Где небо горит

Костёр потрескивал, искры взлетали вверх, будто пытались достать до звёзд. Ночь была тёплая и в их разговоре уже чувствовалось это тепло, когда слова идут из самого нутра. Дэйт какое-то время молчал, глядя на каждую вырывающуюся из огня искру, а потом чуть заметно улыбнулся уголками губ. — Ну, теперь твоя очередь, — хмыкнул он, переведя взгляд на Люка. Омега выдохнул последний клубок дыма и поднял голову к небу. — Ну… — он провёл языком по сухим губам и резко дёрнул уголками рта, словно хотел спрятать в усмешке что-то личное. — Пожалуй, моя история не такая драматичная, как у тебя. Но… я родился, так сказать, с отклонениями. Он хмыкнул и снова опустил взгляд в огонь, явно борясь с желанием повернуть голову в сторону альфы. — Ну, точнее… для меня всю жизнь это было отклонением. А в мире, где я родился, таких детей называли… вундеркиндами. Ну, проще говоря… — Гениями, — спокойно кивнул генерал, прищурившись. Люк удивлённо повернулся к нему. — О, значит, здесь это слово знают… — пробормотал он, но кивнул, мысленно поставил галочку. — Да, типа того. Я начал рано говорить, раньше ходить… а в четыре года уже решал математические задачи, которые были рассчитаны на двенадцатилетних детей. В пять лет я пошёл в первый класс — в нашем мире обычно идут в шесть-семь. И потом… несколько раз перескакивал через классы. — И почему для тебя это «отклонение»? — спросил альфа, не отводя взгляда, будто пытался разглядеть что-то за словами. — Когда ребёнок просто умный — это гордость для родителей и учителей. Когда ребёнок гений — это уже благословение. А вот когда гений ещё и гиперактивный, шкодливый… — Люк усмехнулся, — то это уже проклятие. Проблема для всех вокруг. — Только не говори, что тебя обижали. Всё равно не поверю.— Дэйт склонил голову набок, уголки губ тронула почти насмешливая ухмылка. — И не скажу, — пожал плечами Люк. — Потому что не обижали. Родители, конечно, страдали от моих выходок, но верили в меня. Учителя закрывали глаза, потому что им льстило, что в их школе учится «такой необычный ребёнок». А одноклассники… даже когда они менялись из-за моих прыжков через классы, всегда со мной дружили. Ну ещё бы — главный хулиган школы был при этом очень умным. Так что взорвать кабинет — это вопрос не «можно или нет», а «эффектно или очень эффектно». Он отвёл взгляд вниз, и на секунду в голосе проскользнула теплотa. — Помню, как учительница химии не пустила на урок девочку, которая мне нравилась, из-за того, что у неё были распущены волосы. Ну… я решил, что сердце дамы надо завоёвывать с размахом. Так что лаборатория химии потом долго проветривалась. Дэйт чуть заметно качнул головой, но в его взгляде промелькнуло что-то вроде одобрения. — Так что нет, меня не обижали, — продолжил Люк, глядя куда-то вдаль. — Просто моё «отклонение» всегда приносило проблемы. — Он замолчал на секунду, а потом продолжил, — Когда мне было одиннадцать, отца убили. Дэйт нахмурился, но молчал, давая ему говорить. — Скажем так… в то время в моём мире всё катилось к чёрту. Страна только что пережила огромный развал, и всё пошло под откос. Власти слабые, законы не работали, по улицам ходили банды, люди теряли работу, а деньги превращались в бумагу, на которую толком ничего не купишь. Кто-то пытался выживать честно, кто-то — как получится. Отец тогда влез в долги, надеясь вытащить семью… но нашлись «разбойники», которые решили, что проще забрать всё силой. — Люк бросил в костёр маленькую ветку, и пламя жадно её проглотило.— После этого мама осталась одна. Она работала на износ, лишь бы я мог продолжать учиться. В моём мире школа длится одиннадцать лет: с семи до семнадцати. Но я закончил её в четырнадцать. — Он перевёл взгляд на генерала, словно уточняя, понял ли тот. — То есть за время, когда обычный ребёнок взрослеет из маленького мальчика в почти взрослого человека, я пробежал этот путь в полтора раза быстрее. Он снова затянулся и выпустил дым в сторону звёзд. — Иногда умение всё делать быстрее — это не дар, а проклятие. Дэйт молчал, но в его взгляде уже не было обычного холодного равнодушия. Он слушал внимательно, не перебивая, будто