники, которые не дают мне превращаться в истеричку — при котором в обязательные пункты входят базовая уборка, готовка, отдых, тренировки и целый час, чтобы поиграть с Герой всё же, что с Евой, что без я люблю этого пушистика, и он не должен страдать от недостатка внимания только потому, что мне, видите ли, грустно. Он — полноценный член семьи, правда, временно распавшейся… Кроме того, я наконец взялась за голову и решила, что в ближайшее время повешу на себя страшную ответственность под названием «ипотека». Мой больной мозг не исключал вариантов, при которых Ева либо вернётся, либо распрощается со мной навсегда, но в любом случае квартира побольше это давно не закрытый гештальт, а если Ева и вернётся, то будет вдвойне здорово переехать в жилплощадь побольше. Кроме квартиры, не помешала бы и машина, но здесь уже дело пахнет жареным — ведь организовать всё и сразу поможет только кредит, который я стопроцентно не стану брать — из личного принципа считать всех, кто взял кредит, сумасшедшими и продавшими душу дьяволу. Помимо режима дня в моей жизни появилась полоса препятствий в виде подсчёта калорий или попыток их подсчитывать. Раз уж я снова занимаюсь или по крайней мере создаю видимость занятий спортом, то мне необходима пищевая дисциплина, которую, кстати, посоветовал Том. Удивительно, никогда бы не подумала, что он в подобном вообще разбирается. Мило. Наряду с порядками, дисциплинами и небольшим успехом в становлении, а-ля, сильной и независимой, никак не получалось заняться личным дневником, и эта затея сама канула в лету, как и моё здоровое отношение к себе, поскольку в погоне за всем, что я себе навязывала, я точно начала считать себя сумасшедшей, которая только и может делать вид, что всё нормально, а на деле медленно но уверенно сходит с ума. Прежде у меня самый унылый образ жизни, и меня это вполне устраивало но сейчас сам факт того, что я готова образно слетать на Луну, научиться играть на всех инструментах мира или вообще завести свой блог — явный звоночек. «Боже! Как мне одиноко!» Итак, что изменилось после придуманного мной гениального плана, точно заслуживающего премию… Дарвина…? Вообще, не так много, как я ожидала, надрывая задницу в погоне за временем, которого на всё — включая работу — катастрофически не хватало. Ну, посмотрим: За неделю и полдня выходного — я засчитала полдня, потому что тогда запараноила, что съеденные две пачки крекеров с плиткой шоколада и целыми тремя ужасно калорийными блинами с солёной карамелью и взбитыми сливками — это катастрофа, и начала внеплановую тренировку, которая продлилась всего… десять минут, но она была! Так что засчитывается. — Было набрано три с половиной килограмма, что не очень хорошо для моего страха набрать слишком много, но и не так плохо при моём росте, ведь одно дело выглядеть как сказал бы Кирилл: «как длинноногая валькирия», а не как сухая ветка свалившаяся с дерева. Думаю, на фоне стресса мои попытки выглядеть хоть как-то выходят за рамки разумного и со всеми этим подсчётами я скорее попаду в дурку, чем стану похожей на тех же Кару Делевинь или Адвоа Абоа[Современные топ-модели]. Пережито одиннадцать тренировок по плану: одна утром, одна вечером и так всю неделю. Это было ужасно, потому что со вторника по пятницу я держалась только на словах Тома: «Я бы тоже от тебя ушёл, ты не можешь простого дела довести до конца». В целом, если не учитывать то, как сложно заставить себя этим заниматься и как сильно у тебя потом отваливаются части тела, если ты делаешь что-то не так, чувствуешь себя гораздо лучше, да и можно говорить всем с пафосно важной миной: «Я вообще спортом занимаюсь». Надеюсь, никто кроме моих друзей об этом не узнает, и как хорошо, что во время занятий меня никто, кроме кота, не видит — заниматься в зале было бы гораздо эффективнее и легче, мне бы не приходилось вечно заставлять себя, но, после ухода Евы мои социальные навыки резко куда-то улетучились вместе с желанием коммуницировать с не знакомыми людьми. — хотя тот, наверное, думает, что я похожа на обезумевшую девушку, резко возомнившую себе, что успеет похудеть к лету. Ещё один пункт: меня хватило, чтобы снова взяться за вязание и это лучшее решение: ничто так не успокаивает, как медитативный процесс, если только не вспоминать, что свитер, за который я взялась — подарок для Евы. На книги, к сожалению, в моём графике гиперактивного человека времени не осталось, ну и ладно всё равно ничего дельного под руку давно не попадалось. Вне моего «образа жизни» были друзья. Да-да, именно друзья: Артём, получается, заимел такой статус при появлении Евы, а остальные сейчас — когда я старательно делаю вид, что мне совершенно не одиноко, и мой личный мир, призма