«А что ты сделала для меня?»

Если оценивать меня со стороны, скажем, взглядом здорового человека, то я, должно быть, бесхребетный слизняк: не имею собственной воли и убеждений, труслива и беспринципна, лишена силы духа и характера, ну и всё такое… Загвоздка в том, что адекватного мнения со стороны, а тем более подобного, мне ждать не от кого, от Артёма разве что, да и не факт, что такого, и не сейчас, разумеется. Эмма: «Мои дела не хороши, но и не ужасны, даже не знаю, что могу рассказать тебе. У тебя что нового?» И вот, казалось бы, осознавая, как легко я подвергаюсь своим привычным паттернам действий и мыслей, невольно задумаешься: «Ничто не мешает поступать по-другому, ничто не мешает спрашивать, добиваться и знать. " — закон подлости номер один: это только на словах легко. Если прикинуть, что фраза Артёма «Значит, всё-таки любишь» — правдива… то неужели пережитые любовные истории и по сей день оказывают на меня влияние? Неужели я так и буду смотреть на это всё, как баран на открытые ворота, и думать: «Да оно само… как-нибудь»? Да и правда ли, что весь мой интерес — любовь? Точно не скажешь, ради любви когда-то я была способна на многое: горы двигать, звезды с небес хватать, а здесь даже разговора по делу завязать не могу. Мисс Х: «Всё могло быть намного лучше, если бы кое-кто умел слушать, то есть, для начала, хотя бы пытался, ты сама это прекрасно понимаешь.» Закон подлости номер два — это не та шаблонная история, где спасатель будет спасён своей жертвой, это история, где, как кажется, мы обе приняли роли постоянных переменных, не останавливаясь на фазе преследователя, но «зависая» на жертве, и изменение дальнейшей общей динамики потребует немалых усилий. Эмма: «Что, прости?» Теоретически каждая из жертв может повлиять на ситуацию и попытаться выйти из этой роли и, возможно, даже помочь друг другу. Мисс Х: «Мне жаль, если ты услышала лишнего, жаль от того, что надумала, но не жаль от того, что ты ушла. Может, так даже будет лучше. Я ничего от тебя не просила, ничего тебе не обещала, и ты сама решила, что хочешь быть рядом…» Опять же, это теоретическое — только на словах просто. На деле же этапов у этого «дерьма» много. Чего только стоит осознание своей роли. Первый и самый важный шаг — осознать, что вы уже находитесь в западне и играете роль жертвы. Это требует честного взгляда на свои реакции и поведение; Это требует признания самому себе: человек уйдёт, если ему плохо, но если он терпит, значит, это его устраивает, даже если только косвенно. Мисс Х: «Меньшее, чего я желала, — быть услышанной, знать, что и ты услышишь меня.» Следующий этап, должно быть, — установление границ. Жертва часто позволяет другим нарушать свои личные границы. Установление чётких границ и умение говорить «нет» — важный шаг к выходу из этой роли. Затем — прекращение жалоб и обвинений. Жертвы часто жалуются и обвиняют других в своих проблемах. Прекращение этих действий и принятие ответственности за свою жизнь — почти финишная прямая. Следом — переход к ответственности. Вместо того чтобы чувствовать себя беспомощным, жертва может начать искать решения своих проблем и брать на себя ответственность за свои действия. И напоследок — эмпатия и понимание. Жертва может попытаться понять мотивы играющих роли лиц вокруг себя, проявлять эмпатию и искать конструктивные способы общения. Этот чётко составленный план не учитывает одного: окружающие могут противиться или даже противостоять твоим потугам сделать хоть что-то из выше перечисленного.

***

Осмысление было гораздо сильнее, чем хотелось бы. Пальцы медленно перебирали над буквами, не осмеливаясь нажать ни одну из них, а в голове словно образовалась вселенских размеров дыра. Вот почему иногда я вспоминала Мисс Х во время общения с Евой, вот почему испытывала ранее подозрения: это… буквально один человек. Нет никакой загадочной чудачки с множеством хобби и вечной занятостью, это и есть «моя» Ева. И не то мерзко, не то тошно от таких поворотов событий; я не приемлю лжи даже во благо, а тут прямо «фальшь» театра одного актёра. Наш прошлый переполох будто совсем угас под весом очевидно казуса более серьёзного, мне то и дело приходится раз за разом спрашивать саму себя: «И что дальше?» Мои одинокие раздумья незаметно затянулись до позднего вечера, а вместе с ним, добавляя всё больше внезапности, пришёл и холодный ливень. Каждая капля, словно осколок стекла, врезалась в поверхность и неприятно разбивалась о кожу на руках и лице, ветер будто озлобленный чьим-то поступком резко швырял из стороны в сторону эту ледяную завесу, всё сильнее путая мои волосы и грубо задирая ворот пиджака. Под этим натиском стихий природы я не смогу оставаться долго, но есть что-то особенное в таком «буйстве», оно под стать всему, что может поселиться позже в моей голове. Отчасти жаль, что придётся уйти.