«А что ты сделала для меня?»

Ева стащила всё одеяло под себя и мирно спала, пока я колупалась с не слишком сложной отчётностью на ноутбуке. Разумеется, мне это сейчас не нужно, но помогает оторваться от чрезмерно дурных мыслей. Я сама хотела знать правду и не должна возмущаться тому, что меня в ней почти утопили. Если быть честной, ни к какому логическому завершению мои размышления так и не пришли, лишь потому что Ева фактически ни о чем меня не просила. Она поделилась со мной историей жизни, тем, что для неё является проблемой и по сей день, но ни о чем не просила, а её фразу о нужности всего этого мне наверняка следует воспринимать как намёк на принятие. Пытаясь оценивать это разными взглядами, я поняла, что, вероятно, каждый третий или четвёртый «слил» бы Еву, не желая участвовать в её «приключениях», но я спешить не торопилась. Если ей понадобится помощь, то я могу её оказать, в зависимости от характера этой помощи, разумеется. В остальном я не спешу предложить что-то своё, хотя в голове мельком проскакивает интересная мысль, порожденная, видимо, моим желанием не расставаться с ней; мы обсудим это позже. Закончив свою небольшую работенку за час-полтора, я на всякий случай скопировала её в другой формат и отправила самой себе на почту, чтобы не потерять, а затем отложила ноутбук, желая поскорее окунуться в сон. До выходных далеко, и, как бы я того ни хотела, встать придётся вовремя. Не создавая лишних телодвижений, я пристроилась к лежащей ко мне спиной Еве и аккуратно обняла её. Ева же во сне издала какой-то непонятный звук и, явно просыпаясь, развернулась ко мне. — Ты наконец-то закончила… — сонно шептала она, оперевшись головой мне в грудь. — Да… Прости, если разбудила, — полушепотом ответила я, стараясь найти удобное положение для объятий. Ничего не ответив, Ева продолжила ерзать на месте, аналогично ища позу; провозившись так минуту-две, она тихо вздохнула и поравнялась со мной лёжа на боку, нос к носу. — Ты в самом деле должна была работать? В потемках я не могла рассмотреть её лица, тем более она лежит спиной к окну, не позволяя свету озарять перед, но что-то мне подсказывало: её сонная мордашка недовольна мной. — Не слишком… Просто мне нужно отвлекать себя чем-то, чтобы лучше переварить… большие объёмы информации, — тщательно обдумав каждое слово, спокойно пояснила я, а затем спустилась чуть ниже, чтобы уткнуться лицом в шею девушки. Ева предпочла помолчать, оставляя мне возможность додумать, как она восприняла мой ответ. По сути, ответила я честно — не передавая той или иной окраски — нейтрально. Но чувство вины, само собой, неприятно давящее на голову, заставило меня тихо добавить: — Не злись на меня за это, ты правда много всего рассказала, мне нужно было время на «подумать». Самой. Закончив своё маленькое чистосердечное, я решила дополнительно «смягчить» Евино молчание короткими, но влажными поцелуями в шею. И не надо быть сверхчеловеком, чтобы замечать, как ей это нравится, и как это нравится мне, одним лишь ощущением учащённого сердцебиения моей половины. — Если ты продолжишь, мы точно нормально не выспимся, — с лёгкой нотой каприза мне достался поцелуй в макушку. Я отстранилась и, насколько возможно, постаралась разглядеть её выражение. Кажется, это было что-то по типу: «Я говорю это только потому, что мне неловко, а не потому, что не хочу». И лучше этого выражения было даже не его значение, а умение Евы перенимать инициативу. Будто не желая держать долгий зрительный контакт, девушка сама впилась в мои губы, очень требовательно и даже смазано от напора, буквально не давая мне поспевать за её движениями. Моя свободная ладонь, как по собственному желанию, легла на хрупкую шею; я хорошо ощущала напряжение, но кроме него и быструю пульсацию в венах. Ещё один маленький пункт, за который Ева однозначно мне нравится — заводится с пол-оборота и аналогично заводит без усилий; ей достаточно лишь на доли секунды украсть инициативу, и слова «стоп» уже ни одна из нас не скажет. Целоваться с ней уже не впервой и девушка будто не желая повторять пройденное, выдаёт что-то новое, неожиданное, но и не неприятное, как, например, короткую фразу в самые губы: «Сильнее», от которой сердце неизбежно делает кульбит, и ранее осторожно настроенные руки превращаются почти что в жадные тиски. Но стоит отдать должное и доверию Евы: сколь сильным бы ни был хват моей ладони вокруг хрупкой шеи, та покорно мирилась, не останавливаясь от поцелуев и терпеливо игнорируя болезненно сбивающееся дыхание. — Думаю, нам правда стоит выспаться, — бросила я, сознательно побыстрее отстраняясь и отпуская Еву. Я люблю всё новое, люблю её страсть и похоть, но не могу отказать себе в ответном капризе. — Ты издеваешься? — О, Ева была готова вспыхнуть от возмущения, но, вероятно, вспыхнула раньше от возбуждения, имея вид не то человека, что вот-вот меня убьёт, не то с силой набросится. Держать достойно серьёзный тон при виде этой картины оказалось труднее, чем я думала: — Ну… Ты ведь права, — почти успешно ломала я комедию, строя при этом абсолютно незаинтересованный вид. — Ривера, ты бесподобна, — вдруг почти рассмеялась та, глядя на моё выражение. Обращение по отчеству и вовсе сбило меня с толку, делая моё лицо не серьёзным, а глупым, от чего Еву только больше подбивало на смех. — А я ведь даже почти спросила, откуда ты знаешь… — буркнула я в негодовании, помня, что она на пару с Петром засоряла мне рабочую почту. — Красивое сочетание несложно запомнить, — успокоившись, но всё ещё весело говорила та. Выражая крайнее недовольство такой лёгкой сменой настроения, я тяжко вздохнула: — Признаю, у меня не получилось поиздеваться, но лучше сочетания моего имени и отчества только… твои стоны, — вот и вторая осечка, только вызвала она не смех, а глубокое смущение в девушке. — Или твои… У меня же… — совсем тихо напомнила та, вгоняя и меня в краску. Сдержав желание вслух произнести «Блять, я забыла», мне не удалось ничего придумать, да и благо не пришлось: девушка сама решила избавить нас от неловкой паузы, возвращаясь к моим губам, уже не так напористо и страстно, скорее даже слишком мягко от собственного волнения. Я прекрасно понимала, к чему всё идёт, и заразительное от Евы волнение свалилось и на меня, заставляя торопливо остановить происходящее: — Слушай… Я всё понимаю, мы можем просто не… — Но я хочу, — резво перебила та, тихо добавив: — Если ты тоже… Ладно волнение, но стеснение, видимо, тоже штука заразная, ибо вместо нормального ответа я лишь неуверенно кивнула, морально готовясь испытать ещё большую неловкость.

