Где небо горит

В путь тронулись ближе к обеду, когда солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы разогреть воздух, но ещё не успело сделать его удушливым. Люк, закинув ногу на спину Иррана, привычным движением подтянул поводья, и жеребец легко поднялся на ноги, будто сам понимал, что пора. Перед тем как тронуться, омега невольно задержал взгляд на катапультах. Тяжёлые конструкции стояли, будто сторожевые звери, выстроенные в линию у границы лагеря. Чёрный налёт копоти на дереве, туго натянутые канаты, аккуратно смазанные металлические крепления — всё это было для него не просто оружием. Он чувствовал себя так, будто оставляет детей под присмотром других, и сердце сжималось при мысли, что он не сможет сам проверить их состояние. Дэйт ждал чуть поодаль. Он сидел в седле спокойно, не подгоняя, не окрикивая, даже не выражая раздражения. Взгляд его был направлен куда-то вдаль, но Люк уловил краем глаза, что генерал всё же отметил его задержку у катапульт. Не с упрёком — скорее с пониманием, которое от него трудно было ожидать. — Готов? — сухо, но без нажима спросил Дэйт, когда Люк подъехал ближе. — Всегда, — коротко ответил омега, и они двинулись. Дорога уходила к горизонту, теряясь в колышущейся дымке. Природа здесь была похожа на ту, что Люк помнил из своего мира… и в то же время чужая, будто нарисованная кем-то, кто видел Землю только на картинках. Высокая трава была не привычного зелёного цвета, а с лёгким медным отливом, переливающимся на солнце, словно в каждом стебле спрятана тонкая нить металла. Листья редких деревьев, что попадались по пути, были не плоские, а свитые в узкие спирали, и когда ветер их трогал, они звенели тихим стеклянным звоном. Небо казалось более глубоким, чем в мире, откуда пришёл Люк. Облака здесь были тяжелее, плотнее, и отбрасывали на землю длинные тени, словно гигантские паруса. Птицы — если их вообще можно было так назвать — летели клиньями, но крылья у них были прозрачные, как у стрекоз, и на солнце они сверкали, будто осколки льда. Скакали они быстро. Ирран легко держал темп, и ветер хлестал в лицо, вырывая из головы лишние мысли. Люк прикрыл глаза, на секунду позволяя себе просто чувствовать: как прохладный поток воздуха бьётся в кожу, как мускулы жеребца пружинят под ним, как ремни седла чуть поскрипывают в такт его движениям. Дэйт держался чуть впереди и левее. Его посадка была безупречной, будто он был частью коня, а не всадником. Он не оборачивался, но Люк знал — стоит ему задержаться хоть на секунду, генерал это заметит. В этом было что-то тревожащее и одновременно… надёжное. Иногда дорога сужалась, заставляя их прижиматься к бокам низких холмов, поросших той самой медной травой. Иногда — расширялась до степи, где ветер был сильнее, и в лицо летели редкие пылинки, несущие солёный привкус. — Как думаешь, — внезапно заговорил Дэйт, не сбавляя хода, — катапульты выдержат ещё одну кампанию? Люк усмехнулся, даже не задумываясь: — Если Лем не оторвёт себе руки и не проспит дежурство — выдержат. Канаты смазаны, балки крепкие, и запас селитры мы оставили приличный. — Ты уверен? — спросил генерал, и в голосе его прозвучала тень любопытства. — Уверен, — просто ответил омега. — Я видел, что с ними делали, как они стреляли и что выдерживали. Эти штуки развалятся только тогда, когда развалится земля под ними. Дэйт коротко кивнул, будто именно этот ответ и хотел услышать. Их разговор оборвался, но между ними повисло странное, лёгкое ощущение… не доверия даже, а скорее признания: один видел расчёт и уверенность другого, и этого пока хватало, чтобы ехать дальше молча, но без напряжения. Солнце, тяжело катясь к горизонту, обливало всё вокруг тёплым золотом. Их путь уже тянулся несколько часов, и, когда последний луч коснулся верхушек странных, изогнутых деревьев, поросших чёрно-зелёным мхом, Дэйт предложил привал. Они выбрали открытую поляну, окружённую