Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Что происходит, если человек, которому нужно все и всегда держать под контролем, потерял этот самый контроль? И как помочь ему не упасть, когда потеряны все точки опоры?
Посвящение
Огромная благодарность прекрасной Net Vixen, которая несколько дней читала мне полноценные лекции про ПТСР и терпела и исправляла все мои попытки натянуть сову на глобус х) и хотя мне пришлось все таки использовать некоторые художественные допущения, я все равно старался более менее уложиться в стандартную симптоматику и иже с ними.
Спасибо великолепному Druap за прекрасную обложку! Подписывайтесь на его канал, там ещё много невероятных работ!
https://t.me/druap_art
Chapter 2. Flashback
21 июня 2024, 05:18
Звук его шагов неприятным гулким эхом разносился по коридору. Соупа это нервировало. Въевшаяся в подкорку привычка не отсвечивать на вражеской территории требовала немедленно прижаться к ближайшей стене и двигаться вдоль неё неторопливыми аккуратными шажками. А больница, несомненно, была вражеской территорией — уж сколько раз МакТавишу чуть ли не с боем приходилось выбираться из удушающей заботы врачей. Но лейтенант старался держать себя в руках, гордо вышагивая ровно посередине коридора. Ни в коем случае нельзя было показывать этим монстрам в белых халатах, что Соуп их боится. Но звук всё равно нервировал.
Хотя чем ближе он подходил к нужной ему палате, тем сильнее его шаги заглушались чьими-то криками. Голос Прайса Соуп узнал почти сразу, но слов пока разобрать не мог. Стало любопытно, что довело обычно благодушного капитана до белого каления на этот раз?
В последний раз он так орал две недели назад на какого-то генерала, что отказывался отпускать их отряд на выручку Гоусту. Тогда прошло уже несколько часов с того момента, как от лейтенанта пришёл сигнал бедствия, и каждая минута была на счету, ведь и до местоположения Гоуста путь был неблизкий, но высокое начальство уперлось рогом, ссылаясь на государственные границы, политику невмешательства и прочие умные слова, на которые их отряду на тот момент было совершенно плевать.
Прайс тогда разошёлся не на шутку, переходя уже чуть ли не на прямые угрозы вышестоящим, но всё-таки добился разрешения на спасательную операцию. Выдвинулись они тогда практически мгновенно, и весь путь до зоны высадки Соуп не мог найти себе места от волнения. Слишком много времени прошло с момента получения сигнала, и хотя Гоуст и был одним из лучших бойцов, это не делало его непобедимым.
Поэтому, когда они разобрались с отрядом, который настолько самоуверенно гнал кого-то через лес, что даже не позаботился о том, чтобы прикрыть свои тылы, Соуп почувствовал толику облегчения. Значит, Гоуст ещё жив, ещё пытается скрыться от преследователей. Осталось только его найти.
Связаться по рации не получилось. Не подготовленная к сибирским морозам техника разряжалась почти мгновенно, так что было чудом, что лейтенант вообще смог подать сигнал бедствия. Единственное, что им оставалось — это идти по чётко различимым в снегу следам, старательно игнорируя тянущиеся в ту же сторону капли крови.
Вскоре они вышли на звериную тропу, где след внезапно оборвался. Прайс задумчиво посмотрел в оба направления и довольно хмыкнул:
— Вот же хитрый паршивец, смог всё-таки скрыться, — он ещё раз огляделся и кивнул в сторону леса. — Соуп, ты туда. Мы проверим в другой стороне. Найдёшь Гоуста — запускай фальшфейер, рации всё равно уже накрылись.
— Понял-принял, — Соуп не стал размениваться на долгие разговоры, тут же направившись в указанную сторону, покрепче перехватив винтовку, внимательно огляделся по сторонам.
Сердце колотилось где-то в горле, то ли от быстрой ходьбы, то ли от волнения за лейтенанта. Тот явно был ранен, а суровые морозы добрались уже даже до МакТавиша, что уж говорить про Гоуста, который провёл здесь намного больше времени. Соуп боялся, что всё, что он сможет найти — это окоченевший труп мужчины.
— Только попробуй, ЭлТи! Я тебя с того света достану, ублюдок! — тихо выругался он себе под нос. — Я тебе ещё не всё сказал.
А сказать было что. Даже если он сам для себя с трудом это признавал, но всё-таки не мог отрицать того факта, что сержант МакТавиш совершенно глупо и безнадёжно влюблён в своего лейтенанта.
