«А что ты сделала для меня?»

Это была Евгения, уверена, она слышала каждое сказанное мной слово. — Простите, что прерываю, но вы просили напомнить о совещании, которое начнётся через полчаса, — девушка состроила вид абсолютной незаинтересованности нашими «личными» разборками с Петром. Пётр же, в свою очередь, деловито поправил пиджак, погладив его ладонями по плечам, и скорчил более дружелюбную рожу: — Ох, чтоб я без вас делал, — почти промурлыкал он, в попытке скрыть ещё не угасшее желание ударить меня. — Что ж, думаю, вы, Эммануила, всё поняли, не смею больше вас задерживать. «Ну что за мудень?» — думала я про себя, не без удовольствия удаляясь из кабинета этого недочеловека. В принципе, я человек достаточно не конфликтный и особой жестокостью не обладаю, но этого говноеда после нашего разговора хочется прихлопнуть где-нибудь в переулке под предлогом: «Типичный случай. Алкаши или наркоманы пытались найти у него, чем поживиться, и завязалась драка.» Но всё же, голова у меня на плечах есть, и сама эта мысль — уже перебор. Ждать письма со всеми моими «заслугами» пришлось целых полтора часа, и за это время я толком ничего, кроме работы и Евгении, не видела. С ней сложился весьма интересный диалог. Во время короткого перерыва, когда большая часть офиса резко освободилась от людей, словно занимаясь какой-то спецоперацией, очень тихо и осторожно та заняла рабочее место моего товарища рядом — я могла и не заметить этого, если бы она не заговорила. Я была права: она слышала всё, что я выговаривала Петру, и интересовалась этим не просто так. Оказывается, она тоже, так скажем, «в теме» и хотела узнать, что ещё мне известно о его вербовке девушек. Пораспрашивав и её саму, я узнала, что он обещал Евгении звёзды с неба и прочую мишуру, которую, видимо, когда-то обещал и Еве. Вопрос только в том, что моя половина сама искала себе «подобных» товарищей, а тут он сам навязывается. О Еве я не смогла рассказать в красках — как-то неудобно или что ли было, — но упомянула, что связываться с таким, как он — себе дороже, и получила совсем неожиданный ответ: — О том, что он козёл, не знает лишь мужской пол, — я спросила не для подтверждения, а чтобы понять, сколько ещё девушек он «подбирал» себе на потеху. Забавно, у нас даже сложился небольшой спор из-за разницы мнений. Евгения говорила о тех девушках, которые могли оказаться в лапах этого мудилы силой, а я — только о тех, кто пришёл к нему ради выгоды, которую поимеют. В одном мы сошлись точно: какими бы причинами ни попадали девушки к нему, он всё равно тот ещё гондон. Описанная в письме статистика, а-ля мои заслуги и достижения, — это, конечно, что-то с чем-то. Одно дело постоянно утопать в работе, другое — со стороны посмотреть, как это выглядит. Я вполне довольна, да даже больше: при таких цифрах можно взять отпуск на полгода… ну или не на полгод, но мои старания действительно окупились. Единственное, что немного побило моё мнение — диверсификация активов за последнюю неделю. Хорошая диверсификация помогает снизить риски, а та, что красуется на моём графике, явно «хорошестью» не может похвастать, хотя чистый приток-отток средств был стабильным при соотношении расходов. Сходу и не скажешь, что это моя ошибка или невнимательность — рынок штука нестабильная, но, может, это и правда я где-то запорола свою задачу или не углядела очень важный нюанс технического задания. Проверю это позже — не зря же я всё храню на ноутбуке дома. Наверное, я должна быть рада, что Пётр наконец получит по заслугам, — я займу новое место в отличной компании, весь сыр-бор с переработками, вероятно, закончится… Но что-то мне неуютно. То есть, та часть меня, что уже не выдерживает этой конторки, стопроцентно ликует, а другая — любящая привыкать и терпеть только потому, что когда-то было «хорошо» и «удобно» — тоскует от таких перемен.

