Где небо горит

К вечеру шатёр генерала был залит тусклым светом масляных ламп. Запах горячего воска смешивался с ароматом пыли и кожи — на длинном столе лежала огромная карта приграничных земель, края которой прижимали кинжалы и кружки с остывшим отваром. Красные и чёрные флажки отмечали позиции своих и вражеских сил. Дэйт стоял у стола, опершись обеими руками на карту. Его широкие плечи отбрасывали тяжёлую тень на холст, взгляд был сосредоточен и холоден. Слева и справа — старшие сержанты, каждый в боевой форме, с лицами, на которых уже читалась предстоящая бессонная ночь. Люк стоял чуть поодаль, крутя в пальцах карандаш и смотря на карту с лёгким прищуром. — Завтра, на рассвете, — начал генерал, его голос был низким и ровным, — мы встречаем удар с восточной гряды. Противник подтянул пехоту, но основная их ставка — на осадные машины. Он провёл пальцем по карте, очерчивая полукруг. — Мы оставляем центральный проход свободным, чтобы втянуть их на открытое плато. Здесь, — он ткнул в отметку, — будут стоять наши катапульты, заряженные взрывными снарядами. С дистанции в двести шагов мы накрываем передовые ряды, создаём хаос. В этот момент левый фланг — ударный, быстро заходит в тыл. Правый фланг держит оборону и прикрывает катапульты. Сержант Харден, высокий и с седыми висками, одобрительно кивнул: — Чисто. Если они поведутся, то мы сожжём половину их фронта, пока они поймут, что происходит. — Именно, — Дэйт кивнул, — главное — не дать им выстроиться снова. После первого залпа катапульты переключаются на вторую линию. Люк всё это время молча следил за схемой. Потом нахмурился и вдруг поднял взгляд на генерала: — А если они не пойдут в центральный проход? Дэйт приподнял бровь: — Пойдут. Это самый короткий путь к нашим укреплениям. — Может и пойдут… — Люк склонился над картой, проводя пальцем по линии холмов, — …а может, пошлют отвлекающую группу на север, вдоль этой балки. Тут у вас почти пусто. Сержант Бреннер, коренастый и вечно недовольный, фыркнул: — Парень, план генерала выверен до мелочей. Если начнём распыляться, мы потеряем ударную силу. — Я не говорю распыляться, — Люк поднял глаза, чуть усмехнувшись, — я говорю поставить тут маленький заслон. Пара десятков бойцов и две бочки с зажигательной смесью. Если они сунутся сюда, мы перекроем путь, и их отряд останется без связи с основными силами. Дэйт скрестил руки, явно оценивая слова омеги. — Ты предлагаешь изменить построение, чтобы прикрыть северную балку. Зачем тратить людей на участок, где, по всем расчётам, никто не пойдёт? — Потому что если я был бы на их месте, я бы пошёл именно туда, — Люк пожал плечами, — у вас катапульты прикрывают фронт, фланги укреплены, а вот тут — тень, низина и отличный шанс зайти к вам в тыл. И, — он ткнул в отметку, — прямо к лагерю с припасами. В шатре повисла тишина. Сержанты переглянулись. Харден медленно произнёс: — Чёрт… он прав. Если они ударят отсюда, наши катапульты окажутся между двух огней. Бреннер, хоть и скрипя зубами, добавил: — И если они подожгут склад… всё, мы мертвецы. Дэйт смотрел на Люка пристально, как будто пытался его прочитать. Тот же стоял спокойно, без лишней бравады, просто объяснял, как видел. — Хорошо, — наконец сказал генерал. — Мы усилим северный участок. Поставим туда лёгкий заслон, дадим им пару сигнальных ракет. Если враг сунется — сожгут проход и подадут знак. Он снова склонился над картой, делая пометки. Голос оставался ровным, но в глазах на миг мелькнуло что-то похожее на уважение. — Не ожидал от тебя тактического мышления, — тихо добавил он, больше себе, чем кому-то ещё. Люк ухмыльнулся: — А ты думал, я только морды бить умею? Несколько сержантов усмехнулись, напряжение в шатре чуть спало. Но Дэйт, отступив от стола, остался серьёзным: — Ладно. План утверждён. Завтра на рассвете — работаем чисто. Ошибки никто прощать не будет. Свободны. Все начали расходиться. Люк задержался на миг, бросив взгляд на карту ещё раз, а потом спокойно вышел следом. Когда последний сержант покинул шатёр, Дэйт остался стоять у стола, глядя на карту, словно в ней был спрятан ответ на вопрос, который его мучил. Он машинально провёл пальцами по линии северной балки, как это делал Люк, и поймал себя на мысли — омега был прав. Но это не давало покоя. Понимать общую логику плана и увидеть уязвимое место — это одно. А вот сделать это так быстро, с одного взгляда на схему, в условиях, когда в голове должен одновременно крутиться весь массив данных — другое. Здесь нужны были точные расчёты: расстояния, время передвижения войск, скорость