Одиссея с оборотнями

— Патронус! Мы должны послать Гектору патронус! Гораций, пошлите патронус! — вскричал я неожиданно для самого себя. До этого я погружался в раздумье, которое покинул, окрылённый идеей. Мы — волшебники. Мы можем многое. Мы не можем магически вернуть улетевшего Гектора? Чушь! И меня осенило: патронус. Да, патронус не может уцепиться за ковёр и притянуть его обратно. Зато передать наши слова одобрения и планы действий вполне в его силах. Но не тут-то было. Гораций удивил меня неумением вызывать патронус. Сам я так и не удосужился научиться, а Бурриган сказала, что патронусы в саванне становятся едой для хищной мюленбекии, и потому бесполезны. Отвергла она и идею множественной аппарации. — Гилли, дорогой, — огорчила она меня. — Это возможно, но очень опасно. Мы не спасём Гектора и можем погибнуть сами. Здесь не город, здесь под каждым корнем есть магическая жизнь. Передвигаться надо с уважением, а не врываться внезапно, приводя обитателей в ужас. От страха даже мирный вомбат может превратить нас в кучу кирпичей. Пойдём пешком. Не считая задержки на этот разговор, мы вышли на помощь Гектору почти сразу. Мне для сборов потребовалось всего полчаса: пять минут, чтобы проверить палатку, ещё пять — упаковать оставшуюся с корабля еду и захватить со стола фрукты с напитками, и двадцать — принять облик, приличествующий участнику спасательной экспедиции. Я надел плотные широкие штаны, лёгкие сапоги из кожи дракона (да простит меня Лесси!), хлопковую блузу и дорожный плащ из паучьего шёлка. Палочку приторочил к поясу, опробовав специальные ножны. В прошлое моё путешествие я не раз вспоминал о столь полезной вещи и обещал самому себе обязательно приобрести ножны на будущее. И вот будущее настало. Мне предстояло спасти товарища. В команде нас было пять человек: Бурриган, я, Гораций и два его верных последователя, Ами и Джей. К нам пытался присоединиться подружившийся с Гектором счетовод, но его не взяли. Тётя Бурри сказала: — Мэттью, послушай. Я обещаю, мы сделаем всё возможное. Но ты не маг, а там — оборотни. Сделай вот что: проведи ритуал поддержки дорогого гостя. Пусть наш священный камень и потерян, наши деревья всё ещё здесь, а значит, и наша магия. Попроси её быть благосклонной и к Гектору, и к нашему походу. Мы договорились идти до темноты, а там найдём безопасное место, чтобы поужинать. Я надеялся, что к тому времени мы уже догоним Гектора и он присоединится к вечерней трапезе. Передвигались пешком, как и сказала Бурриган, но странными ходами, что открывались под кустами и оставались невидимыми для меня с Горацием, пока кто-то из наших товарищей не указывал на поросший травами тёмный вход. Так я познакомился с вомбатовыми норами, что моментально переносили нас на значительные расстояния и помогали миновать болотные заросли и быстрые ручьи. Австралия поражает! А Джей удивил меня ещё больше. Он остановился, сосредоточился и обернулся тёмным дымом, что выглядело несколько устрашающе. Покружив в небесах, Джей приземлился и сказал, что, кажется, видел ковёр, хотя точно разглядеть невозможно: ковёр опустился ниже листвы деревьев. И Джей указал направление. Мы ускорились, а Джей, глотнув какого-то эликсира, набрался сил ещё раз подняться вверх, пока не потемнело. Вернувшись, он сообщил, что прямо по курсу находится некое явно жилое поселение. Бурриган и Ами переглянулись, Джей кивнул и поправил поясной нож. Повинуясь жесту Бурриган, мы собрались все вместе под ближайшим кустом. — Раньше там была ферма, — поведала она тихим голосом. — Я там бывала. Сейчас мы в тридцати милях от Локхарт-Ривер. Где-то недалеко находится наш священный камень. Мой муж был его хранителем, и даже меня, главу общины, сопроводить к камню мог только он. Когда Вандималонго пропал, камень был для общины потерян. Мы его искали и не нашли… Я не о том. Позже на ферме была странная история. По слухам, люди не поладили с магией, бросили свои вещи, овец и бежали. Говорят, их видели в рядах борцов с эму… Впрочем, неважно. А на ферме поселились сквоттеры. И кто они такие — никто не знает. Кажется, белые. Кажется, их глава — лицо духовное. Чего от них ждать, я не знаю. Так что держимся вместе