Анатомия проклятий

      Время давно перевалило за полночь, когда Хима зашла в квартиру. Не включая свет, она небрежно скинула туфли. Ноги ныли от долгого хождения на высоких каблуках, но в голове было пусто и радостно. Забытое чувство счастья, граничащее с эйфорией, словно тугой воздушный шар распирало грудь изнутри, отчего каждый вдох пьянил сильнее алкоголя, делая конечности легкими. Пританцовывая и мурлыкая себе под нос, Хима неслышно двинулась прямо по коридору к ванной. Темнота обволакивала со всех сторон мягким бархатом. И хотя она знала, что нынешнее беззаботное состояние — побочное действие от лечения обратной техникой Сёко, ей было плевать. Плевать настолько, что хотелось петь в полный голос и улыбаться отражению в зеркале. Выложив из кармана брюк важную мелочь — телефон, сигареты, несколько пластиковых карт — Хима расстегнула пуговицы на рубашке и подняла крышку корзины для грязного белья. Носа дразняще коснулся слабый аромат пудровых духов. Несколько секунд девушка тупо смотрела на светлую ткань, от которой исходил приятный запах и тряхнув головой, продолжила раздеваться. Никто и ничто не испортит ей настроение. Горячий душ больно ударил по подставленному под струи воды, лицу. Казалось, Хима вся пропиталась усталостью бесконечного дня, алкогольными парами и сигаретами. Истратив не меньше половины бутылки шампуня и геля, распаренная и довольная собой, девушка полотенцем подсушила волосы и заплела их в косу. Достав из небольшого шкафа, встроенного в стену, просторную футболку, оделась, едва прикрыв голый зад и захватив сигареты, открыла дверь, выпуская в коридор пар и горячую влажность. — Что ты здесь делаешь? В коридоре горел свет. У стены, сложив руки на груди, стоял заспанный и недовольный Нанами. Хима, замерев на пороге, крепче сжала металлическую ручку и улыбнулась. — Мне ужасно захотелось чая. Мужчина, не меняя позы, выгнул бровь. Продолжая улыбаться, Хима склонила голову к плечу — он был в темной футболке и штанах. Нанами не любил цветастые принты (не считая его ужасного вкуса в галстуках), предпочитая пижамам спортивную одежду свободного кроя и сдержанных цветов. Растрёпанные волосы падали на лоб. — Как ты попала в мою квартиру? — Кенто, — девушка притворно грустно вздохнула и покачала головой. — Я богатая и беспринципная, у меня масса полезных связей. Он на секунду прикрыл глаза и пятерней убрал волосы со лба назад, пряди непослушно рассыпались между пальцев. Скользнул средним пальцем по переносице, забыв, что не в очках. — Такэмура. — Годжо стащил запасной ключ из техникума. — Ну конечно. Всегда Годжо. Проигнорировав словесный выпад в сторону своего начальника и друга, девушка уверенно направилась на кухню. Эту квартиру она знала лучше собственной — закончив обучение, Нанами получил её от техникума. Именно здесь она провела десятки счастливых дней и ночей. И именно здесь они расстались. Забавно, что он смог вернуться в эти стены. Хима щелкнула выключателем, встроенные в гарнитур светильники загорелись мягким желтым светом. Чувствуя спиной пристальный тяжелый взгляд, она открыла створки нижнего шкафчика — знакомый набор продуктов. Точнее, их отсутствие, лишь несколько видов приправ, начатая упаковка риса и кофе. Нанами любил крепкий алкоголь и чёрный кофе, в далекие времена чай он покупал исключительно для Химы. — Где чай? Тот, с жасмином, — она повернула голову в его сторону, переступая с ноги на ногу. Уперевшись плечом в дверной косяк, продолжая держать руки скрещенными, Нанами всем своим видом источал недовольство. — Не знаю. Без тщательно уложенных волос и уродливого костюма, с уставши-снисходительным выражением на лице, он так походил на двадцатилетнего себя. Ворчащего, раздраженного, но с самой красивой улыбкой и ласковыми руками. Не этот правильный до скрипа зубов, разочарованный во всех и вся зануда, а её любимый. Сердце болезненно дрогнуло и пропустило удар. — А если хорошо подумать? — Такэмура, о чем ты вообще? Вломилась ко мне ночью и спрашиваешь, где чай? — Если я потянусь к верхней полке, футболка задерётся, а я без белья. — И что я там не видел? — закатив глаза, он оттолкнулся плечом и направился к ней. — Ну, не знаю. Татуировку «Слава клану Годжо» на копчике? — Сатору, наверняка, в восторге. Остановившись рядом, бросил на неё выразительный взгляд, вынуждая подвинуться. Заинтригованная, Хима отступила к небольшому окну, с интересом наблюдая, как Нанами достаёт упаковку зеленого чая с жасмином. Её любимый. — Срок