Всё началось с простого любопытства. Ещё когда Соуп был в учебке, и даже до того, как он стал Соупом, уже тогда про Гоуста ходили легенды. Мистический солдат, который в одиночку выполняет сложнейшие миссии и никогда не показывает своего лица. Охочие до слухов вояки, не уступая заправским сплетницам, рассказывали байки про его подвиги, наделяя мужчину чуть ли не сверхчеловеческими возможностями. Тогда ещё молодой и наивный Джон слушал эти россказни, навострив уши, и мечтал, что и про его геройства когда-нибудь будут рассказывать с таким же трепетом. И хотел хоть одним глазком взглянуть на столь неординарную личность. Тогда он даже не представлял, что через пару лет ему не только представится такая возможность, но он даже окажется в одной команде с легендарным бойцом.
С окончания учебки прошло несколько лет, и солдатские байки давно выветрились из головы. Их место заняли уже собственные истории, весёлые и не очень, и бесконечное множество смертей. И хотя Соупу каким-то чудом удалось пронести через многочисленные боевые операции свои бесконечный оптимизм и веселье, он уже не был тем наивным мальчишкой и понимал, что за каждой героической историей стоят горы трупов и реки крови.
И когда капитан Прайс предложил ему вступить в свою команду и повёл знакомиться с ней, Соуп сразу понял, кто стоит перед ним, едва напоровшись на ледяной, как лезвие ножа, взгляд. И пока он бесхитростно глазел в ответ на широкоплечую фигуру в потрёпанной балаклаве, в памяти всплыли все подзабытые истории, пробуждая давно уснувший интерес.
Вслед за любопытством пришло восхищение. Соуп был против фанатизма, но чёрт, вы хоть раз видели Гоуста в деле? Казалось бы, он мог решить любую проблему одной только грубой силой, но каждый его удар или выстрел был выверен и просчитан — ни единого лишнего движения. Несмотря на свои немаленькие габариты, он двигался по-кошачьи бесшумно и скрывался в тенях, словно был их частью. Будто смертоносный призрак из фильмов ужасов, он расправлялся с противниками настолько быстро, что, чаще всего, те даже не успевали понять, что их убило.
В первое время Соуп и сам не успевал, видел только, как враги падали один за другим, как подкошенные, едва их настигал неразличимый в темноте силуэт. Лишь после нескольких месяцев наблюдения за Гоустом МакТавиш начал понимать, как тот работает. Ему всё легче удавалось находить тёмную тень в полумраке, он всё отчетливее слышал короткий свист ножа, прежде чем тот вонзится в горло очередного террориста, всё точнее угадывал манёвры и движения лейтенанта. И, казалось бы, вскоре это должно было стать обыденным и скучным, но Соуп всё равно не мог сдержать короткий судорожный вдох, каждый раз, как видел Гоуста в бою.
Соуп хотел быть на него похожим. Хотел так же, словно играючи, устранять противников. Хотел так же уметь всегда оставаться хладнокровным и находить выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. Хотел иметь такую же отменную реакцию, интуицию и поистине животные инстинкты.
Соуп хотел уметь так же и Соуп учился этому. Наблюдал за чужими уверенными движениями и на тренировках, и на миссиях. Запоминал, анализировал и старался повторить. Заучивал удары и блоки, собирая их в новые связки, и вскоре это принесло свои плоды — его навыки ощутимо улучшились. Поэтому, когда Прайс с теплотой в глазах указал ему на это, Джон почувствовал, как раздувается от гордости. А уж когда сам Гоуст, с едва уловимыми вопросительными интонациями во всегда ровном голосе, предложил ему спарринг, МакТавиш готов был чуть ли не на голове стоять от радости.
Бой Соуп, конечно же, безбожно продул. Гоуст видел малейшие промахи и бреши в его защите и атаковал их безмолвно, но наглядно показывая сержанту его ошибки. Однако стоило МакТавишу справиться с очередным приёмом, как Гоуст выкидывал что-то новое, снова и снова отправляя мужчину в короткий бреющий полёт. Казалось, что до этого лейтенант не показывал и половины своих умений.