позади тебя, Гилли. Ты идёшь первым как самый белый и обаятельный. И я пошёл. Сперва мы продолжали пробираться через заросли, затем под ногой нашлась узенькая тропка, ведущая, судя по журчащему звуку, от реки или ручья. Это было кстати, заметил я мысленно. У нас с собой были напитки и возможность агуаменти в любой миг, но хотелось бы ополоснуться в прохладной проточной воде. Тропинка, недолго повиляв среди кустов, вывела к поселению. Всё здесь говорило о присутствии людей: дым очагов, запахи еды, развешенная на просушку одежда, книги, брошенные на столе. Всё, кроме самих людей. А прямо посередине улицы стоял комод. Я сразу почувствовал к нему уважение. Это был шикарный трёхдверный деревянный комод с зеркалом. Он лоснился тёмными вощёными боками, массивность основы уравновешивали тонкие пилястры, держащие полукруглое зеркало. Резьба была не чрезмерной, какую можно увидеть на мебели у подражающих аристократам обывателей, а скромной, выразительной и уместной. Я бы сказал, викторианский стиль, но особая изысканность выдавала влияние ар-деко. Я был покорён и замер, глядя на своё отражение в зеркале. Выглядел я неплохо. На поляну, где находилось поселение, падали косые лучи солнца, указывая на скорое наступление вечера. Лучи пробегали по моему уставшему лицу и давали ему особый золотистый цвет, а глаза в контраст золоту стали особо голубыми, даже синими. А потом за спиной моего отражения появились все остальные, и момент остался в прошлом. О прошлое, сколько прекрасных моментов хранит оно, вам ли не знать, мои дорогие читатели? Иногда каждый из нас, глянув случайно в зеркало, видит там себя краше, чем обычно. «О, наверное та морщина на лбу померещилась мне в прошлый раз!», — думаете вы, и уже более гордо поднимаете голову и смелее смотрите на противоположный пол. А иногда свет выхватит и морщину, и неровности кожи, и опущенные веки, и вы поднимаете плечи к ушам, стараясь спрятать между ними голову, и на вопрос «сколько времени?» случайной юной дамы отвечаете невпопад: «Много. Слишком много», — и уходите прочь, не понимая, что только что упустили своё счастье. Но не буду о грустном, а продолжу историю. Пока я предавался нахлынувшим мыслям, Гораций успел отодвинуть меня от комода, установил руки на поверхность столика и что-то зашептал вглубь зеркала. Я прислушался. Гораций перебирал имена. — Альфред Лексингтон мутабор! Грегори Лексингтон мутабор! Мэйсон Лексингтон мутабор! Судя по лицам остальных членов отряда, никто не понимал происходящего. Но когда после произнесения Горацием «Томас Лексингтон мутабор» комод вдруг дрогнул и превратился в пышнотелого пожилого мужчину, ситуация стала и вовсе необъяснимой. Ами и Джей схватились за ножи. Бурриган задвинула их и меня за мощную спину. Мы так и стояли, пока Гораций тряс руку мужчине. — Геспериды! — вдруг сказала Бурриган. — Конечно, геспериды! Как я не сразу не догадалась, — и она моментально успокоилась. — Так. Делаем привал, всё равно уже темнеет. Надеюсь, жители не будут против? — и она обвела вокруг рукой, как будто там были люди. Я оглянулся следом и заметил только приевшийся уже глазу бардак. Где-то блеяли овцы. Незнакомец сказал: — Конечно, не против, — и громко начал говорить в сторону: — Самюель Грид мутабор! Дженни Иванов мутабор! Мишель де Мимси мутабор! — и ещё какие-то не запомнившиеся мне имена. После каждого его мутабора поселение преобразовывалось. Вместо валяющихся вещей перед нами появлялись жители, отряхивались и подходили поближе. В глазах их горел огонь любопытства. Эми, Джей и Бурриган вежливо кивали подходящим и, кажется, понимали ситуацию. Непонимающим остался только я, но длилось это недолго. Пока местные жители суетились, чтобы принять нас как полагается, Гораций шепнул мне на ухо: — Это оборотни. Артефактные оборотни, геспериды. Ты о них раньше не слышал? Я заверил, что не слышал, Гораций почему-то обрадовался и обещал всё рассказать после ужина. Спохватившись, я попросил выяснить, не видели ли эти люди Гектора, на что Гораций ответил, что уже выяснил: видели, но идти следом сейчас опасно. И он указал на ещё бледную, но явно круглую луну. Мы все собрались в большом доме за столом. Я сел у