Где небо горит

Генерал медленно поднялся. Люк уже подумал, что тот уйдёт, но вместо этого альфа сел рядом — сбоку, почти касаясь плечом. От него шёл едва уловимый жар, и в этом молчаливом приближении было что-то… тяжёлое. — Хорошо, — коротко кивнул Дэйт. — И что именно ты хочешь узнать? — Ну… — омега будто на секунду задумался, но вопрос этот он носил в голове давно. — Почему тебя воспитывал Киг? Дэйт отвёл взгляд на костёр. Огонь отражался в его тёмных глазах, но лицо оставалось неподвижным. Он молчал лишь мгновение, а потом пожал плечами, будто это было что-то незначительное. — Родители умерли. Вот Киг и воспитывал. — Голос звучал ровно, почти безразлично. — Хм, — недовольно хмыкнул Люк, явно почувствовав, что тот уходит от сути. — Ну и я тогда просто увидел ошибку в твоём плане. Повисло молчание. Они оба смотрели на костёр, тянулись за сигаретами, выпускали в темноту длинные струи дыма. — Мне было двенадцать, когда умер мой папа… омега, — вдруг произнёс Дэйт, глядя на пламя. — Отец-альфа тогда был в походе. Киг на тот момент — генерал, а мой отец — старший лейтенант. Мы с папой оставались дома, как и полагалось. Но ночью он вышел из дома — услышал какой-то шорох. В казарме держали трёх пленных захватчиков. Как-то им удалось выбраться. Генерал замолчал. Его кадык дёрнулся, он сглотнул, будто слова застряли где-то в горле. На миг на его лице мелькнула боль — быстрая, как порыв ветра, — и тут же исчезла, сменившись привычной непроницаемостью. Люк даже не был уверен, не показалось ли ему это. — Я проснулся от крика, — продолжил Дэйт после короткой паузы. — Эти трое ублюдков… насиловали моего папу прямо у входа в казарму. — Он глубоко затянулся, и пламя сигареты на секунду выхватило резкий профиль. — Дальше… я почти ничего не помню. Только кровь. Много крови. Я очнулся уже с отцовским мечом в руках. Двоих я убил. А третий держал папу… уже бездыханного. Пытался угрожать, что убьёт его, если я не отпущу меч. Но я видел, что он это уже сделал. Люк боялся дышать. Он пожалел, что спросил. Очень пожалел. Внутри всё сжалось, и на секунду ему захотелось сделать то, чего он обычно не делал — обнять этого ледяного альфу. Но он сдержался. — Очнулся я уже утром, — тихо сказал Дэйт. — Киг держал меня, закрывая своей спиной то, что было за ним… Но я всё равно увидел. Отец обнимал тело папы… мертвого папы. Он кричал. Рыдал. А во круг убитые тела… убитые мной тела. Тишина повисла над костром. Люк не стал его прерывать. Не потому что жаждал услышать продолжение, а потому что казалось — если вмешаться, генерал просто замкнётся. Исчезнет, спрячется в привычный лёд. — После похорон отец ушёл один к границе, — Дэйт снова посмотрел в огонь, голос его оставался ровным, но в нём была сталь. — Он знал, что идёт на смерть. Хотел этого… Получил. Не дойдя до заставы, он перебил семерых воинов, а одного оставил, чтобы тот добил его. — Лёгкий вдох дыма, и уголок рта дрогнул. — После этого Киг заменил мне обоих родителей. Я продолжил учёбу в военной академии. Повзрослел слишком рано. Потом — армия, служба… и дослужился до генерала, когда Киг ушёл на пенсию. У Люка встал ком в горле. Он прокашлялся, чтобы сбить его, и тихо сказал: — Прости. Я не знал. — Он посмотрел прямо на генерала, и, сглотнув, добавил: — Но… извини за вопрос… Как твой отец мог оставить тебя одного? Просто пойти на смерть? Он ведь один у тебя остался… Дэйт усмехнулся. Потушил сигарету о край камня, повернулся к Люку и поймал его взгляд. — Они были истинными, — произнёс он с горькой улыбкой. Глаза при этом выражали такую боль, что Люк едва не отвёл взгляд. — Но это же… это же не значит, что нужно бросать своего ребёнка, — упрямо возразил омега, хотя голос прозвучал мягче, чем он хотел. — Люк, — хмыкнул Дэйт, не отводя взгляда, — если истинные встречаются — а это сейчас редкость, — то, когда один умирает, второй просто не может жить. Буквально. Он либо умирает от тоски, голода — потому что еда не усваивается, — либо идёт на смерть. Мой отец прожил неделю… и ушёл. — И какой тогда смысл в этих ваших истинных? — мрачно буркнул Люк. — Это же не дар, а проклятие. — Я тоже так думал, — кивнул генерал. — Но оказалось, что всё иначе. Это и правда благословение… но и проклятие. В его глазах плескалась боль. Она была не острая — а вязкая, глубокая, как тёмная вода, что накрывает с головой. Каждая волна этой боли несла свою историю. И Люк — к собственному удивлению — почувствовал, как она накрывает и его. Это было тяжело. И странно. Он никогда не видел столько боли в глазах одного человека. И уж точно не ожидал увидеть её у Дэйта. — А ты встретил своего истинного? — почти шёпотом спросил Люк, не отводя взгляда от генерала, а