восприятия, мировоззрения и прочая философская хрень, делающая из человека… человека — точно не строится вокруг обязательного присутствия в моей жизни кого-то, кроме меня самой. Их способ моего «спасения и утешения» заключается в невероятном количестве встреч, само собой подразумевающих разговоры на любые темы и задумки — обязательно без упоминания такого понятия, как «перерыв-отношения», и сомнительного качества мероприятия. Сомнительного не потому, что эти мероприятия были плохи, а потому, что компания у нас достаточно разношерстная, из-за чего, как раз чаще всего мы просто собирались друг у друга на посиделки — фильмы посмотреть, в настолки поиграть, выпить. Говоря о том, насколько мы разношерстные: посещая Третьяковскую галерею всем скопом, мы по случайности разъединились, а потом оказалось, что Лера и Кирилл уже часа два сидят в ресторане неподалёку — им не столько было душно от количества людей, сколько просто неинтересно, хотя место согласовали все вместе. Ещё одним отвлекающим фактором, помимо друзей, стала интрижка без интрижки. Не моя, конечно же. Кирилл действительно положил глаз, а, если сравнить с реальностью, то не отрывает обоих от Леры. Если бы все перепятия между ними, включая меня с Артёмом, можно было представить в виде схемы, то она выглядела бы примерно так: Представим себе квадрат, по углам которого расположены Я, Артём, Кирилл, Лера и не суть важно в каком порядке. Далее, как чаще всего происходят взаимодействия: Образно, Кирилл совершает очередной непонятный для Леры поступок и, чтобы обсудить его, в первую очередь она обращается ко мне, то есть: Лера — > Я. Ну, логично: дела любовные — девичий интерес. Если Лера посчитает, что наших рассуждений недостаточно, она обращается к Артёму, а-ля чтобы лучше понять мужскую логику: Лера — > Артём. Затем всё с точностью до наоборот повторяется и с Кириллом, то есть: Кирилл — > Артём; Кирилл — > Я. Что касается нас с Артёмом: мы выступаем в роли лиц, хорошо знающих обе стороны, старающихся не приводить ни одну из сторон к противоречивым действиям, зная их коммуникации изнутри: Артём — > Я. Ладно, в итоге схема ни к чему, всё выходит крест-накрест… ну, почти. Что касается работы — вселённыев меня надежды о возвращении Евы весят столько же, сколько мысль о расставании без счастливого финала, потому баланс не позволял мне терять интерес к работе и всем возможным занятиям… А даже если бы мне и хотелось закрыться в четырёх стенах — я бы не смогла. Сейчас начало июля месяца, в августе у меня выслуженные две с половиной недели отпуска, и начни я внезапно не добирать часы — плакал мой отпуск. Брауни младший — парень из отдела бухгалтерии, получивший прозвище за сходство с десертом брауни интересным оттенком кожи. P.S. Ни капли расизма, ему это прозвище нравится. Уточнял, что я могу взять оплачиваемый больничный, если это срочно, но, помня о пока что несуществующих ипотеке и машине, я поняла — лучше просто перебороть свою мелкую головную хандру. Ближе к середине месяца мой вымышленный баланс между надеждой и смирением стремительно скатывался в никуда. Моё самоуверенное желание не навязываться Еве привело к тому, что наше общение сошло на нет, однако я, как и прежде, старалась сохранять стойкость и следовать строго плану: Для этого я даже урегулировала время, отведённое на тренировки; начала пораньше заканчивать с работой, чтобы вечером заняться книгами или вязанием; стала приглашать ребят на боулинг, который, в итоге, понравился всем, и на котором Кирилл наконец-то нашёл в себе немного смелости и почти удачно флиртовал с Лерой — почти, поскольку некоторые его выпады, вроде прозвища «Крошка» с ярко выраженной буквой Р, будто он тигр, — это… ну, слишком нелепо и смешно. Если всё так и не устаканится, я опять помчусь искать Еву и вымаливать прощения всеми возможными и невозможными способами, даже если это ужасно унизительно. — Если бы я знала, что это будет десятичасовой сеанс худших фильмов того столетия, то точно бы не пришла. Как им вообще ставили жанр комедия? Хотя… Ладно, кажется, после первого фильма чувство испанского стыда во мне умерло. — Возмущалась Лера, выскочив из подъезда. — Часть из них — культовые фильмы! Ты просто не понимаешь юмор! — Моментально запротестовал Кирилл, догоняя Леру широкими шагами. За ними вслед плелись мы с Артёмом. — Они не ругаются из-за фильмов как таковых, а из-за разницы своих позиций, поскольку мужчины… — иногда Артём похож на рыбку, которая внезапно открывает и закрывает рот без остановки. Только в случае с реальной рыбкой та не читает тебе лекций по психологии, в которой не разбирается. — Ты эмитируешь очень плохую подделку Зигмунда Фрейда? [Фрейд — основатель психоанализа, чьи работы