прохладного очага и стал ждать еды и объяснений. И мне объяснили. Люди имеют способность полностью погружаться в работу, особенно если это работа, требующая сил не столько физических, сколько душевных. И когда они погружаются целиком, то могут обнаружить, что их тело погрузилось тоже. Этому способствует свет вечерней Венеры, или Геспера, как её называли древние греческие маги. Такие случаи называли чумой артефакторов. Раньше, когда каждый артефакт, да что там, каждая магловская вещь делалась мастером на века и с душевным трепетом, оборотничество в вещи было распространено. Сейчас почти забылось. Свет Геспера помогает первому обороту из человека в вещь, в дальнейшем человек может оборачиваться в любой момент. Но обратный оборот может произойти, только если кто-то произнесёт заклинание «мутабор» вкупе с именем человека. Именно так и сделал Гораций перед человеком-шкафом, перебрав многие имена и остановившись на сработавшем «Томас». Фамилию же «Лексингтон» знал точно, поскольку изучал историю гесперианства, наслышан о знаменитой американской мебельной компании Лексингтон, известной также и среди маглов, и неоднократно видел изображение родоначальника компании в образе шкафа. Геспериды часто дают своим компаниям собственные фамилии. Всё ради того, чтобы не остаться вещью до скончания веков, если заработаются и обернутся случайно. Кто-то из гесперид, видя прекрасную вещь и подозревая в ней собрата, обязательно попробует обернуть её в человека, и этому помогает общеизвестная фамилия основателя компании, произведшей вещь. Основной же гарантией превращения в человека является Книга имён со списком имён гесперид, их изображениями в форме вещи и описаниями особых примет. Книги связаны меж собой, и если кто-то на одной стороне мира заносит новое имя, оно отображается в каждой. Геспериды живут общинами или же поддерживают связь друг с другом. — Да, друг мой, — сказал Гораций, повернувшись ко мне. — Я тоже принадлежу к гесперидам, хотя и не желал такого поворота в моей жизни. В нём виноват Альбус. В артефактного оборотня можно превратить насильно, заставляя человека рассказывать о своем деле, и в пиковый момент произнести «мутабор». Я был увлечён идеей идеального лакирующего состава для покрытия древесины. Состав усиливал бы магические свойства волшебных палочек, а бытовые вещи — шкафы, стулья — наделял свойствами накапливать магию взаимодействующих с ними магов. Это был свежий взгляд зельевара на артефакторику. Я был молод и падок на лесть, Альбус вызвал меня к себе в кабинет на разговор об интересующих меня вещах. Я разливался соловьём, рассказывая о лаке, и в качестве доказательства начал покрывать им деревянные подлокотники кресла Альбуса. И тут в окно заглянула Венера — о, Альбус умеет просчитывать время и место. Последнее, что я услышал, было «мутабор». А потом… Я — кресло. Кресло с лакированными подлокотниками. К счастью, не стал просто лаком — лужу лака даже в книгу имён не занесёшь. В Британии к гесперидам относятся как к обычным оборотням. Мы тёмные твари. О нас неприлично говорить в обществе. И я стал тёмной тварью на поводке у директора. Он взял с меня клятву не рассказывать об этом никому. Но ни он, ни я тогда не знали, что клятвы спадают после оборота. Познакомившись со своими собратьями по счастью — о, я не считаю гесперианство несчастьем! — я научился многому. И тому, что магические клятвы для нас ничто. И тому, что нельзя быть одиночкой, надо обязательно внести себя в Книгу имён и иметь доверенных людей, которые придут на помощь при внезапном обороте. И — главное — новые друзья научили меня гордости быть гесперидом — то есть мастером, полностью отдавшимся любимому делу. — Но в этом случае, — подумав, сказал я Томасу, — если бы мы не пришли, кто бы обернул вас и всех остальных снова в людей? И долго ли вы пробыли в таком состоянии? И почему вы обернулись, что послужило тому причиной? И что сейчас с Гектором и его ковром? — У нас всё продумано, — ответил Томас Лексингтон. В случае опасности мы все обращаемся в вещи. Те, что вещи помельче, прячутся в траве. Что побольше — скрываются за деревьями. Я, как самый массивный, остаюсь в поселении. Никто из маглов не утащит