перемещения катапульт, радиус поражения снарядов, угол траектории, задержка сигнала… И всё это с учётом того, что враг может повести себя иначе, чем предполагает стандартная тактика. Дэйт, всегда гордился тем, что просчитывает такие вещи. Это его стихия — видеть бой на несколько ходов вперёд, как опытный игрок в старую, кровавую шахматную партию. Он привык, что подчинённые слушают и молчат, максимум уточняют детали. Но этот омега, черт побери… он не просто задал вопрос. Он выдернул из плана слабое звено, словно вытянул клин из стены, и предложил, чем его заменить — так, будто видел сразу все тактики… «Не мог он просчитать всё с одного взгляда…» — упрямо думал генерал, стискивая пальцами край стола. — «Или мог?..» Чтобы заметить этот ход, нужно было прокрутить в голове почти весь бой заново. Дэйт пропустил его — а он не пропускал такие вещи. И если Люк заметил его мгновенно, значит… либо он и вправду бог …либо он чего-то не договаривает. Внутри всё упорно подталкивало к двум вариантам. Первый — Омега и вправду почти бог в военном деле, сукин сын, который видит поля боя как открытую книгу. Второй — у него за плечами что-то, чего он не рассказал. Что-то, что даёт ему этот недосягаемый для большинства уровень понимания. А Дэйт не привык оставлять вопросы без ответов. Он выдохнул, шагнул от стола и откинул полог шатра. Ночь встретила его тёмным небом, усыпанным мелкими, холодными звёздами. В лагере уже гасли костры, слышались только редкие голоса и скрип кожи от ремней доспехов. Запах дыма и жареного мяса висел в воздухе. Он шёл медленно, глядя по сторонам, пока взгляд не зацепился за фигуру, сидящую у огня в стороне от остальных. Тот сидел чуть сгорбившись, локоть на колене, в пальцах — сигарета, белёсый дым от которой поднимался вверх и таял в тёмном небе. Свет костра выхватывал из тьмы его профиль — упрямый, спокойный, будто вырезанный из камня. Казалось, он не просто курил — он думал, о чём-то глубоком и своём, куда посторонним входа нет. Дэйт замедлил шаги. Внутри снова сжалось всё — раздражение на то, что он не может разгадать его до конца, и то самое тёплое, жгучее чувство, которое он пытался заглушить все последние дни. Дэйт остановился рядом. Несколько секунд он просто смотрел на него, пытаясь понять — кто он на самом деле, этот человек, который так легко переворачивает и его стратегические расчёты, и его собственную душу? — Как ты это сделал? — голос генерала прозвучал тихо, но в нём было что-то, что заставило Люка поднять взгляд. Дэйт сел на корточки прямо напротив него, так близко, что свет костра выхватил жёсткие линии его лица и отблеск в тёмных глазах. — Сделал что? — Люк чуть удивлённо приподнял бровь и спокойно поднёс сигарету к губам. Дым лениво потянулся в сторону, уносясь в ночное небо. — Так быстро просчитал все ходы, — нахмурившись, уточнил альфа. Его рука бесцеремонно потянулась к портсигару Люка. Он достал себе сигарету и закурил. Дэйт почти никогда не курил. А если и делал это, то только тогда, когда в голове гремел беспорядочный шум, а внутри всё сжималось, словно в груди когтистая лапа оставляла глубокие борозды. Сегодня был именно такой вечер. — И не говори, что потому что ты солдат, — сразу пресёк он возможную отговорку. — Дело не в этом. Что ты скрываешь? На лице Люка впервые за долгое время появилось настоящее удивление. Не ухмылка, не насмешка, не маска равнодушия — а искреннее, чуть приоткрытое выражение человека, которого застали врасплох. Дэйт даже поймал себя на том, что готов был бы вытащить сюда художника, чтобы тот запечатлел этот момент. Было в этой редкой эмоции что-то… опасно красивое. Но уже через пару секунд привычная хитрая усмешка снова вернулась на лицо омеги. — Хорошо, — легко согласился Люк, откинувшись чуть назад и стряхнув пепел в сторону. — Но раз мы тут, так сказать, при свечах, и собираемся делиться откровениями… тогда ты тоже ответишь на мой вопрос. Альфа напрягся. Лёгкий поворот плеч, чуть более жёсткий взгляд, затяжка — и только потом медленный кивок. Он прищурился, изучая омегу, в котором снова появилось что-то дерзко-игривое. — Спрашивай. — Кто такой генерал Дэйт? — с тихим смешком бросил Люк. Дэйт слегка вскинул бровь. Вопрос и правда застал его врасплох. А Люк… он давно хотел это спросить. Что за человек прячется за этой ледяной бронёй, за ровным голосом, за суровой выправкой и стальным взглядом? Что нужно пройти, чтобы быть таким… непонятным? Сидели у костра, два человека, каждый из которых был окружён собственными стенами. И каждый хотел понять, что же скрывается за ними у другого.