невысокими кустами с листьями, будто покрытыми серебристой пылью. Здесь, если бы и шёл кто-то из разбойников, их было бы видно ещё издалека. Дэйт, сбросив седельные сумки, первым делом принялся разводить костёр. Умелыми, спокойными движениями он раскладывал заранее припасённый хворост, словно в каждом поленьи знал правильное место. Люк же, не тратя времени, развернул два спальника, проверил, чтобы ни один угол не оказался на сырой земле, а затем достал из сумки свёрток с мясом. Он внимательно осмотрел его, повертел в руках, убедившись, что за время дороги оно не испортилось, и с лёгким удовлетворённым кивком разложил всё для готовки. — Эх, сейчас бы от борща не отказался… — пробормотал он с лёгкой, почти ностальгической улыбкой, доставая ещё один свёрток с корнем, по вкусу напоминавшим картошку. Дэйт, подкладывая ветки в костёр, едва заметно вскинул бровь. — А это что? Очередное оружие? — усмехнулся он, не отрывая взгляда от пламени. — Ну что ты, — фыркнул Люк, разрезая мясо на ровные куски. — Думаешь, я только об оружии и мечтаю? — Пока что твои идеи только такие, — заметил альфа с лёгкой тенью насмешки, но в голосе звучало явное тепло. — Просто к делу приходилось, — буркнул омега, будто оправдываясь. Дэйт, оторвавшись от костра, повернулся к нему. Несколько секунд просто смотрел, и взгляд его смягчился — в этой обыденной сцене, в том, как Люк сосредоточенно возился с ножом и продуктами, было что-то неожиданно… домашнее. — Ладно, — тихо сказал он, и в голосе прозвучала редкая для него мягкость. — Ну говори уже, что это такое. Люк оживился моментально. Его глаза загорелись, и он посмотрел на генерала с таким видом, словно собирался рассказать о величайшем кулинарном чуде своего мира. Дэйт, заметив этот голодный блеск, даже слегка растерялся. — Эх, генерал, — Люк сглотнул, и уголки губ дрогнули, словно он уже чувствовал вкус в воображении, — это такое… такое… короче, очень вкусное. Красный суп, а к нему — рюмочку водки, да кусочек сала. Так вообще можно помирать счастливым. Дэйт нахмурился, но скорее от слов, чем от смысла. — Умирать тебе я не разрешаю, — произнёс он строго, а потом, чуть смягчив тон, добавил: — Так ты про еду что ли? — Ага, — широко улыбнулся Люк. Генерал вдруг рассмеялся. Он привык видеть этого омегу с холодным расчётом в глазах, вечно занятым мыслями о стратегиях, укреплениях и новых осадных машинах. И вот — мечты о каком-то красном супе. Люк, не желая долго быть объектом насмешки, схватил тонкую веточку и запустил в альфу. Тот, на мгновение замерев, вдруг ещё сильнее рассмеялся — так, как, наверное, давно не смеялся, почти по-детски. — Ой, ничего ты не понимаешь, — махнул рукой Люк. — Лучше воды набери в казан, а! — Ты поражаешь меня с каждым разом всё больше и больше, — качая головой, но всё-таки поднимаясь с улыбкой, сказал Дэйт. — Да ты просто не пробовал! — оживлённо воскликнул Люк, даже чуть приподнявшись. — Вот берёшь ложечку борща — хоп! Съел! Потом рюмочку водочки, да холодной, хоп! Выпил! А потом закусил салом и чёрным хлебом… О-о-ох, и так хорошо на душе… — Угу, а теперь расскажи, что такое «водочка»? — с явным интересом и лукавой ухмылкой спросил Дэйт. — Ну всё! — театрально всплеснул руками Люк. — Этот мир потерян! Они и о водке тут не знают! Генерал, скрестив руки, наблюдал за ним, на губах играла едва заметная улыбка, а в глазах блестели весёлые искры. — Ну, спирт! — воскликнул Люк. — Спитр? — Дэйт нахмурился, будто пытаясь понять. — Вы там его пили, что ли? — Ну не чистым, конечно… — замялся омега. — Хотя… кто-то и чистым. Мой дед, например. — Он почесал затылок, потом оживлённо добавил: — Делают из зерна или картошки. Сначала бродит, потом гонят… и вот оно — крепкое, как чёрт, питьё. Если чистое — горло жжёт, зато согревает так, что можно и зимой без шубы ходить. Дэйт тихо хмыкнул, представляя, как этот странный, упрямый омега в своём