«А что ты сделала для меня?»

Утро, проведённое с ней — маленькая идиллия. Неизвестно, по каким причинам я проснулась раньше будильника минут на двадцать, судя по времени на экране телефона, но была безмерно этому рада. Недосып сказывался абсолютным желанием «разлениться», а Ева, умиротворённо спящая рядом в обнимку с подушкой, и вовсе отбивала необходимость вставать куда-либо одним только видом. Наверняка странно наблюдать за спящим человеком, но что я могу поделать, если её очаровательная мордашка, залитая солнцем, будто для этого и предназначена и приглашает в очередной раз задержать взгляд на не то приоткрытых пухлых губах, не то мелко подрагивающих «пушистых» ресничках. Это как смотреть на произведение искусства, когда гармония линий и форм вызывает чувство удовлетворения и восхищения, мельком подбивая на грусть от осознания собственной неидеальности. Мы никогда не обсуждали, какие причины и мотивы вдруг свели нас, и почему, например, Ева считает меня, должно быть, привлекательной столь же, сколько и я её. Ненароком мысленно сравнивая нас, я не критично, но уступаю её внешности, и это забавно: на моём месте вполне мог быть человек как более симпатичный, так и более стабильный… Увы, мне пришлось заставить себя встать, причём с особой осторожностью, чтобы не разбудить девушку. — Я не слышала будильника… — едва разборчиво прозвучало мне вслед, как только я поднялась с постели. — Прости, — на выходе произнесла я, вновь не понимая, как умудрилась вырвать её из крепкого сна. — Очень хорошо, что ты проснулась раньше, чем я ушла. Я хотела с тобой поговорить. — Что-то случилось? — судя по голосу, Еве с трудом даётся не провалиться обратно в сон. Поразмыслив с минуту над своим предложением, я достала из шкафа полотенце и вещи, чтобы после диалога принять душ. — Ты ведь ещё не определилась, где собираешься жить, пока ищешь квартиру, верно? В общем, если хочешь… можешь пожить у меня, пока не найдёшь другой вариант. Я буду рада, — видя, как сонное лицо озаряется удивлением, я позволила себе каплю надменности. — Если, конечно, её высочество устроит тесниться в маленькой холостяцкой квартире со мной на пару. Моё предложение было совершенно спонтанным, о нём я задумалась ещё ночью и не стала слишком долго мусолить все «за» и «против». В любом случае мне не хочется расставаться, к хорошему быстро привыкаешь. Да и если на то пошло, я не предлагаю ей жить у себя на постоянной основе, лишь на… неопределённый период. Сменяя тон на привычный, я вернулась к постели и наклонилась, поцеловав Еву в висок, я ласково добавила: «В общем… скажешь, что решила попозже, как подумаешь, мне нужно в душ», а затем удалилась. Раз уж я встала пораньше, то опоздать будет настоящее кощунство.