вырезал каждое слово в своей памяти. — После школы, — продолжил Люк, чуть усмехнувшись, — мама хотела, чтобы я поступил на «вышку». — На… что? — Спросил Дэйт, приподняв бровь. — Высшее учебное заведение, — пояснил Люк, делая ударение на каждом слове, подбирал аналог для человека из другого мира. — Это место, куда идут учиться после школы, чтобы стать… ну, как твои военные офицеры, лекари или инженеры, только без твоих местных каст. Получаешь знания, потом идёшь работать в профессии. — Понятно, — кивнул генерал, но взгляд его чуть сузился, когда он заметил, что у Люка голос стал мягче, когда тот говорил про мать. — Я… — Люк усмехнулся чуть виновато, — сказал ей, что поступил. На самом деле — нет. — И почему? — в голосе Дэйта не было осуждения, но в его тоне говорило: он хочет знать причину, а не просто историю. — Хотел помочь ей. Денег всегда было мало, нам буквально не было на что купить еды. Так что я работал. — Люк бросил в костёр ещё одну ветку и откинулся на камень, закинув руки за голову. — Грузчиком. — Это… что-то вроде носильщика? —Спросил генерал нахмурившись. — Ага, — кивнул Люк. — Перетаскивал тяжёлые ящики, мешки… всё, что другим лень или тяжело. В вашем мире, наверное, это как быть низшим солдатом без оружия — таскаешь всё, а в бою не участвуешь. — И мать об этом знала? Люк тихо фыркнул. — Я ей говорил, что зарабатываю на курсовых. — На чём? — Это когда студенты платят другим, чтобы те сделали за них учебные работы. Писал им сочинения, решал задачи… — он пожал плечами. — Ей этого хватало. Она верила. — Ты врал ей. — Альфа слегка качнул головой. — Да, — спокойно согласился омега. — Иногда ложь — единственный способ, чтобы тот, кого ты любишь, спал спокойно. Генерал долго смотрел на него, но ничего не сказал. Только щёлкнул пепел с сигареты и медленно затянулся. Эта была уже третья сигарета за весь их разговор. — И что потом? — тихо спросил он. — В восемнадцать пошёл в армию, — ответил Люк. — Там хотя бы кормили и платили, а мать могла не переживать, что я сломаю спину таская мешки. Да и… — он криво усмехнулся, — в армии я всегда был на хорошем счету. Девчонкам нравился. — Девчонкам?— Спросил Дэйт чуть заметно напрягаясь, хотя уголок губ всё ещё хищно приподнял. — Ну да, — кивнул Люк, не заметив перемены в тоне. — У нас…Ну…Нравился я им. И это было нормально, даже наоборот — это было правильно. Генерал сделал медленный вдох и выдох. — Интересно, — протянул он, глядя на Люка с тем самым взглядом, в котором смешались любопытство и едва ощутимая злость. — Значит, в твоём мире ты был популярен у женщин. — Ага, — усмехнулся Люк, выпуская дым в сторону костра. — Но сейчас это, как понимаешь, не особо... Дэйт чуть наклонил голову, не сводя с него взгляда. — О да, — тихо сказал он, — сейчас многое изменилось. Он снова затянулся, но в этот раз глубже, будто заглушая в себе что-то, что он не хотел показывать. — Когда вернулся с армии, —Продолжил омега, — мама уже была больна. Рак. Лейкемия. — Л-кме - ия? Что это? — Дэйт нахмурился, словно пытаясь представить себе это слово. Омега медленно кивнул, принимая слово которое, пытался произнести генерал. — Это болезнь крови, когда твой организм начинает производить неправильные клетки. Белые кровяные тельца мутируют и разрушают нормальную работу иммунной системы. Грубо говоря, твое тело начинает уничтожать само себя изнутри. Дэйт внимательно слушал, не отрываясь от лица парня. Генерал пытался уловить каждое движение, но Люк все так же сидел не подвижно. — И ты… — тихо спросил альфа, — как ты справлялся с этим? Люк вздохнул и медленно продолжил: — Сначала пытался найти деньги на лечение. Бросился в работу с головой. Я использовал все, что умел — программировал, помогал бизнесам оптимизировать процессы, даже написал пару приложений, которые продавал онлайн…— заметив удивленные глаза альфа, Люк пояснил, — вообщем головой работал. — Ты… молодец, — улыбнулся Дэйт, пытаясь подбодрить омегу. — Не совсем, — ответил Люк, —Я понимал, что лечение маме не помогает.