годности у него не закончился? — Я недавно купил, — с неохотой ответил мужчина, вызвал у неё довольную улыбку. Спокойно, без суеты, он набрал воды в электрический чайник и выставил нужную температуру, из соседнего шкафа достал две прозрачные кружки. Его размеренное, но такое простое и обыденное занятие оживили в памяти то время, когда они были вместе. Как ужинали едой из соседнего ресторанчика и строили планы на будущее; как дурачились; как принимали редких гостей; как любили друг друга… Внезапно стало душно и Хима открыла окно, прохладный ветер коснулся ещё влажных волос, вызвав озноб по спине. Провалившись в воспоминания, словно в ступоре она смотрела на стену. — Кенто, ты помнишь — стены на кухне красила я, — задумчиво проговорила девушка. — Цвет назывался влюбленная жаба, тогда мне показалось это забавным. Он не ответил, лишь бросил быстрый обеспокоенный взгляд, словно ожидал продолжения или слёз, но ничего не последовало. Хима закурила, стараясь выдыхать дым на улицу, но мужчина, следивший за нагревающимся чайником, сморщил нос. — Ты ведь знаешь, что мне не нравится. — Что может быть сексуальней мужчины, который терпеть тебя не может? — девушка облокотилась на подоконник и поставила холодную стопу себе на икру. — Это не так. — Да-да, — насмешливо отозвалась она, размахивая сигаретой. — Ты меня не ненавидишь, не жалеешь, не любишь. Тогда что? Нанами избегал её взгляда. Неопределенно качнув головой, разорвал упаковку и кинул по пакетику в кружки. Нагревшись, чайник выключился с щелчком. Этот звук в повисшей душной тишине показался оглушительно громким. Она знала, что сама виновата — он ведь бросил её, но она продолжала лезть. Натыкаясь на стену безразличия и равнодушия, Хима корчилась от боли, но с упорством заядлого мазохиста снова шла за новой порцией. Им ведь так успешно удавалось избегать друг друга почти четыре года с тех пор, как Нанами вернулся на поприще шамана. Всё время она внушала себе, что он предатель и бесчувственная свинья, недостойный её чувств. Ненавидеть на расстоянии было проще. Удобно. Но стоило столкнуться, хрупкая ложь, строящаяся весь период, с легкостью дала трещину, грозясь вот-вот рассыпаться и обнажить уязвимое нутро. Оголенные провода чувств, искрящиеся и никуда не исчезнувшие. Это Годжо виноват, ведь он столкнул их лбами, даже не спросив. Всегда Годжо. — Ничего, — просто ответил Нанами. — Так не бывает. — Бывает. Прошло достаточно времени, чтобы забыть. — И научиться врать? Хима сощурилась — глаза щипало от дыма. Залеченная скула, куда пришёлся удар, заныла. Мужчина снял чайник с подставки, сухожилия и вены выступили через светлую кожу на предплечье, но не от веса, он был напряжен, она видела это. Разлив воду, он не предложил чай, оставив кружки стоять на столешнице. Больше всего на свете ей хотелось ударить его. Чтобы он сбросил напускную маску отрешенности, высказал ей всё в лицо. Пар поднимался над кружками, на улице коротко и тоскливо вскрикнула ночная птица. Выпрямившись, Хима плавно подошла к нему и приподнявшись на цыпочки, с вызовом посмотрела в невозмутимое лицо с впавшими щеками. Нанами бросил взгляд на её запястья — утолщаясь, вены пылали темно-голубым. Пепел с сигареты грязно-серыми хлопьями упал на пол между ними. — Хочешь подраться? — тихо спросил он. Нанами не боялся — знал, что сильнее. Техника Такэмуры — моноструна, позволяла ей создавать из собственного тела крепкую струну не ограниченной длины из чистой проклятой энергии. Техника эта требовала больших запасов энергии, выносливости и навыков ближнего боя. Да, девушка была сильна физически и имела большой запас энергии, но вот практики у неё было недостаточно. Она так и осталась на предпервом уровне. Кухню только разгромит. Да и… Она пахла его шампунем и гелем для душа, его просторная футболка не скрывала бледных ног. Он помнил, что под правой коленкой остался небольшой шрам после их первой совместной тренировки. Нанами допустил ошибку, не рассчитал удар и именно тогда, ненамеренно ранив её, он осознал, что неравнодушен к девчонке, весь год смотревшей на него влюбленными преданными глазами. Это открытие настолько шокировало его, что сопливая недошаманка смогла одержать верх в спарринге. Как же Годжо тогда ржал над ним. После того случая, Нанами дал себе слово, что никогда не причинит ей вред, но не сдержал его. Он сбежал, разбил ей сердце, посчитав, что будет куда лучше оборвать связь сразу, вырвать с корнем, чем вариться в нарастающем