***

Рабочий день закончился без проблем, больше я не видела ни Евгению, ни Петра, но всё равно чувствовала себя уставшей. Эту усталость компенсировала мысль о доме. Доме, в котором, может быть, меня ждёт Ева. Утром я не дала ей времени на размышления и ответ, а за день она ни разу мне не написала, поэтому мой путь до дома сопровождался ощутимым беспокойством: у меня нет дара ясновидения, и знать, поддержала ли она моё предложение или нет — я не могу. Это беспокойство стало лишь больше, когда вернувшись домой, я не обнаружила Евы. О-о-о, моя любовь к накручиванию дурных мыслей могла бы вернуть меня к прежнему, типичному состоянию «полудохлика», но все сомнения канули в небытие, когда ко мне гордой походкой вышел из-под кровати Гера, ушастый питомец моей половины. — Привет, малыш, ты меня напугал, а где твоя хозяйка, не скажешь? — я опустилась на корточки и протянула ему руку. — Сомневаюсь, что она бросила бы тебя, хотя странно: я не видела её вещей… — Гера сделал несколько шагов ко мне, а потом, навострив ушки, побежал в коридор, словно что-то увидев. — Я взяла только самое важное… — послышалось из коридора. У Евы точно какая-то сверхспособность появляется из ниоткуда. — Прости, что не предупредила… Следуя примеру Геры, я поднялась и последовала в коридор, чувствуя, как моё лицо охватывает ласковая улыбка: — Мне показалось, ты ушла безвозвратно, но я рада, что это не так. — у Евы с собой был лишь небольшой чемодан и пакеты, кажется, с продуктами. Мне не было интересно содержимое ни того, ни другого. Всё, чего я хотела — обнять ту, что принесла в мой дом тепло и маленький комочек шести, имя которому Георгий, которого я обязательно полюблю. Зная, чего я хочу, Ева поставила всё на пол и сама подалась навстречу объятиям, даря мне ответные. — Эй, я бы не оставила тебе Геру, его я точно люблю больше, чем весь белый свет. — Ехидно поясняла она, поглаживая меня ладонями по спине, и я не смогла упустить момент для шутки: — Значит, если ты захочешь сбежать — мне нужно будет взять его в заложники? — лёгкий удар по моему плечу, сопровождающийся наигранно недовольной миной покдерипился коротким: — Это слишком жёстко. — И уже не таким коротким поцелуем, который она сама и инициировала. Ощущая, как мои ладони уже без особой нежности и с напором обвивают её тело, Ева вдруг отстранилась и, на выдохе, затараторила: — Погоди-погоди, мне ещё вещи разбирать, и ужин сам себя не приготовит. И чего ты вдруг такая довольная? — А от чего мне не быть довольной? Ко мне переехала очаровательная девушка вместе с не менее очаровательным котом… Разве не повод для радости? — улыбаясь, как кот, поевший сметаны, немного лукавила я, точнее, не договаривала, что всё сказанное мной укрепляется одним, не новым, но теперь куда более понятным чувством — влюблённостью. И, конечно, уверенности в этом нет, но само это чувство при виде Евы — не хотелось бы терять. Прыснув от моего комплимента, Ева мягко чмокнула кончик моего носа и выпуталась из объятий: — Ты нам льстишь, если хочешь -можешь помочь, а я займу ненадолго кухню, ладно? — Займёшь? Ненадолго? Не ожидала, что ты будешь такой «скромной». Даже если ты у меня на время — мой дом — это и твой дом тоже. — Ворча, как старая бабка, я подхватила чемодан, а ей протянула пакеты. — И в следующий раз заказывай доставку, нечего такие тяжести таскать. — Гера, видимо, тоже решил присоединиться и ловко запрыгнул на один из пакетов, вцепившись в него когтями. — А ну, слезай! Ты его порвёшь сейчас! — негодовала я под звуки звонкого смеха, девушка и не думала мне помогать. Можно ли теперь считать, что у меня есть две Евы дома? Наверное, да: её кот чертовски похож на неё…