И когда уже Соуп почувствовал, что больше не встанет, даже если его будут пытать, Гоуст наконец отступил и тяжело вздохнул. В груди тут же огненной волной начала растекаться обида, и МакТавиш даже нашёл в себе силы приподняться на локтях, чтобы сказать в ответ на это что-нибудь едкое, но быстро захлопнул пасть. Потому что успел рассмотреть где-то в глубине карих глаз, за алыми бликами безразличия, тусклые, но тёплые огоньки одобрения. Это было настолько внезапно и необычно, настолько не походило на привычного лейтенанта, в глазах которого всегда был только холод, что Соуп растерялся и так ничего и не смог сказать, а когда очухался, старший уже ушёл.
После Гоуст так ничего ему и не сказал и на спарринги больше не звал. Но во время тренировок безошибочно чувствовал, когда на него смотрят голубые глаза, и тогда его движения становились чуть неторопливее и плавнее, позволяя внимательно рассмотреть каждый приём, проанализировать и запомнить.
И, неотрывно наблюдая за своим лейтенантом, запоминая каждое его движение, Соуп не заметил, как пропал. Упустил тот момент, когда вместо того, чтобы запоминать очередной прием, начал залипать на том, как перекатываются литые мышцы под тонкой водолазкой, как сильные мозолистые пальцы играючи обращаться с ножом, как туго обтягивают штаны крепкие бёдра.
Признаться себе в том, что влюбился, было трудно, осознать масштабы всего пиздеца — ещё труднее. МакТавиша мало смущало то, что лейтенант был мужчиной, всё-таки с его образом жизни давно уже было плевать, с кем и как. Когда у тебя есть максимум всего пара дней в увольнении, нет времени особо выбирать. А на безрыбье и рак — женщина. Так что мысль о том, что это как-то неправильно, даже не возникла у него в голове. Но вот то, что это был Гоуст… Вот это было проблемой.
Сержант был уверен, что стоит ему даже попытаться подступиться к мужчине с подобными чувствами, как тот сразу крепко обнимет его за шею… и повернёт голову до характерного щелчка.
Поэтому Соуп продолжал вести себя почти, как обычно: шутил и балагурил, и не особо успешно старался поменьше смотреть на лейтенанта. Тот, конечно же, это довольно быстро заметил, и Соупу пару раз даже удалось уловить толику недоумения в карих глазах, но, по своему обыкновению, Гоуст так и не стал ничего спрашивать. МакТавиш был ему за это почти благодарен.
И, наверное, Соуп мог бы и дальше жить относительно спокойно, заталкивая свои чувства куда-нибудь поглубже, но тогда, находясь в лесах Сибири, Соуп внезапно осознал, что здесь и сейчас может потерять Гоуста навсегда. И пусть ему и раньше приходилось терять товарищей, пусть он отлично понимал, что все они смертны, почему-то ему всегда казалось, что лейтенанта это никогда не коснётся. Заворожённый его невероятным образом, он начал забывать, что где-то там, за огромной физической мощью, невероятными умениями и непоколебимой уверенностью в своих силах скрывается самый обычный человек.
Поэтому, заметив впереди какое-то движение и разглядев в снегу фигуру человека, Соуп споткнулся от накатившего облегчения, из-за чего снег под ногами возмущённо заскрипел. К его удивлению, Гоуст на это никак не отреагировал, и улегшаяся было паника вновь начала поднимать голову, но Соуп быстро взял себя в руки. Главное, что лейтенант жив, со всем остальным они как-нибудь справятся.
Всё, что происходило дальше, осталось в памяти лишь смутными образами. Единственная картина, которая до мельчайших деталей отпечаталась на подкорке — это ЭлТи, рассматривающий какую-то яркую птицу, сидевшую у него на руке. И хотя лицо его всё ещё скрывала маска, и даже глаз не было видно за светлыми ресницами, во всём его образе читалась какая-то расслабленная обречённость. Она окутывала его мягким одеялом, сглаживая острые грани всегда мрачного лейтенанта. От этого что-то щемило в груди, выбивая кислород из лёгких.
Гоуст выглядел слабым и неожиданно человечным. Такого Гоуста сержанту захотелось защищать. Хотелось обнять, спрятать от мира, разгладить морщинку между вечно нахмуренных бровей. Позволить ему наконец перестать контролировать всё вокруг, выдохнуть и расслабиться.
То происшествие навсегда изменило образ лейтенанта в глазах Соупа. Он не стал его меньше уважать или восхищаться, но после увиденного перед МакТавишем словно открылись новые грани этого мужчины. Ещё нечёткие, едва различимые, кажется, даже сам Гоуст едва ли догадывался об их наличии. Хрупкие, трепетные осколки живого, чувствующего человека, что прятались под панцирем отчуждения и хладнокровия, скованные жёстким самоконтролем.
