«А что ты сделала для меня?»

Утро выдалось таким же тяжёлым, как и моя голова от похмелья. После моих выкрутасов и возгласов о том, что в моём сознании разверзлась дыра по вине Евы, ей всё же удалось уложить меня с обещанием всё объяснить позже. Продрать глаза пришлось от неприятной пульсации в висках, яро напоминающей о выпивке, и от лучей солнца, неприятно заливающих лицо. Ладно бы только свет, от них ведь ещё и душно. Снующая у моего лица морда Геры, что полюбил пристраиваться ко мне на грудь, пока я сплю на спине, ударила стойким дежавю о том дне, когда я проснулась однажды в квартире Евы, не соображая толком, что произошло после того, как написалась в клубе. «Ты намекаешь, что лучше бросить так пить?» — подумала я про себя, погладив кота вдоль спины. — Никак не пойму, почему ты ему так нравишься, — сказала Ева, которая всё это время сидела за столом и разбиралась с очередными бужамками тестов. — Ты хотела обо всём поговорить — я обещала объяснить, и, пожалуйста, выслушай меня. — Девушка отложила бумаги в сторону и, добравшись до постели за несколько шагов, присела на край кровати рядом со мной. Она выглядела в целом как всегда — очаровательно, но в глазах всё равно читалась лёгкая отстранённость. — Послушай, наше с тобой знакомство… — уверенно начала она, как по заготовленному заранее тексту. — Пусть и не случайное, но это не отменяет всех сложностей… — По менее уверенной жестикуляции в руках я поняла, что Ева старается подобрать слова по мере объяснений. — Ты знаешь, что до тебя я ни с кем никогда не спала… и должна знать, что до тебя я никогда ни с кем не встречалась. Я была рада переехать к тебе, и я безумно к тебе привязалась, а потом — учёба, работа… и ты… —Пауза, что она сделала, грозилась стать последней, и чуть хмурясь от солнца, больно бьющего по глазам, я оказала крошечный, но очень подходящий жест поддержки, аккуратно взяв Еву за руку. — Я не игнорировала твоих попыток всё обсудить, я откладывала их, потому что боялась не справиться, и я соврала тебе, когда сказала, что не знаю, нравишься ли ты мне или нет. Нравишься. Очень нравишься, и меня невероятно к тебе тянет, но… у меня ничего нет, совсем нет, да и не было никогда. Я боюсь, что однажды ты решишь оставить меня, как со мной поступали раньше, боюсь, что не оправдаю твоих ожиданий, и ты разочаруешься. Я изо всех сил стараюсь преуспеть во всём, что ты мне дала, чтобы не быть по итогу брошенной… Но даже если со всей этой рутиной я не потерплю неудач, то в любви к тебе… есть кто-то более подходящий… — резко замолкнув и неосознанно сжав мою ладонь, Ева отвела взгляд в сторону в попытке разобраться с медленно пробирающимися эмоциями. Очевидно не самыми приятными. Теперь я хмурилась сильнее обычного, но уже не от солнца, а от понимания, что у нас с Евой гораздо больше общего, чем кажется. Кто бы мне сказал, что так неприятно смотреть в своё отражение в лице человека, способного, как я, представить и пережить то, чего, может быть, и не случится вовсе; человека, хватающегося за всё и сразу, как за последний шанс, а главное — в гордом одиночестве. Глядя уже не на Еву, а на Геру, который свернулся на мне клубочком, я вздохнула и спокойно заговорила: — Каждый музыкант играет свою партию, но в итоге создаётся гармоничная мелодия благодаря координации и взаимопониманию. Ты стала очень важной частью моей жизни, ты и этот маленький негодник. Я буду с тобой честна, — приняв положение полулежа, полусидя, я чуть наклонилась в бок, чтобы обратить внимание Евы на себя, — я ни капли не жалею о твоём появлении в моей жизни, но из-за молчания и холодности, причины которым теперь мне понятны, и правда приходила к разочарованию, и кажется, не раз. — Благодаря несложным махинациям мне удалось пригласить её прилечь рядом. — Всё, чего ты боялась или до сих пор боишься, важно не только для тебя самой, но и для меня… Я чуть с ума не сошла, думая, что ты безразлична вдруг ко всему, вот так легко и внезапно… — Видя, как она привычно прячет лицо у меня на груди, я начала осторожно гладить Еву по голове и продолжила как объяснение, так и признание, которому давно было пора быть озвученным. — В любви ко мне нет ничего более подходящего, чем человек, которого я люблю в ответ, то есть — тебя. Меня не пугает твоя голая правда, не отвращает и не разочаровывает; ты такая, какая есть, и я ценю в тебе это. Всё, что нам с тобой нужно — доверие друг к другу. Нам нужно научиться делить все страхи и сомнения, всё, что есть на душе. Вдвоём и друг для друга. — Наши малые, но не по важности, чистосердечные ощущались очень странно: Ева не спешила говорить что-то после меня, а я не спешила добавлять новое, попросту волнуясь, чувствуя себя школьницей, которая наконец догнала старшеклассника, чтобы отдать валентинку. Зная, что Ева чувствует себя подобным образом, я решила и разбавить, и закрепить всё более официально шуточным образом: — Кхм. Гурская Евангелина Романовна, не изъявите ли вы желание стать наконец моей девушкой? — не дожидаясь ответа, я немного снизила серьёзность и специально камично сказала: — Хотя как-то странно, что ты стала моей девушкой уже после того, как у нас появился сын, — намекнула я на Геру. Ева молчала достаточно долго, и я даже успела запереживать, но быстро расслабилась, когда она тихонько прыснула и обняла меня покрепче: — У тебя ужасный юмор, никакой романтики, — наигранно жалобно в полголоса отозвалась она. — Паркер Эманнула Ривера, я согласна быть вашей девушкой… А чья фамилия у нашего сына? — Т-а-а-а-к, — рассмеялась я. — Вот с этим точно не спеши… Хотя если хочешь, можем сыграть свадьбу хоть сегодня, вот и определимся, — без задней мысли отшучивалась я, не прерывая улыбки и слушая, как смех Евы становится всё звонче.