оказали огромное влияние на понимание человеческой психики и поведения.] — Раздражённо перебив Артёма, я зыркнула на него, как на врага народа, и постаралась догнать Леру с Кириллом, уже во всю хохочущих над своими шутками. Вот у кого нужно учиться мириться. Этот вечер мы планировали провести в пабе, перед этим посмотрев кучу низкокачественных, низкорейтинговых и… ну просто «низко» жанровых комедий. Моё настроение, в отличие от переменчового но всё же оптимистичного настроения ребят, будто ползло к пучинам ада. Само собой, не желая усугублять и без того тухлый настрой, я не искала причин, буквально не думала об этом, в то время как Артём, точно косящий под Будду или кто там просвещался духовно — донимал меня всеми видами психоанализа, причём не только меня. — Да, бр-о-о-сь! Ну разве я не прав?! Посмотри на себя, ты злишься моей правоте. Весь день ты… — ШУДИН! Я ТЕБЯ СЕЙЧАС УБЬЮ! Ощущения подсказывали, что мои лихорадочные попытки сдержать приближающийся нервный срыв — такие же жалкие, как и жизнь без Евы, и моя зациклинность на ней, и вся эта история в целом. Последняя надежда этого вечера как-то не грустно — на алкоголь. В пабе первым и самым раздражающим фактором стало количество людей: шум стоял такой, словно это маленький стадион, набитый ярыми фанатами футбола. Вторым фактором, подпаливающим невидимый фитиль моей нервной системы — стал Кирилл, ведущий себя как львина доля народу здесь. Ну точно, он же фанатик всех спортивных дисциплин. Даже после двух кружек пива жизнь не заиграла красками: моё желание кого-нибудь убить сменилось глубокими сожалениями обо всём, что когда-либо происходило не по плану в моей жизни и, заметив моё молчаливо-убитое состояние, Лера потащила меня на улицу, чтобы проветрить голову. Пока Лера вновь распиналась о поступках Кирилла, который ведёт себя как неуверенный в себе мальчишка лет восьми, я вертела головой по сторонам, озираясь на каждого прохожего, будто те мне лично перешли дорогу, и почти впала в ступор, когда мой взгляд коснулся того, кого я не ожидала увидеть. Из магазинчика напротив прогулочным шагом вышла Ева и незнакомая мне девица. Сначала я даже подумала, что это просто совпадение, ну или что у меня галлюцинации, и моя фляга свиснула окончательно. Правда, по удивлённому «Оу… ты тоже это видишь?» со стороны Леры я поняла, что это не шутка моего воображения. Ева повернулась спиной к нам, а я ёто дело буравила взглядом лицо её «сопровождающего», с выражением не то искреннего омерзения, не то, вот-вот зарыдающего. Появление Евы стало последней каплей и без того ужасного вечера. — Та-ак, я думаю, кое-кому лучше сейчас не делать поспешных выводов. — Очень вовремя отметила Лера, встав передо мной, чтобы отвлечь. — Теперь понятно, почему она не проявляет никакого интереса — просто посмотри! — я едва сдерживалась, чтобы в буквальном смысле не ворваться эмоционально. — А как искренне распиналась и любит! И жизнь со мной проведёт! — Прекрати истерить! — не выдержав, Лера не хило встряхнула меня за плечо и почти хмуро уставилась в сторону тех двоих. — У тебя нет оснований обвинять её в своих самонадуманных преступлениях. Откуда ты знаешь, кто это? Ты сама рассказывала — она поживёт у друзей, думаешь, только ты можешь проводить время с близкими? — Лера держала тон, будто отчитывает маленького ребёнка, от чего мне становилось ещё больше не по себе.— А теперь засунь свою импульсивность куда подальше, она идёт сюда. — Пока я выслушивала поучения Леры, Ева и правда нас заметила, и оставив «сопровождение» позади, направилась к нам. Если представить, что все эмоции без исключения это маленькие колбочки и пробирки, используемые по мере необходимости, то в моей «лаборатории» случилось землетрясение, и всё, что должно было находиться по отдельности, смешалось в кучу, а главенствовали в этой каше злость и разочарование. Должно быть, это как сильное послевкусие моих стараний: мне казалось, что, пока я изо всех сил тяну за уши назад момент своего полного ментального краха, Ева вполне хорошо проводит время и не прикладывает столько усилий. А может, она и вовсе не переживает, и отсюда по накатанной — если не переживает, то может и не любит уже, а любила ли вообще? Будучи человеком, падким на глубокие эмоциональные переживания, не сложно представить, как маленькая проблема пускает корни и порождает ещё несколько десятков похожих проблем. Подойдя к нам, Ева с минуту молчала вглядываясь в моё лицо, и даже я сама не уверена, какие эмоции на нём играют. — Привет… Не ожидала увидеться, отдыхаете тут? — Уж совсем «искусственно» и неловко выдала она будто мы самые далёкие знакомые, с которыми как правило — не хочется здороваться, но приходится постольку-поскольку.