***

Всё оказалось куда лучше представленного, и за это без сомнений спасибо стараниям Евы. Казалось, она в десятки раз мягче и нежнее, чем я, поскольку моё напряжение от переживаний быстро сменилось напряжением желающего. Вот в чём она была хороша, так это в том, чтобы доводить меня до исступления дразнением и гулянием «вокруг да около». Всё, что она делала, украшалось одной маленькой, но важной деталью — всё, что она делала, делала прежде с ней я. Ева старалась повторять, но делала это особенно аккуратно. Где-то упуская моё, где-то добавляя своё. Её руки без затруднений находили все самые чувствительные зоны на коже и подолгу кружили в одних и тех же местах, разгоняя меня до предела, но как бы сильно ни хотело тело «конкретных» прикосновений — я терпеливо ждала, пока Ева сама будет готова действовать дальше, ведь она волнуется, кажется, даже сильнее, чем в тот день, когда с ней происходило аналогичное в моих руках. Особенно явным волнение девушки стало, когда свободная ладонь наконец добралась до желанного места, и здесь уже и мне пришлось постараться, втягивая Еву в поцелуй и аккуратно накрывая её ладонь своей, чтобы направить и, так сказать, скорректировать движения. Стоило Еве чуть приноровиться — я больше не могла помогать ей, тело забило мелкой дрожью от первых уверенных толчков внутри, а сил больше сдерживать эмоции не осталось. Мои ладони сами сошлись на теле Евы — одна на плече, другая на шее, и каждая из них, я уверена, успела оставить след на коже, но меня это не волновало, ведь следующие мгновения я отдавалась процессу, не стесняясь царапать её плечи, кусая губы и как можно сильнее прижимая к себе. Скорый оргазм накрыл такой усладой, что подобаясь моему примеру, Ева на несколько минут так и застыла в одном положении, как надо мной, так и внутри меня, впитывая всеми фибрами результат своих стараний и наблюдая, как я прогибаюсь в пояснице, а мои ладони хаотично цепляют простыни. Я соскучилась по физической близости за время своего «холостятства», и ко всему долгие прелюдии со стороны девушки подорвали чувствительность, делая оргазм особенно сильным и изнемогающим телом. Расслабившись наконец спустя несколько минут, я опустила глаза, чтобы взглянуть на сидящую между моих ног Еву и чуть с ума не сошла от вырвавшегося смеха: она сидела с настолько серьёзным лицом, будто только что проходила жизненно важный экзамен. Кажется, это выражение, полное замешательства и вычурной серьёзности, я буду не раз ей припоминать. После короткой но не серьёзной ссоры от моего замечания о выражении Евы та ещё несколько минут смущённо расспрашивала, всё ли она сделала правильно, но на крайний вопрос того же духа я, к сожалению, не ответила. Прикрыв глаза на пару минут, меня просто вырубило. Ну и не удивительно.