тот, в свою очередь, не отрывал глаз от него. Дэйт промолчал лишь мгновение, но этого хватило, чтобы по лицу пробежала едва уловимая тень. Скулы чуть втянулись, а губы тронула непривычная, тёплая, почти домашняя улыбка. — Да, — так же тихо ответил альфа, медленно кивнув. Люк будто вынырнул из густой тёмной воды, в которой утонул, глядя в эти глаза, и несколько раз быстро моргнул, возвращая себе привычную отстранённость. — Уж не знаю… сочувствовать тебе или поздравлять, — с горьковатой ухмылкой сказал он. — А то, если твой благоверный помрёт, куда ж войско без тебя? Лицо Дэйта стало серьёзным, взгляд не дрогнул. — Не умрёт, — твёрдо, но удивительно тепло произнёс он. — Я не позволю. Люк на секунду задержал взгляд, вчитываясь в каждую черту, в малейшее движение бровей, губ, глаз. И убедился — тот не лжёт. Он действительно готов сделать всё, чтобы сохранить жизнь своему истинному. Омега едва заметно кивнул, будто принял этот факт. — Видимо, эта связь и вправду крепка, — задумчиво произнёс он, переведя взгляд на костёр. Потом вновь посмотрел на альфу. — Но всё равно… отталкиваться только от запаха, не зная человека, и сразу его полюбить? Мне кажется, это не про любовь. — А я и не сразу понял, — хмыкнул Дэйт, бросив на него взгляд с лёгкой усмешкой. — Он мне даже не сразу понравился. Люк удивлённо приподнял бровь и фыркнул: — А ведь говорят, по запаху сразу понимаешь, что это твой истинный. — По запаху — да, — согласился генерал. — Просто… после того случая с родителями я напрочь отказался от любви. Я спал с омегами, но не более. Мысли об истинном… — он коротко усмехнулся без веселья, — честно говоря, пугали. Я не хотел его встречать. А он взял и появился, как обухом по голове. Взгляд Дэйта смягчился, когда он на миг опустил его к огню. — Его запах сразу зацепил меня. Но даже тогда я не позволил себе подумать, что он мой истинный. Запретил. А он, сука, всё равно… — генерал чуть усмехнулся уголком губ, — без всяких запахов умудрился влюбить меня в себя. Люк был искренне поражён. Он и представить не мог, что Дэйт способен произносить подобные слова. Но тут же почувствовал стыд за собственные мысли — за то, что раньше хоть на миг допускал: может, генерал влюблён в него. Ну да… слово «малыш», сказанное между делом, ведь ничего не значит. Может, тот вообще имел в виду «мал» в прямом смысле. «Совсем крышу снесло от этого внимания альф», — мысленно отругал он себя. «Как овца среди волков — вот и мерещится, что каждый хочет сожрать». Отведя взгляд в пустоту, он не замечал, как Дэйт, не мигая, смотрит на него, будто запоминая каждую черту. — А как ты вообще понял, что он твой истинный? — спросил Люк, сам не ожидая от себя этого вопроса. Почти тут же он достал портсигар, хотя курить и не собирался, щёлкнул крышкой, вынул сигарету и закурил. Затянулся, пуская дым, словно пытался спрятаться за ним от собственного смущения. Генерал следил за каждым его движением. Замечал, как дрожат пальцы, как чуть напрягается линия плеч, как взгляд на секунду уходит в сторону. Дэйт едва заметно улыбнулся — не насмешливо, а так, будто внутри него что-то щёлкнуло на место. — Это не случилось в один миг, — медленно произнёс он, не сводя с омеги глаз. — Я просто… начал замечать. Его голос, то, как он спорит. Как держит себя, даже когда ему страшно. Как он может глядеть прямо в глаза, даже зная, что перед ним тот, кто сильнее. Люк повернул голову к нему, и искры костра заскользили в темно-карих глазах Дэйта. — Знаешь, бывают люди… — продолжил генерал, — которые приходят в твою жизнь и как будто сразу становятся её частью. Не про запах, не про метку. Просто… без них становится пусто. Он был таким. Даже когда я злился на него, даже когда хотел… — уголки губ едва тронула усмешка, — придушить. Всё равно ловил себя на том, что жду его голос. Люк слушал и почему-то ощущал, будто слова проникают под кожу. Но он всё ещё думал, что Дэйт говорит о своём истинном, где-то далеко, в другой части этого мира. — И однажды, — тихо добавил альфа, — я понял, что больше не хочу отпускать. Что даже мысль о том, что он уйдёт… делает внутри пусто. Это и был ответ. Люк отвёл взгляд, стараясь скрыть лёгкое замешательство. Для него генерал вдруг перестал быть просто холодной глыбой, равнодушным командиром, каким он казался раньше. Сейчас перед ним сидел человек, который умел чувствовать. И тот, кого он любит… ему явно повезло. — Ну… тогда будьте счастливы, — искренне пожелал Люк. И ему уже не казалось, что любовь между двумя мужчинами — или, как здесь говорят, альфой и омегой одного пола — это что-то странное. Он действительно был рад за них. — Обязательно будем, — так же тихо ответил Дэйт, всё ещё глядя прямо на него.