Тогда я начал изучать болезнь сам, читал медицинские статьи, книги, химические формулы. Пытался найти что-то, что поможет, хотя бы облегчить боль. Он задумался, глядя в костер: — Писал формулы, делал наброски лекарства, но… — он усмехнулся горько, — кто послушает восемнадцатилетнего парня без диплома? Особенно когда вокруг — полный развал страны, люди боятся думать о будущем. Дэйт нахмурился, пытаясь понять глубину этого отчаяния. — И что случилось дальше? — Мама умерла, — ответил Люк тихо, — и в тот момент, я, тогда еще — Денис Лековский — решил, что мой мозг, все мои знания — бесполезны. Если никому не нужны, то лучше уж служить руками, помогать людям там, где нужно. Подписал контракт и ушел на войну. — Ты не боялся? — спросил Дэйт, склонив голову. — На войне в любом случае умирают, — спокойно сказал Люк, — но я был уверен, что хоть так делаю что-то важное. Дэйт задумался, глядя на лицо, освещённое костром. — А твои знания помогли тебе там? — Конечно, — улыбнулся Люк, — за первый год дослужился до старшего сержанта, а через еще год — до старшего лейтенанта. Мои знания и умение быстро принимать решения спасали жизни — не только моих людей, но и меня самого. Дэйт тихо выдохнул, а потом сказал почти шепотом: — Значит, ты не просто сильный солдат. Ты умный, и упорный. Это… достойно уважения. Люк посмотрел на Дэйта, впервые заметив что-то большее, чем военную строгость в его взгляде — может, даже тень восхищения. — Спасибо, — ответил он, — и я рад, что ты это видишь. Генерал медленно выбросил бычок сигареты в костер, где он тут же вспыхнул маленькой искрой. Затем поднял взгляд и внимательно посмотрел на Люка. — А ты можешь ещё что-то рассказать о своём мире? — осторожно спросил Дэйт, голос его был мягче, чем обычно. Он скорее пытался отвлечь Люка от болезненных воспоминаний, нежели искренне интересовался, хотя в глубине души хотел знать. Люк хмыкнул, словно слегка раздражённый подобной паузой в разговоре, и стал привычно собой — остроумным и немного насмешливым. — Посмотрим, — ответил он, позволяя себе расслабиться. Дэйт тоже слегка откинулся назад, но глаза его по-прежнему внимательно следили за омегой. Он не хотел, чтобы Люк вновь погружался в тёмные уголки своей памяти — хотел беречь его. — Твои знания точно пригодятся в этом мире, — внезапно сказал генерал, положив ладонь на плечо Люка, слегка сжимая её, словно хотел передать силу и поддержку. — Если верить словам Геру, то твоя душа именно отсюда… И я рад, что ты вернулся. Люк замер, впившись взглядом в почти чёрные глаза Дэйта. Медленно кивнул и ответил тёплой улыбкой — той самой, которую редко показывал другим. Но вот его глаза привычно заискрились хитростью, и он добавил: — Тогда предлагаю перестать кусаться и стать друзьями, — протянул он руку, — ведь мы теперь знаем слишком много друг о друге. Таких людей лучше держать друзьями, а не врагами. Дэйт склонил голову, изучая красивое лицо Люка, затем опустил взгляд на протянутую ладонь и крепко её пожал. — Согласен, — сухо сказал он, — но теперь ты будешь делиться со мной своими знаниями. Они в этом мире точно пригодятся. Чего стоят твои катапульты и взрывчатки. — О-о, идей у меня вагон и маленькая тележка, — хмыкнул Люк с едва заметной улыбкой. Дэйт прищурился, слегка нахмурился. — «Вагон»? Ты уже второй раз говоришь это слово. Что это? — спросил он с искренним интересом. — А это как раз одна из идей, — ответил Люк, улыбаясь так, что глаза сужались, словно он раскрыл какую-то тайну. Дэйт впервые увидел такую радостную, живую улыбку на лице Люка — и попытался запомнить этот момент навсегда. Он чувствовал, как ладонь в его руке слегка сжалась, а холодный, расчётливый взгляд сменился тёплым светом, которым он позволял себе наслаждаться только с этим омегой. В глубине души Дэйт уже сложил всё по полочкам, не особо планируя — он стал другом для Люка. А дальше… всё пойдёт, как надо. Он знал, что Люка он не отпустит. Ещё чуть-чуть — и омега сам поймёт, насколько прочно связан с ним. Дэйт просто будет рядом, терпеливо ждать. Сам Люк, не замечая, как медленно растворяется в этом альфе, всё чаще ловил себя на том, что не может отвести взгляда от тех глубоких, тёмных глаз. Хотелось утонуть в этом омуте, раствориться без остатка.