Где небо горит

Первая неделя прошла в напряжённой работе — армия, как по щелчку, слушалась Люка. Будто загипнотизированные, воины выполняли каждое его слово. Кто-то заглядывал ему в рот, кто-то — в душу. А кое-кто, вроде Тайго, пытался заглянуть и под рубаху. Но Люк был не из тех, кого легко охмурить. Лейтенант Лековский прошёл войну, стоял по пояс в грязи и крови, а потому любые «ухаживания» альф — что от Тайго, что от других бойцов — пресекал на корню, как вражеский шепот в рации. Один из особо романтичных альф даже притащил букет — каких-то полевых цветов, подозрительно пахнущих болотом и смертью. Люк, не изменив лица, остановился, смерил солдата взглядом, как при проверке устава, и, лениво вздёрнув бровь, бросил: — Не занимайся хуйней. Работай. И пошёл дальше. Тем временем, под его руководством, во дворе имения уже выстроилось пять катапульт — основательные, тяжёлые, собранные руками солдат под чутким оком плотника Зуки. Люк следил за каждой деталью, каждым шипом, как следил бы за боевым строем. Даже вечерами, когда можно было бы перевести дух, Люк не давал войску расслабляться. Вместо ужина — занятия: он учил их делать лак. Мужики, уставшие, но почему-то вдохновлённые, сидели рядом с ним, будто вокруг костра, ловили каждое слово и с каким-то мистическим трепетом мешали смолы, отмеряли пропорции. Вторая неделя началась с обострения. Сроки поджимали, и Люк, словно почуяв угрозу, стал строже, жёстче. Если раньше его голос воодушевлял, то теперь он напоминал плеть, звучащую в воздухе. Впрочем, вопреки ожиданиям, это только ещё сильнее вдохновляло альф. Они трудились в поте лица, каждый стремился доказать, что он лучше, сильнее, быстрее — как будто похвала омеги была наградой выше золота. Между ними вспыхнуло молчаливое соперничество, и Люк, глядя на результат, был доволен. Слишком доволен, чтобы задумываться, отчего солдаты вдруг стали такими рьяными. Он искренне считал, что это его врождённый командирский дух работает. А Тайго… Тайго не сдавался. Альфа словно задался целью: если не сердце, то хотя бы постель омеги должен покорить. Он не скрывал своего интереса, шептал намёки, бросал взгляды, флиртовал, будто был уверен, что рано или поздно Люк дрогнет. А Люк не дрогнул. Не дрогнул и не собирался. К Тайго он относился с симпатией — даже уважением — но исключительно по-товарищески. Не его это был путь. Однажды, в один из обычных вечеров, когда солнце уже клонилось к горизонту, к поместью прискакал гонец. Люк стоял на крыльце, прислонившись плечом к колонне. В губах — сигарета. Черная, тонкая, длинная. Далеко не «Беломор», но после недель без никотина, сойдёт и такая. Угостил его один из бойцов, всё с тем же расчётом завоевать внимание. И попал. Люк был доволен. Курил, прикрыв глаза, размышляя о лаках и дереве, а рядом, напротив него, стоял Тайго, смотревший так, словно в омеге было солнце, Бог и вся библиотека военных уставов одновременно. Гонец подъехал тихо, почти неслышно. На Ирране — как и положено в этом мире. Соскочил с седла, подошёл к Тайго и молча вручил свиток. Альфа, даже не кивнув, развернул его, выдернув балку-закрутку, пробежал глазами текст — и замер. Лицо его перекосилось. Он нахмурился, как перед ударом. Потом — сжал кулаки, скомкал бумагу, с силой бросил её о землю и молча удалился в поместье. Люк нахмурился, выдохнул дым. Посмотрел на мятую бумагу, словно на противотанковую мину. Потом всё же поднял, расправил. И… понял. Понял буквы, понял слова. Хотя никогда раньше этих знаков не видел. Видимо, с телом омеги ему достались и языки этого мира. На бумаге было написано коротко и грубо: «Даже не смей. Иначе лично придушу тебя.» — Мило, — буркнул Люк и вернул скомканное обратно на землю, как неинтересный документ. Остаток дня прошёл спокойно. Работа шла своим чередом. Через три дня должны были приехать Геру, Нору и Дэйт. А пока оставалось собрать всего две катапульты. Войны старались изо всех сил, будто от лака и дерева зависела не только оборона, но и само их существование. Но неожиданно, на два дня раньше срока, приехал он. Дэйт. На своём Ирране по имени Мору. Чёрный, как сама ночь, зверь будто несся из-под земли. Никто не ждал его. Никто не знал. А он появился — как всегда, без предупреждения. Люк стоял на том же месте, что и всегда — руки за спиной, наблюдал за очередной катапультой, лениво бросался колкостями с Тайго. И вдруг — топот. Сзади. Резкий, уверенный. Люк обернулся, одновременно напрягся. Время ещё не пришло. Он уже было начал выстраивать в голове объяснения, как на проверке у генерала, когда… Дэйт спрыгнул с Иррана, и в следующий миг, будто не было расстояния, оказался рядом. Его рука обвила Люка за шею, и альфа прижался лицом к его волосам. Омега замер. Вдох. Выдох. И тут же отстранился, нахмурившись. — Ты чего это? — спросил он сухо, взглядом сверля того, кто вдруг нарушил все границы. Дэйт лишь чуть улыбнулся, как будто сам себе, отступил на шаг, расправил плечи, сложил руки за спиной. Солдат