отвращении, вызванным её поступком. Он помнил, что предлагал уйти вместе с ним, зная, что Такэмура не согласится. — Я хочу правды, Кенто. Скажи, ты думаешь, мне тогда нужно было умереть? Попытаться спасти детей ценой собственной жизни и сдохнуть? Нанами помедлил, собираясь с силами для непростого ответа. Устало прикрыл глаза, уже чувствуя вину за ещё не сказанные слова. — Так было бы правильно. Крупно вздрогнув, как от удара, Хима отпрянула. Рот перекосился от подступившись слёз, горло сковало болезненным спазмом. Резко отвернувшись, она бросила окурок в кружку, челюсть зашлась от боли — так крепко она стиснула зубы, чтобы не заплакать. — Правильно, — с горечью, дрожащим голосом повторила она. — Конечно, Нанами Кенто, шаман, живущей по методичке с правилами, не смог бы терпеть рядом с собой убийцу. — Такэмура, — тихо позвал Нанами, осторожно касаясь её подрагивающего плеча. — Хватит! — взвизгнула девушка и дернулась, сбросив его ладонь. — Такэмура, Такэмура, Такэмура! У меня есть имя! — она опустила голову и вцепилась в край столешницы. — Это было бы правильно. Но это не значит, что я этого хотел. Хима до побелевших пальцев сжала руки, лопатки остро выступили через серую футболку. Глядя на её напряженную спину, Нанами понимал, почти физически чувствовал, как медленно и болезненно рвётся то крошечное жалкое нечто, соединяющее их всё это время. И шанса на исправление больше не будет. Осталась лишь огромная, с рваными кровоточащими краями, дыра. Но так будет лучше. Ей будет лучше. Она придёт в себя и начнет жить. А он… — Влюбленная жаба, — тихо усмехнулась Хима. Разжав ноющие пальцы, она дёргано, как сломанная кукла, выпрямилась и повернулась — лицо ничего не выражало, а глаза остались сухими. — Я рада, что мы во всем разобрались. Спасибо тебе, — она глубоко вдохнула, пытаясь избавиться от дрожи в голосе. — Я пришла предупредить о Мио Танаси. Она опасна и подозреваю, связана с духами особо уровня. Нанами помолчал, слушая сухой деловой голос и смотря в бесстрастное лицо. Виски сверлил тонкий мерзкий голос — ты снова уничтожил её, растоптал. — Доказательства? — Пока только предположения. Чутьё. Она напала на меня и, — Хима нахмурилась и обратила взгляд к окну — на небе появилась блеклая прозрачная полоса. Светало. — Она… Когда я коснулась её, то вспомнила проклятье. То самое. Просто будь осторожен и не подпускай её к Итадори. — Почему ты так переживаешь за него? — А это уже не твоё дело. Или боишься, что его я тоже убью? — глаза Нанами расширились и Хима мысленно восторжествовала. Но радость, что ей удалось его задеть, быстро сменилась разочарованием. — Не говори так больше. — Я не хочу, чтобы он стал таким как мы, ясно? Я всё сделаю, чтобы защитить его. — Какой смысл? — мягко спросил мужчина. — Когда Итадори покончит со всеми пальцами Сукуны, старейшины казнят его. А ты привяжешься к мальчику и… — Ты правда думаешь, что мы с Сатору это допустим? — грубо перебила его Хима. — Брось, ты не настолько глуп. — А насколько я глуп? — Настолько, что твой пиджак пахнет духами Мио. Вопреки ожиданиям, Нанами не изменился в лице, лишь сдвинул брови к переносице. — Ты права, мы виделись накануне. Я помог с заказом — изгнал проклятого духа, а после мы поужинали. Но с нами был Такума. — Ино? — Да. Можешь спросить его. Мы оба не почувствовали ничего подозрительного. — Делать мне больше нечего — друзей твоих допрашивать. Я предупредила, поступай, как знаешь. Сердце стучало медленно и слабо, как у амфибии, впавшей в анабиоз. Влюбленная жаба. Спина покрылась холодной испариной — Хима вымоталась физически и морально. — Я пойду. Доброй ночи, Кенто. — Подожди, — он шагнул к ней, преградив путь. — Ты в моей футболке. — Да, точно. Хима, не соображая, что делает, заторможенными движениями потянулась к подолу, но Нанами схватил её за плечи, остановив. Наклонился так близко, что кончики носов почти соприкоснулись. Хима, уставившись в каре-зеленые глаза, которые когда-то смотрели на неё с теплом и любовью, медленно моргнула. Сейчас она видела лишь своё печальное отражение и его усталость. Прикосновение сухих ладоней жгло кожу через ткань. Сглотнув ком в горле, она настойчиво высвободилась из тепла мужских рук. — Останься, — тихо предложил Нанами. — Я посплю на диване, а утром мы нормально поговорим. — Хорошо. Но без разговоров. Не хочу. Оставшись стоять на месте и сжимая кулаки, он слушал, как девушка зашла в ванную за телефоном и как хлопнула дверь в спальню. Идиот. Какой же он идиот.