И Соуп собирался приложить все усилия, чтобы собрать те осколки вместе, склеить неровные грани. Он хотел познакомиться с тем человеком, что прячется за маской с черепом, чью смутную тень увидел лишь мельком. С тем уставшим, измученным человеком, что всё равно находит в себе силы на спарринг с бестолковым сержантом, чтобы поправить его технику, и чьи глаза так тепло горят безмолвным одобрением.
Соуп остановился у приоткрытых дверей больничной палаты как раз в тот момент, когда Прайс разразился новой порцией ругани. И в этот раз сержант отчётливо слышал его слова:
— Почему ты просто не можешь спокойно полежать в больнице под наблюдением врачей?! Твои раны ещё не зажили, а ты уже два раза пытался сбежать! И это я ещё молчу про последствия переохлаждения! Ты там чуть не умер!
— Но не умер же, — хриплым бесцветным голосом ответил ему Гоуст.
— Только потому, что мы пришли спасать твою задницу, упрямый ты идиот!
Если бы Джон знал капитана чуть хуже, то он мог бы решить, что в его голосе уже проскальзывают нотки отчаяния.
— У меня всё было под ко… — начал было Гоуст, но внезапно зашёлся в удушающем сухом кашле.
— Молчал бы уж про контроль, — как-то обречённо произнёс Прайс, понижая голос. — Я тебя очень прошу, как твой капитан и как твой друг, пожалуйста, потерпи до конца лечения. Не пытайся сбежать и не пугай медперсонал, дай им делать свою работу. Иначе я пришлю к тебе Гэррика и МакТавиша, чтобы они тебя под дверью караулили. И не зыркай на меня так раздражённо, именно такими взглядами ты медсестёр и пугаешь.
В палате повисло напряжённое, упрямое молчание, видимо, Гоуст не собирался сдаваться так просто. Соуп решил, что это отличная возможность, чтобы войти внутрь и разрядить обстановку, когда лейтенант наконец ответил:
— Так точно, — его голос звучал всё так же ровно, но МакТавиш всё равно различил в нём недовольные нотки.
И в дальнейшем Гоуст действительно вёл себя спокойно и даже безразлично, неукоснительно выполняя все наставления врачей, но делал это настолько отрешённо и механически, словно его совершенно не волновало собственное выздоровление. Так что доктора всё равно продолжили ворчать, а медсёстры шарахаться, теперь уже напуганные холодностью спецназовца.
Встревоженный таким поведением Соуп решил поговорить с лейтенантом.
— Эй, ЭлТи, тебе не кажется, что тебе надо больше заботиться о своём состоянии? — спросил он как-то, когда в очередной раз навещал уже шедшего на выписку лейтенанта.
Гоуст тогда посмотрел на него, как на идиота, и Соуп уже ждал какую-нибудь колкость в адрес своих умственных способностей, но последовавший за этим вопрос лейтенанта поверг его в шок.
— Зачем? — его голос был совершенно серьёзен, и МакТавиш, как бы ни вглядывался, не смог разглядеть ни намёка на насмешку или иронию.
— Но ведь… — растерянно пробормотал он.
— Я могу делать свою работу. Остальное не важно, — прервал его Гоуст.
— Разве этого достаточно? — всё ещё не нашедшийся с мыслями, неуверенно возразил Соуп.
— Достаточно, — с нажимом ответил мужчина.
— Но ведь жизнь не ограничивается только работой! Есть же ещё столько всего помимо… — судорожно затараторил Соуп.
— Сержант МакТавиш! — во всегда спокойном голосе опасно лязгнул металл.
А ещё Соупу показалось, что он слышит хруст стекла. Как будто того, другого ЭлТи, который прячется под маской черепа и хладнокровия, чьё присутствие Соуп только-только начал ощущать, сковала новая цепь, сделанная из тотального пренебрежения собой. И ведь она была там давно. Настолько давно, что уже срослась с плотью и не ощущалась, как что-то чужеродное. Впилась в кровоточащие трещины, пустила там глубокие корни, словно в плодородной почве. И самое ужасное, что Соуп вдруг осознал, что видел её и раньше. Видел, но отказывался замечать.
И Соуп опять пообещал себе, что всё исправит.
Вот только знать бы ещё, с чего начать…
Что еще можно почитать
Пока нет отзывов.