***

Офис. Двенадцать ноль-ноль. «Ебаный пиздец» — краткое описание. С утра всё было вполне обычно: я просиживала зад за монотонно скучной и безумно утомительной работой. Мои соратники, отличаясь лишь частыми перерывами, делали всё то же самое, пока не приехал Рябов. Что-то мне подсказывало, он не чай попить да языками потрепать собирался, вдруг начиная вызывать к себе на ковёр поочерёдно, как казалось, каждого сотрудника и заставляя всех вокруг резко, да уж больно удивлённо перешёптываться о ПАО РУБ. И честно, даже у меня чуть глаза на лоб не убежали, поскольку ПАО РУБ, или же по-простому — Публичное Акционерное Общество Российской Универсальной Биржи, — фундаментальный большевик в сфере финансов, прямо не касающийся наших дел, но далеко не косвенно, а напрямую способный наступить на глотку любой подобной нашей компании, да и нам самим. Свыше трёхсот филиалов с универсальной лицензией и более чем пятьюдесятью кредитными предприятиями лишь по стране. Насколько мне известно, они пожизненные контрактники с NASDAQ — Nurturing Advancement, Supporting Discovery, Amplifying Growth — Поддерживая прогресс, содействуя открытиям, усиливая рост. И лишь одно непонятно: при чём здесь мы и ПАО РУБ. Это совершенно другой уровень, пусть стезя у нас общая — мы всё ещё двигаемся параллельно друг другу. Сильно сомневаюсь, что их интересует поглощение, то есть установление одной компанией контроля над другой компанией и управление этой компанией с приобретением полного или частичного права собственности. Из последних почти нагло подслушанных мной диалогов я выудила только одно более-менее подходящее слово — ликвидация. И вот это уже не просто плохо, скорее катастрофа, поскольку ликвидация — это прекращение существования общества с ограниченной ответственностью без перехода его прав и обязанностей в порядке правопреемства к другим лицам. Фактически самоуничтожение, но под давлением со стороны, а они-то как раз могли такое давление оказывать, ведь нам, простым сотрудникам, по делам Петра и прошлых директоров, пошарить никто не даст, полномочий не хватит, а мировые большевики, как нехуй делать, схватят того и выше стоящих за ноги да кверху ногами потрясут, чтобы вся гниль из карманов посыпалась. Прикинуть с одной стороны — дело дрянь, я вылечу с работы и чёрт знает, сколько буду выискивать место получше. С другой стороны — еблан, которого я на дух не переношу, получит по заслугам и с немалым шансом загремит в тюрьму, поскольку мы не частники, а полноценно служим государству, и все нарушения компенсируются таким «а-та-та», что мало не покажется. Суеты в офисе сейчас хоть отбавляй, кто бы мог подумать, что отдел, известный своей стойкостью и сосредоточенностью, будет заполнен бесконечным потоком разговоров и не редких неразборчивых возгласов в потоке шума. Пытаясь не утонуть на фоне такой активности вокруг, я старалась сосредоточиться на собственных мыслях и прикинуть, какие ещё взаимодействия могут быть между нами как организациями. Мысль об аутсорсинге умерла под грузом осознания: у ПАО РУБ в этом нет никакой заинтересованности в силу хорошей автономности, а вот аутстаффинг звучит куда правдивее, но всё равно не ясно, чем подкрепляется. В мире экономики внештатных ситуаций случается много, и это абсолютно нормально, но не для тех, чья аббревиатура знакома даже простому смертному. Как бы сильно того не хотелось, очередь оказаться перед «владыкой» на «коленях» дошла и до меня. Первое, что бросилось в глаза — стерильность на лице этого петушары. «Чтоб Пётр да не вёл себя как раздутый говнарь? Надо же, что ж такое случилось?» — подумала я, занимая свободное кресло напротив его стола. Ещё большее чудо: кажется, он впервые объяснял всё без выебонов и чувства завышенной самооценки, вводя меня в ещё больший ступор таким поведением. Ситуация, изложенная Петром, была из духа «Нам пиздец». Нашу настрадавшуюся компанию ликвидируют по причинам невыполнения основных функций, что из его уст в таком нетипичном для него состоянии хоть и звучит правдиво, но головой как правда не воспринимается. Но самое интересное из этого — сотрудников расформируют и отправят под крыло ПАО РУБ в разные отрасли. Вот теперь всё встало на свои места. Полагаю, говна наворотить успел не только Пётр и предыдущие его прототипы вместе с вышестоящим начальством, а ПАО РУБ — редко, но метко занимающиеся рассмотрением «братьев меньших» в целях выуживания собственной выгоды или поддержки нуждающихся даже мало важных финансовых «узлов» — ненароком вскрыли гнойную язву в виде мошенничества и кучи нарушений, что теперь в экстренном порядке нужно убрать с глаз долой, избегая огласки. И лучшее, хоть и не самое «тихое» решение — схлопнуть нас за упущением «простых обязанностей», а сотрудников за уши перетянуть к себе, чтобы не создавать вопросов, ведь юридически «переманивание» сотрудников не запрещено, а значит, самим ПАО это не доставит лишних хлопот, а наоборот, ляжет удачной картой на руку. Ещё из объяснений выяснилось: Пётр приглашал к себе не всех без разбора, а лишь тех сотрудников, что по внутренней статистике отрабатывали свою планку выше остальных, и поскольку, желая мне поднасрать, он то и дело заваливал меня работой как в последний раз — моя статистика приравнивалась несколько ниже, чем к лучшим сотрудникам вообще всей компании, что я бы сказала очень и очень хорошо, так как в офисе само собой не один или два отделов, и забраться так далеко, да ещё и, если честно, так просто — больше чем просто везение. Это идеально сложившиеся обстоятельства, коим и сам Пётр не рад. Завершением нашего диалога неожиданно стала словесная перепалка, причём совсем не о работе, а о Еве. Закончив свои объяснения вполне понятным языком: «Вам нужно дождаться сообщения от их менеджера и перенаправить письмо со своим делом, а также всей информацией о своих заслугах, расписанных вплоть до недель. Статистику соответственно тоже. Я отправлю вам всё, что нужно в конце рабочего дня», он вдруг бросил мне в спину, когда я собиралась переступать порог, совсем не доброжелательную фразу: — Нравится тебе возиться со шлюхами? Моя ладонь непроизвольно сжала ручку двери посильнее, будто утихомиривая так моё желание хорошенько вмазать этому ебанату. Я прекрасно помню, какой он мусор на ножках и какие финты исполнял, как обращался с Евой. Терпеливое забивание головы рабочей неразберихой, как ни крути, почти весь день помогало сдержаться от желания убить его на месте и даже выдерживать скупую улыбку, слушая, где и как его поимел ПАО, но эта фраза… Злость охватывала такой силой, что мне казалось, у меня сквозь кожу яд выступает. — Нравится тебе быть отбросом общества и куколдом до кучи? Или тебе настолько нравится быть униженным или обиженным, что ты ни разу не смог прикоснуться к телу, которое тебя на деньги раскручивало? О каких нахуй лучших качествах ты можешь говорить в своих «лекциях» под названием «как стать мной», если за беззащитной хрупкой девушкой отправляешь двух спортиков? — каждое моё слово будто обретало только больше агрессии, машинально двигая меня в сторону Рябова, до тех пор, пока я не оказалась в упор к его столу. — Да что ты себе позволяешь?! Будет мне ещё одна безмозглая дура такие вещи… — взрываясь в обратной ярости, тот подорвался на месте и хотел было замахнуться, но резко принял вид наигранно спокойный, заметив за моей спиной чьё-то присутствие…