«А что ты сделала для меня?»

— В двух неделях примерно три сотни часов, я бы за три сотни часов без секса окочурился. — Юродничал Тёма, надеясь, что хотя бы одна из его абсурдных шуток поможет мне развеселиться. — Это не смешно. — Кажется в сотый раз серьёзно повторил Кирилл, глядя, как моя безжизненная туша растекается по столу. — О, да, спасибо, Артём, я признательна твоей поддержке… — Выдавив из себя последние капли сарказма, я снова уперлась лбом в стол, будто это единственное, что сейчас мне помогает. Мы с Евой расстались. Или так только ощущается, а может, вовсе кажется, даже не знаю. Всё было замечательно, я и подумать не могла, что это затишье перед бурей. Весь остаток недели в Питере мы, как и хотели, ездили в разные интересные места или просто пешком прогуливались неподалёку от отеля. Мы успели посетить, кажется, весь список Евиных «хочу сюда» и наделали кучу самых разных фотографий: Некоторые из них, что не удивительно, посвящены исключительно Еве — Ёе новокупленным платьям или джемперам, брюкам, куче побрекушек, будь то брелочки или серьги. Самые любимые фотографии — это «случайные», как, например, стоящая на балконе в шёлковом халате на распах с бокалами вина в руке, Ева, явно думающая о чём-то очень серьёзном, ведь её обычно улыбчивое личико вдруг темнее туч; Или та же Ева, но уже на улице, перепачканная почти с ног до головы огромным грязным беспородным котом, который всю дорогу ходил за ней следом и таки добился того, чтобы она подняла его и приласкала. Кабачок — так я назвала этого громадину в связи с толстым пузом — ещё полдня таскался за Евой хвостиком, и я просто не могла не запечатлеть эти моменты. Казалось бы, когда-то Ева была знакома мне как та, что душу продаст за один лишь идеальный внешний вид, а потом ты наблюдаешь, как она лезет через овраг, совершенно игнорируя налипающую на одежду грязь и глину, чтобы вызволить Кабачка, который вовсе и не застрял в кустах, а просто понял, как легко крутить Евиной добротой. Кроме таких задушевных кадров у меня, наверное, целая папка фото, где Ева просто смотрит телевизор или пытается победить в бою с неспелым авокадо при помощи тупого ножа. Также есть фото более типичные: на фоне парков, скверов, церквей и даже питерских улочек, особенно полюбившихся и мне, и Еве. Были и совместные фотографии, но их гораздо меньше. Сколько бы Ева ни убеждала меня в обратном, мне казалось, я получаюсь не очень. В итоге есть около трёх весьма неплохих: Первая — с локацией того же балкончика нашего номера. Мы сделали это фото под вечер, когда впервые за всё время нашего пребывания здесь над городом не обитали грозовые туч, а мирно плавали слегка серые барашки, пропускающиие через себя солнченый свет. Это единственное фото, где мне нравится всё: запечатлённый поцелуй, смешно потрёпанная ветром прическа Евы, наши безразмерные белые рубашки, купленные как пижамы, и ошарашенные глаза заприметившего нас со стороны мужика в доме напротив. Его, конечно, можно вырезать, но он настолько хорошо вписался, что так и останется на этом фото в застышем шоке. Вторая фотография сделана в одном из самых культовых питерских баров. Она странная: мы буквально в кривой обнимке стоим перед неоновой вывеской, на которой изображён бокал и надпись «Ещё по одной?», и улыбаемся так, словно через секунду случится что-то страшное. Всё потому, что около семидесяти процентов находящихся рядом — парни, часть из которых наровила подобраться к Еве или ко мне поближе. Фото неплохое, а воспоминание — не самое приятное. Третье фото — наш сомнительный юмор. Мы с Евой вспоминали, как я сделала ей предложение, и я вдруг очень смутилась, потому что сделала это слишком «просто», да ещё и дома, хотя незадолго до этого говорила, что такого не будет. Тогда Ева попросила достать телефон и поставить таймер на камере, и получилась фотография: Я в центре улицы с наигранным шоком на лице, Ева стоит передо мной на одном колене и