мире пил обжигающую жидкость и закусывал каким-то… салом. — Да ты, я смотрю, алкоголь больно любишь? — Дэйт произнёс это с ухмылкой, но в голосе проскользнули опасные, почти хищные нотки, от которых любой обычный солдат поёжился бы. — Ну а кто не любит? — хмыкнул Люк, пожав плечами и лениво закинув кусок мяса в казан с водой. Дэйт, не сводя с него взгляда, легко перехватил казан, поставил на костёр и опустился рядом, будто так и было задумано. — Злоупотребляешь? — его голос был спокойным, но внимательным. — Ага. Было б время, — вздохнул Люк, чуть расслабившись, — на самом деле я это пытаюсь контролировать… В нашем мире, таким детям, как я, жить сложно психологически. Большинство либо спиваются, либо… ещё хуже. Малый процент чего-то добивается. А при той ситуации в стране, мне только и светило спиться. Так что хочешь не хочешь, а контролировать приходилось. — Он криво усмехнулся. — С какой-то стороны я рад, что оказался здесь. Тут-то уж точно некогда пить, да и идеи мои всем интересны… А там, кто знает, что было бы после войны, если бы я выжил. Дэйт молча наблюдал за ним. Люк, словно сам того не замечая, раскрывался перед ним всё больше. И генерал уже понимал — у этого парня не только блеск ума и отвага, но и тёмные стороны, зависимость, о которой тот говорил почти буднично. — Тут можешь не переживать, спиться я тебе не дам, — произнёс Дэйт серьёзно, почти сурово. Люк хмыкнул, бросил в его сторону короткий взгляд, дёрнул щекой, а потом улыбнулся той своей особенной улыбкой — с прищуром глаз, от которой Дэйт внутренне всегда смягчался и тайно любовался. — Ты прям как куратор в клубе анонимных алкоголиков, — заметил он, слегка наклонив голову. — Не знаю, кто это, но пусть будет так, — кивнул Дэйт, продолжая разглядывать его. Люк позволил себе на секунду внимательно всмотреться в лицо генерала: прямой, почти резкий нос, острые скулы, тёмно-карие глаза, в которых было что-то странно притягательное. Ему даже на мгновение захотелось коснуться пальцами этой линии скулы… но он резко одёрнул себя. Щёки предательски нагрелись, а сердце забилось как-то неправильно — слишком быстро, слишком громко. Люк с тревогой задумался, что это с не аритмия ли это? Или хуже — инфаркт? Даже отметил, что нужно будет спросить у Милы, как домой вернуться, пока не поздно. Он медленно вдохнул, стараясь привести мысли в порядок. — Всё хорошо? — голос Дэйта прозвучал уже мягче, но в нём была явная тревога. Его ладонь легла на плечо Люка. Тот дёрнулся, но не стал убирать руку. — Д-да… — выдохнул он, поднимая голову к небу, лишь бы перевести дух. И это помогло. Потому что ночное небо здесь… оно было совсем другим. Не таким, как в его мире. Над головами раскинулся глубокий бархатный купол, но звёзды не просто светились — они мерцали разными оттенками: серебро, янтарь, сине-зелёные искры, тонкие нити света, переплетающиеся в сложные узоры, будто кто-то нарисовал на небосводе карту чужого мира. Сквозь них медленно плыли прозрачные туманные облака, в которых рождались едва заметные фиолетовые всполохи. Казалось, что небо живое, что оно дышит. — Ого… — не сдержался Люк, и на его лице появилось неподдельное восхищение. — Вот это ахуенно! Дэйт на мгновение растерялся, поднял голову — но видел лишь привычное звёздное небо. Ничего необычного. — Что именно? — спросил он. — Ты не видишь? — Люк не отрывал взгляда от небосвода, его глаза распахнулись так, что в них отражался весь этот звёздный океан. Ветер трепал его собранные в пучок волосы, губы приоткрылись от изумления, щеки порозовели. Дэйт задержал на нём взгляд дольше, чем стоило, любовался каждой чертой лица омеги, каждым движением волос. — Вижу, — почти шёпотом ответил он, не сводя глаз с парня. — Красиво… — А я о чём, — тихо произнёс Люк, продолжая рассматривать каждую звезду, будто боялся, что этот вид исчезнет, стоит ему моргнуть. Оба восхищались красотой, но разной.