до мозга костей. — Как идут дела? Голос его звучал ровно, холодно — будто и не было этого странного порыва. Люк перевёл взгляд на Тайго. Тот был зол. Нет, он был взбешён. В глазах метался огонь, а челюсть сжималась так, словно он был готов откусить кому-нибудь глотку. Особенно — Дэйту. — Да ничего… — Люк снова хмуро посмотрел на генерала, потом выпрямился, собрался, будто его застали на неполном построении. — Ещё два дня. — Знаю. Просто решил появиться пораньше. Хотел посмотреть, как справляются войны. И… вдруг улыбнулся. По-настоящему. Мягко. Не по-генеральски. Люк не знал, что это было. Но где-то внутри, в глубине, у него будто что-то дрогнуло. — Лааадно, — протянул он, отводя взгляд и поворачиваясь к стройке, — на ваше усмотрение, генерал. И день продолжился. Но воздух словно стал тяжелее. И кто-то в этом мире начал дышать чаще. Когда Дэйт получил письмо с просьбой разрешить вступление в брак от Тайго — он не сразу поверил своим глазам. Но имя в строке предполагаемого супруга не оставляло сомнений. Там, жирно и уверенно, было выведено: Люк. И тогда генерал взбесился. Не вспылил, не расстроился, не вздохнул устало — а именно взбесился, в том самом смысле, в каком это слово любят опытные псы войны. Внутри него словно что-то взорвалось, всё пошло под откос — и даже документы, которые он должен был подписать в дворце, полетели к чёртовой матери. Он не стал ничего выяснять, не позвал на разговор Тайго, не стал распутывать ситуацию. Он просто сел на Иррана и сорвался в имение, оставив лишь короткий, ёмкий и предельно ясный ответ Тайго: «Если посмеешь — лично оторву голову. Не в фигуральном смысле». Да, Люк его бесил. Бесил до дрожи, до сухости в горле, до внутреннего бешенства. Но то, что он бесил, никак не означало, что Дэйт был готов его кому-то отдать. Он мчался, как будто за ним гнались, как будто чёрные знамена войны уже взметнулись за его спиной. И когда, добравшись до имения, он увидел Люка, стоящего всё с той же прямой спиной, в той самой форме, в которой они впервые столкнулись — у него внутри что-то хрустнуло. Люк стоял, как всегда, напряжённый, собранный, будто вот-вот грянет бой. Чёткая осанка, спокойствие на лице, сигарета в зубах. Ни капли не изменился. И это… раздражало, восхищало, обжигало. Генерал и не заметил, как оказался рядом. Не понял, как рука сама потянулась — и вот уже его ладонь обхватывает шею омеги, притягивает его ближе. И вот он вдыхает тот самый, до безумия знакомый запах, который ему казался давно забытым. Убедившись, что у омеги нет посторонних запахов, кроме его самого, Дэйт успокоился, что запах Тайго или кого то другого, нет на Люке. Но вечером того же дня, когда войско, под командованием Лейтенанта Лековского, опять не собиралось расходиться и продолжало работу, Дэйт наконец вмешался. — Пусть отдохнут. Ты и так их замотал, — голос генерала прозвучал твёрдо, без возможности для возражений. Люк на мгновение замер, как будто внутренне споря с собой. Но всё же кивнул. Где-то глубоко внутри он признал, что генерал прав. В своём мире он часто забывал, что люди не машины, и выжимал из подчинённых всё до последней капли. Но сейчас… Сейчас перед ним был человек, знающий, когда солдатам нужен отдых. Так, поставив незримо галочку в голове напротив строки «Генерал, способный думать», Люк дал вольную. Во дворе, возле поместья, развели костёр. Солдаты расселись кто как — кто на камнях, кто на поленьях. Люк, привычно скрестив ноги, сидел чуть в стороне, покуривая сигарету — ту самую, странную, длинную и чёрную, что совсем не походила на его родные. Он давно не держал табака в руках, и теперь этот тонкий дым казался чем-то почти интимным. Именно в этот момент Дэйт жестом подозвал Тайго. Увёл подальше, ближе к яблоням, туда, где уже начинала клубиться вечерняя прохлада. — Тебе, видимо, совсем жить надоела? — негромко, но с явной сталью в голосе спросил генерал. Тайго не дрогнул. Выпрямился, глядя в глаза. — С почтением к вам, главнокомандующий Дэйт… Но, мне кажется, Люк сам может решать. Генерал хмыкнул, склонив голову чуть набок — как хищник, присматривающий, откуда удобнее нанести удар. — Ты уверен, что он заинтересован в тебе? — почти с насмешкой проговорил он. — Я постараюсь, чтобы был, — отрезал Тайго. — У нас есть кое-что общее… Насколько я понимаю, он был старшим лейтенантом. Я тоже. Мы с ним — солдаты. Дэйт не шелохнулся, но в глазах его мелькнуло что-то… хищное. — Всё равно, без моего разрешения ты не вступишь в брак. По закону местных армий, брак среди военных был возможен лишь по завершении службы или с одобрения главнокомандующего. И сейчас этим человеком был Дэйт. — Моя служба заканчивается через два года. Этого времени вполне хватит, чтобы Люк сделал выбор, — спокойно сказал Тайго, и даже слегка ухмыльнулся. И вот в этот момент — в самый напряжённый, когда воздух можно было резать ножом — вмешался тот самый, из-за кого вообще весь сыр-бор… Его голос прошелся мягко, так что альфы вздрогнули.