делает вид, будто просит у меня руки и сердце, вместо заветной бархатной коробочки сложенные ладони, а вместо кольца запасная резинка для волос. Хохотали мы как сумасшедшие, потому что прохожие точно такое «шоу» не не поняли. Таким образом Ева легко избавилась меня от переживаний. К слову, часть из этих фотографий мы планировали распечатать и даже поставить в рамочки дома. И я бы с удовольствием назвала эту неделю лучшей: мы должны были вернуться счастливыми и отдохнувшими, если бы не Реббека. — Согласна, в девяносто процентов случаев «перерыв» в отношениях заканчивается разрывом, но вы не можете быть уверены, что Эмма не попадает в оставшиеся десять процентов, — засеменила подошедшая Лера, садясь рядом с Кириллом.— О того, что вы тут юморите по-черному, ей легче не становится. — Она опоздала на полчаса, мы вроде собирались повеселиться, и как назло, все только и напоминают о моём положении. — Ты права, нам нужно сменить тему, — Поддержал Кирилл непривычно спокойным тоном. Он вроде как запал на Леру и теперь ведёт себя как полный придурок в её присутствии, но мне, растекшейся по столу лужей апатии, всё это, мягко говоря, не интересно. Я без устали прокручиваю тот вечер, когда всё начало рассыпаться, как песочный замок. Корпоратив. Вот оно — злейшее зло. После него мы должны были возвращаться в Москву, и поначалу всё было чудно. Ева была настроена крайне позитивно — Во-первых, потому что надела на это мероприятие идеально подходящее ей миди-платье бежевого цвета, во-вторых, она считала, что так или иначе участвует в моей деятельности и очень рада этому. Корпоратив у нас проходил в офисе как-то не странно, точнее в офисном здании, где один из офисных залов переоборудовали в банкетный. Оборудован он, к слову, был очень даже ничего: Было заметно, что упор делается в количество людей, которых надо не по тупому впихнуть в одно помещение, а по-человечески разместить, и организаторам это удалось. К тому же, как мы позже узнали, ужин будет в соседнем зале, аналогично переоборудованном, но в этот раз под подобие ресторанчика. Ради понта сделать из офиса ресторан, когда можно было просто устроить банкет в ресторане… Вот такие замашки я предпочитаю не замечать. Само собой, народ подтягивался частями, но у всех было одно общее — внешний вид — строго, чопорно и, по классике жанров дорого. Это мероприятие подразумевает отдых, приятные беседы, вкусные закуски и не слишком крепкую выпивку, казалось бы, приходи в чём хочешь, но одно дело- когда подобное, а-ля пиршество, закатывает какая-нибудь контора, и другое — когда это мероприятие для людей, которые на «ты» с крупными бумажками, без которых в жизни мало что интересного происходит. До определённого момента нам всё очень нравилось: Ева смогла найти общий язык с Томом, Дерреми и Лерой, даже активно обсуждала нашу сферу, как она говорила: «В вашей профессии я не сильна, но скажем, опыт работы с цифрами есть. » Чтобы не посвпщать их в своё прошлое Ева просто переводила стрелки на меня, мол много интересуется моей работой, а я только «за» объяснять. Наблюдать за ними было довольно занятно, особенно когда Джерреми выкидывал заметно неравнодушное слово в сторону Евы, и тут же подключалась Лера со своим радикальным: «Веди себя достойно». А потом всё как-то само завернуло не в ту сторону. Когда мы собирались перейти в другой зал, чтобы поужинать, меня под руку схватила чужая рука, и я чуть не чертыхнулась, широко отпустив назад. — Почему я должна играть с тобой в кошки-мышки? — Тяжёлые приторно-сладкие духи, блеск струящегося платья и хищный взгляд — всё в стиле Реббки. Конечно, не ожидая увидеть её так скоро, я занервничала, и нервозность моя возрастала всё сильнее, от осознания, что Ева, ушедшая вперёд, в любой момент спохватится меня. — Ты никому ничего не должна, со мной тем более. Что тебе нужно? — Я тщетно пыталась сохранять спокойствие, пока эта кобра утягивала меня ещё на несколько шагов