тяжёлый шкаф, разве что ножиком изрежут, но это мелочи. Меня сперва отреставрируют, а затем обернут обратно, и я сразу буду здоров, разве что шрамы на память останутся. Остаюсь посередине поселения я не просто так. Геспериды, будучи вещами, запоминают всё вокруг происходящее. Возвращаясь в человека, мы обретаем эту память. Правда, если я простою год в форме шкафа в людном месте, памяти будет столько, что я впаду в магическую кому, пока она не усвоится. Благодаря нашей особенности община знает всё, что я вижу будучи шкафом: кто приходил и какую опасность нёс. Так вот, про обратный оборот. Среди нас есть человек, оборачивающийся магловским будильником. Демьен, Сара, покажите! Пять минут. Худенький человек с большим носом и неуловимо похожая на него женщина вышли в центр. Через секунду на полу стояла небольшая коробка из пластического материала, принятого у маглов для изготовления всяких бытовых вещей. Томас продолжил: — Демьен часовщик, прекрасно разбирается в механизмах и электронике. Сара — его жена. Они маглы. Сейчас пройдут пять минут, увидите. Коробочка на полу вдруг заверещала: — Демьен Смит мутабор! Демьен Смит мутабор! Перед нами вместо коробочки снова очутился Демьен, который немедленно сказал, обращаясь к маленькому цилиндрику, выпавшему из его руки на пол: — Сара Смит мутабор! И появилась Сара. Смиты скромно поклонились и снова ушли в дальний угол комнаты. — Демьян — электрический будильник. Сара — его батарейка, — сказал Томас. — Возможно, вам эти термины непонятны, просто поверьте: эти двое могут сами обращаться в людей. Затем они обращают и остальных. Что же про вашего друга и про опасность, к которой мы приготовились… Опасность была от оборотня. От обычных оборотней, которых тут много, мы запираемся на ночь полнолуния в домах. Этого хватает. Но здесь недавно появился другой оборотень. Странный оборотень, и, наверное, отчасти разумный даже в форме волка. Он может приходить и в полнолуние, и в новолуние, и даже днём. Первый раз мы не ожидали такого гостя и остались людьми. Он напугал нас, съел всю еду и утащил с собой овцу. Потом мы при звуке его шагов начали прятаться в вещи. Тогда он украл четырёх наших друзей, которые были ювелирами и драгоценностями: два кольца, браслет, диадема. В другой раз забрал Книгу имён и поточил когти о нашего прекрасного столяра-стола, ободрал его, и за неимением лака для починки мы не можем вернуть Дилана в общество. Такие раны опасны для его здоровья. Сегодня при приближении оборотня мы снова спрятались. Он никогда не скрывается, наступает на разбросанные нами сухие ветки, считая, видимо, что люди отсюда сбежали. Когда Гораций — право, я очень рад знакомству со столь выдающимся зельеваром, читал про вас в Книге, быть может, вы поможете отлакировать заново нашего друга? — так вот, когда Гораций обратил меня в человека, я вспомнил, что произошло. Снова был тот оборотень, на этот раз он волок зубами за угол висящий над его головой ковёр. А на ковре — с роста шкафа я мог это видеть — лежал человек. Человек был в сознании, но не мог шевелиться. Глаза его были открыты и с изумлением смотрели на меня. Куда направлялся оборотень — я покажу и даже содействую вашей экспедиции. После того, как пропал наш вождь, я решаю такие вопросы. Теперь, когда среди нас есть сильные маги — Бурриган, мы наслышаны о вас от вождя! — наши шансы спасти товарищей выросли. Мы поможем другу друг и спасём всех. Вы согласны? Бурриган ответила: — Я, глава этой спасательной экспедиции, принимаю вашу помощь. — Да будет так! — воскликнул Томас и взмахнул палочкой, прыгнувшей ему в руку. Из палочки вылетел белый луч. — Да будет так! — воскликнула Бурриган и выхватила из глубокого кармана короткий жезл, тоже выпустивший луч. Лучи пересеклись, вспыхнули сильнее и погасли. Я на минуту отвлёкся, размышляя об особенностях магических договоров Австралии. А когда снова глянул на Бурриган, то увидел, что жители фермы молча окружили её, неотрывно глядя на жезл. Бурриган попятилась и упёрлась спиной в стену. Томас подошёл ближе всех. — Вандималонго мутабор! — произнёс Томас. Жезл пропал, а перед нами появился высокий широкоплечий мужчина. Он покачнулся и осел на пол.