***

— Ты ничего не сказала за весь вечер, точно всё хорошо? Полчаса мы с Евой занимались совместным приготовлением ужина. Она предложила приготовить испанский суп-пюре Гаспачо — это несложно и достаточно быстро. Всё было хорошо, до тех пор, пока я не провалилась в кучку жалких размышлений о нас двоих. — Да всё хорошо, просто задумалась, на работе сегодня… Много интересного, нашей компании больше нет. — Спокойно начала я, мыслями находясь где-то очень далеко от этой темы. Ева — хорошая девушка, попавшая в тяжёлые обстоятельства жизни, пусть и сама к ним пришедшая, но тем не менее… Меня вдруг осенило: если бы Артём узнал, что сейчас происходит, он бы этого не оценил, Кирилл тоже, и нет — для меня это не так важно, как собственное мнение. Но оно никак не может прийти к конкретному заключению. Я привязалась к человеку, у которого за душой ни гроша, и это совсем не про деньги. — Теперь я буду работать, черт знает под чьим началом, в ПАО РУБ. И нет хуже сомнения, чем то, при котором я допускаю вероятность лжи — Евиной, разумеется. — Зато твоему дружку кажется очень хорошо перекрыли кислород, и он мечется, как рыба в сетях. «А нужно ли мне всё это? Разве этого я хотела?» — Ну и как финал новостей — твой переезд… — это радует. Что ты сделала с квартирой, кстати? Ева поняла, что я попросту не озвучила мыслей, заставивших меня молчать — но не стала это комментировать. Кажется, она всегда будет позволять мне не говорить того, что по-хорошему стоит обсуждать вместе, а не варить в одном котелке. — Я оставила ключи и записку… Не хочу с ним связываться, тем более незачем — он быстро поймёт, что я ушла, и нагрянет туда — объяснила она с некой тяжестью. — Как думаешь, лучше ли мне взяться за учебу или искать работу? Моя финансовая подушка не ризиновая, но… может, хватит на платные курсы или несколько курсов в обычном колледже… Это был совсем не риторический вопрос, и, судя по тому, как она поникла — Ева полагается на меня сейчас и ждёт, что я помогу. Тяжело вдохнув, я отложила кухонное полотенце и подошла к ней со спины, обняв за плечи: — Оставь этот вопрос до завтра, я что-нибудь придумаю. Но учти: если хочешь по-настоящему поступать — придётся потрудиться, и мне понадобятся твои документы… — В ответ на мои слова послышались лишь короткие тихие всхлипы. Я не смогу понять, что чувствует Ева — у меня таких проблем не было, но я более чем уверена: она считает себя полным ничтожеством… — Не стоит плакать по этому поводу. — Уложив голову ей на плечо, я крепко обняла девушку. — Ты совсем юная, и глупой тебя не назовёшь. Ещё не всё потеряно. Я обещаю помочь тебе, только не плачь. Иди передохни, я тут закончу, а твой лохматый друг уже минут пять возится у мисок. Покорми его, ладно? — развернувшись, Ева закрыла красное от слез лицо руками, и привычно уткнулась мне в плечо. — А если бы тебя не было? — расстроенно прошептала она. — Ты столько для меня делаешь, а я что могу? — ещё несколько слов и она окончательно разрыдается. Чуть отстранившись и взяв её за плечи, я постаралась заглянуть в лицо, прикрытое ладонями. — Я у тебя ничего не прошу, и лучшее, что ты можешь сделать — перестать плакать. Жизнь не заканчивается, в твоём случае — только начинается, и всё зависит от тебя: справишься или нет. — Будто игнорируя мои слова, Ева всё равно разрыдалась, с трудом проговаривая: — А если он захочет… найти меня? Что если его парни доберутся и до тебя? В общем, вечер получился не самым красочным. Успокоить девушку было сложно, а когда это удалось — её подавленное состояние никуда не делось. Мы ужинали в абсолютной тишине, спать ложились как чужие друг другу люди. В её словах больше правды, чем мне кажется; закрывать на это глаза вечно нельзя. Она права насчёт Петра и его шестерок: да, они не знают, где я живу, но для Петра не будет проблемой найти меня и нагадить любым способом. Тяжко это, но придётся решить — нужно встретиться с Артёмом и всё обсудить. У меня почти нет толковых идей…