назад. — О, ты что, совсем ничего. Просто интересно, чем она лучше меня? — Настрой Реббки — как у голодной пантеры, рядом с которой моячит полудохлая косуля. Эта косуля, как не трудно догадаться — я, а полудохлая потому, что не имею силы воли уйти и позволяю, как когда-то очень давно, из меня вить верёвки. Вроде и не чувствуешь к ней ничего, в твоей жизни есть люди гораздо более значимые, и ты это понимаешь, но всё равно стоишь столбом и поддаёшься этой гадюке. Само собой Ева спохватилась. Она вернулась в зал, чтобы посмотреть, почему я отстала, и я вполне представляю, как это выглядело в её глазах: я и почти висящая у меня на шее Реббека. Поймав разочарованный взгляд Евы, та самодовольно ухмыльнулась и, будто этого всего и не было, растворилась в толпе. Обычно проблема, когда есть скандал. Тут ещё хуже — скандала не было. Ева не захотела это обсуждать, и остаток вечера, даже когда мы остались наедине, вела себя максимально отстранённо. Чтобы я не пытался сказать или сделать, она печально качала головой из стороны в сторону, говоря этим молчаливым «нет» гораздо больше, чем могла бы словами. В Москве Ева ни капли не изменилась, и единственное, что я услышала: «Я думаю, нам с тобой нужен перерыв, это моё последнее слово, я не хочу ни ссориться, ни ругаться». После этого она ещё день собирала вещи и затем съехала к своему знакомому. Гера остался со мной, и мы с Евой договорились периодически переписываться — это единственное, на что я смогла уговорить Еву, и то, наверное, благодаря Гере, которого в тот момент Ева явно любила сильнее, чем меня. В целом наше расставание и свою вину я пыталась переносить как взрослый человек, но стоило мне вернуться в дом где меня никто не ждёт и осознать, что в ближайшее время её здесь не будет — я была готова за реветь как белуга. Предпринимала ли я попытки по а-ля возвращении Евы? Очень много. Были ли они успешными? Абсолютно нет. Итого: на сегодняшний день, когда мы собрались якобы повесилиться с моей компанией, аж спустя две недели после моего падения на социальное дно и пребывания меня в гордом одиночестве — у меня: Ноль позитивных эмоций; несколько десятков мыслей о том, что я скатилась дальше некуда, и огромная дыра в самой глубине души. Почему так? — Вопрос риторический, но дыра в душе появилась недавно, когда я поняла, что Ева будто нехотя отвечает на мои сообщения, даже по поводу Геры. — Так, давай, хорош, люди вокруг думают, что ты умерла. — Лера начала трясти меня за плечо, и мне пришлось всё-таки оторвать голову от стола. — Хватит так убиваться, неужели вы ни разу не ссорились так, что потом тебе нужно было время остыть? — Лера вдруг расправила плечи и, приняв тон командирши, пыталась вселить в меня надежду. — Даже если это не ссора, вместо того чтобы сейчас убиваться, надо было услышать её с первого раза. Ты свою ответственность выбросила в урну, когда позволила Реббеке перед тобой выплясывать. Дороже друг друга у вас всё равно никого нет, так что набирайся терпения и не забывай, из-за кого всё произошло. Я лишь вяло кивнула и снова развалилась на столе. — Найди чем себя занять. Пока это не конец света: она же не сказала, что уходит от тебя. Сосредоточься на работе, например, заведи личный дневник… — Поддержал Артём, шурша чеком за напитки. — У меня есть предложение: можем сегодня остаться у меня, посмотрим что-нибудь, в покер поиграем! — Воодушевлённо выпалил Кирилл, будто только что открыл новое изобретение. — Давай, Эмма, соглашайся, где твоя непоколебимая уверенность в себе? — поддакнула Лера. Я хотела ответить, что таковой уверенностью обладаю только, если рядом есть Ева, но, поняв, что подолью масло в огонь, спокойно поднялась и, силком оптимистично, заговорила: — Ладно, поехали, только фильмы выбираю я! — Оу… Какая экспрессия— Заметил Артём и коротко переглянувшись с Кириллом, заявил: — С меня выпивка, с Леры закуски, а ты… у тебя главное дело — не быть унылым куском дерьма.