***

Легкий морской бриз трепал черные блестящие локоны, оседал на полных сочных губах соленой пленкой. Каблуки проваливались в белоснежный песок, каждый шаг давался с трудом, ноги вязко засасывало. Это спокойное и умиротворенное место, территория Дагона, так полюбившаяся Гето и остальным духам, Мио ненавидела. Ей больше по душе темные переулки и переполненные ночные клубы, где обдолбанные наркотой жалкие людишки предавались своим порокам. Похоть, злость, зависть — вот её родная стихия. — Мио, с возвращением, — Гето так широко улыбнулся при виде женщины, что ей показалось на секунду, как шрам на его лбу неестественно растянулся, словно тоже улыбаясь. — Принесла? Что-то недовольно проворчав в ответ, Мио, не обратив внимания на протестующий крик, скинула ноги Махито с шезлонга и села. Сняла туфли, стопы обжёг горячий мелкий песок. — Нет. Там была та мерзкая девка, которая служит Годжо. — Жаль, — мужчина в одеянии монаха сокрушенно покачал головой. — Нельзя допустить, чтобы Диск Томоэ попал к ним до конца октября, иначе нашему плану могут помешать. — У нас случилась небольшая стычка. Не думаю, что после такого, Ворон продаст ей Диск. — Не стоит недооценивать Годжо, — Гето продолжал улыбаться, но взгляд его оставался холоден. — Он обязательно найдет другой способ получить желаемое. Она промолчала и неожиданно почувствовала легкое прикосновение — Махито, хищно облизывая губы от предвкушения, прижал ладонь к её пояснице и беззастенчиво копался, щупал её энергию. — Ты снова виделась с ним? С магом, семь к трём. — Тебе-то какое дело? — Мио, шлепнув его по руке, отодвинулась, но лоскутный дух не обиделся. — У меня с ним свои счёты, имей в виду, — Махито откинулся назад и заложил руки за голову. — Не покушайся на мою добычу. — Кто сказал, что он твоя добыча? — Я так решил, сестрица, — легкомысленно заявил дух. — А со мной лучше не спорить. Мио прищурила глаза, в глубине которых вспыхнуло зеленое пламя. Гето заинтересовано подался вперед со своего шезлонга. — Ну и ну, Мио, неужели, он тебе нравится? Тебе, гордому проклятому духу, пришёлся по вкусу человек? — Нет, — поспешно отрезала она. — Он мне любопытен. Пороки людей всегда лежат на поверхности, этот же маг закрыт для меня, — она улыбнулась, соблазнительно выставив бедро в вырезе. — Я хочу прочесть его, отыскать его самые грязные желания и, — Мио игриво провела кончиками пальцев по рукаву Гето. — Подчинить. Мио лукавила — ей не хотелось подчинять и уничтожать шамана семь к трём. Ей хотелось держать его подле себя, изучать, препарировать, как симпатичную храбрую мышку. Ей нравился его приятный, слегка монотонный голос, нравилось, как он придерживал двери перед ней и как расстегивал пуговицу пиджака. — Моя милая Мио, прекрати, тебе не я нужен, — с издевкой проговорил Гето, наблюдая за её изящными пальчиками. — Забыла, на меня твоя техника не действует. Но пока советую воздержаться от любых контактов, не одобренных мною — человек из техникума донёс, что Годжо что-то подозревает. Впереди важное дело и мы не можем ошибиться.