***

Ночь выдалась неспокойной: меня мутило бессонницей от бесконечного потока мыслей. Только сейчас я поняла, что не могу разгонять эти волнения до абсурда только потому что, рядом со мной спит девушка, ради очарования которой я пройду огонь, воду и медные трубы. Нужно позаботиться о ней… К четырём утра мои попытки заснуть стали бесполезными. Я тихо поплелась на кухню с телефоном в руках, надеясь дозвониться до Артёма. — Ты время видела? В курсе, что нормальные люди обычно спят, а не созваниваются в четыре утра? Что случилось? — голос Артёма, до смеха сонный и одновременно злой, будто меня гремлён шёпотом обругал. — Да просто поболтать хотела, и да, прости, что разбудила. — Ты просто поболтать никому не звонишь! Никогда! А теперь выкладывай, иначе я тебя убью. Видимо, только мне с утра на работу подрываться, не тяни. Прежде чем рассказать о своих новостях, я выслушала, как идут дела у Артёма, и радостное известие он, как говорится, в хуй не дует. Более того, к концу этого года Тёма планирует махнуть за границу — отдохнуть и, возможно, даже не вернуться, но одну он меня точно не оставит, как он сказал: «Мы так и не сходили в клуб вместе, а ещё, за мной должок. Ты помогла мне деньгами, и я не из тех критинов, что кормят за такое великодушным «спасибо».» Мои новости легко повергли Артёма в шок. Я прямо слышала, как он вскочил из кровати и, видимо, тоже вышел на кухню, чтобы более громко озвучить своё удивление. Пришлось заткнуть его не терпеливость, и рассказать всё по порядку. Я ожидала негативной реакции, хуже того — оскорблений, но вместо этого получила дружеский совет: — Пу-пу-пу… Ты не похожа на человека, что будет ввязываться в неприятности из добрых побуждений. Я не могу поддержать тебя абсолютно во всём. Я бы, например, не стал так поступать, даже если бы этот человек был последним на планете. Но, не спорю, все люди разные, и раз ты считаешь нужным помогать ей, а тем более жить с ней — это твоё право. Только м-а-а-а-ленькая деталь… я тоже могу рассказать, как настрадался в жизни и всё такое. Ты только вспомни, как долго она не говорила тебе правды — вдруг и это вовсе не правда? Не хочу пятнать её честь, но… И это не безопасно: чёрт знает, сколько ещё «ухажёров» ей козни строит… В общем, я на твоей стороне только потому, что мы друзья, и потому, что когда-то ты поддерживала меня в равных не самых лучших ситуациях. Всё равно тебя ничто не остановит, пока ты её любишь… Так мы протрещали ещё полтора часа, и я больше не видела смысла ложиться. Артём закончил разговор, желая добить последние полчаса до будильника сном, если получится заснуть. А я нехотя поплелась в душ: сегодня, как и завтра, день должен быть утомительным. Разница в том, что меня ждёт не пустая консервная банка, а полноценная организация, — и страшно представить, сколько там народа. Социофобия должно быть грохнет меня ещё у порога здания. Холодный душ и чашка горячего кофе кое-как взбодрили моё помятое состояние, как назло, желание спать появилось только сейчас, а не ночью, когда так нужно было. — Надеюсь, ты ушла не из-за меня… — девушка вероятно встала пока я была в душе и стояла сейчас в моём халате в дверном проёме на кухню. Она выглядела явно отдохнувшей, но всё ещё очень печальной. — О, нет-нет, не подумай… — Потерев пальцами переносицу, мне начало казаться, что к концу дня у меня точно из глаз посыплется песок. Наверное, стоит купить на будущее успокоительное или что-то в этом роде. Моему режиму явно пиздец, это плохо скажется на работе. — Просто периодически я не справляюсь с бессонницей. Ты тут не причём, я разговаривала с другом… Кстати о друзьях — я помню что ты говорила о родных но быть может, у тебя есть друзья или знакомые? — Мне не хочется верить своим сомнениям и словам Артёма, но что, если в этом всём и правда замешана ложь… Загадочно хмыкнув, Ева прошлась до столешницы и достала кружку из шкафчика. — Откуда им взяться? Тебе вроде нужны были мои документы… Они лежат на твоём столике у кровати. — Хорошо, я помогу тебе решить вопрос с учёбой, и знаешь что? Я оставлю тебе свою вторую карту на случай если… — Не давая мне закончить Ева развернулась и почти зло бросила: — У меня есть деньги. — Она сложила руки на груди и нахмурилась, продолжая смотреть на меня, словно на врага народа. Кажется, кто-то встал не с той ноги. — Я и не говорила, что у тебя их нет. — Попыталась я унять её злость, говоря мягко, хотя скорее это было похоже на типичное оправдание. — Если собираешься жить здесь, то помни: помимо тебя есть я, и я не хочу, чтобы ты тратила все свои сбережения на нас обеих. К тому же… ты сейчас не работаешь, и будет лучше, если образно МОЙ карман станет беднее — я просто хочу позаботиться о тебе… — И как бы осторожно я не произносила слова, лицо Евы оставалось без изменений. Уходя из кухни она недовольно покосилась на меня и зло буркнула: — Ты и так достаточно заботишься обо мне, не возвращай меня к тому, от чего я бежала. Осознание не пришлось ждать долго: её вывела не моя забота, а буквально условие, которое я неосознанно попыталась поставить. Чем бы отличалась её жизнь со мной, если бы я так же «ограничивала» её, как делал, например, Пётр? Пусть и с разными намерениями. И это её это задело. Больше диалогов у нас не завязывалось. Я должна была извиниться, но не решилась трогать девушку в таком раздосадованном состоянии. Собравшись особенно быстро, чтобы не мазолить друг другу глаза, я отфотографировала её личные документы и поспешила уйти.