Kneel

— Ты в нём скоро дыру прожжёшь, — ехидный голос Газа, раздавшийся в наушнике, заставил мужчину испуганно вздрогнуть. — Иди ты… куда-нибудь отсюда. Напугал, блин, — Соуп глубоко вздохнул, успокаивая бешено колотящееся сердце. — Я-то пойду, только ты пойдёшь со мной, — Гэррик кивнул на иллюминатор. — Почти прилетели. Тихо выругавшись себе под нос, мужчина начал поспешно проверять свою экипировку, лишь бы не видеть насмешливой улыбки друга, но вскоре опять не выдержал и бросил короткий взгляд на лейтенанта. Тот сидел напротив, широко расставив ноги и уперевшись в них локтями, и казался полностью расслабленным, даже глаза прикрыл, словно в дрёме. Вот только Соуп заметил, как под светлыми ресницами алыми бликами отражались огни внутреннего освещения вертолёта. А значит, Гоуст точно видел, как МакТавиш на него бессовестно залип. Джону бы в этот момент, как любому приличному человеку, залиться краской и пожелать провалиться сквозь землю. Но Соуп самоуверенно считал, что до приличий ему, как до Китая раком. И всё же щёки всё равно предательски заалели, и мужчина поспешно отвернулся. Успокаивало только то, что он был уверен, что лейтенанту до чужого внимания было примерно столько же, сколько и Соупу до приличий. Только вот если МакТавиша ещё можно было как-то заставить смутиться, то Гоуст просто отлично играл в похер. Где бы он не появился, его постоянно преследовали чужие взгляды и шепотки в спину. И даже когда особо ретивые новобранцы, доведённые до белого каления изматывающей тренировкой, находили в себе смелость высказать ему в лицо всё, что они о нём думали, его равнодушно-отстранённый взгляд оставался неизменным. Он застывал непоколебимым каменным изваянием и спокойно ждал, пока очередной отчаянный рекрут не начинал тушеваться под его мертвенно-холодным взором. Мало кого хватало больше чем на пару минут, и только один выдержал больше четырёх. Соуп тогда лично засекал время и даже готов был похлопать храбрецу, но, ощутив и на себе ледяное прикосновение чужого взгляда, смог только глупо улыбнуться в ответ. И хотя любое непослушание Гоуст пресекал жёстко и радикально, разве что в морду не бил за подобные выходки, все новобранцы получали от него только ещё более жестокие тренировки. Когда Соуп спросил его об этом, тот лишь пожал плечами и ответил: «Если у них есть силы так орать, значит, и на тренировки силы найдутся, а остальное меня не волнует». Так что Джон был уверен, что, хотя лейтенант и заметил, что МакТавиш залип на нём взглядом, ему было на это глубоко плевать. Это приносило крошечное облегчение. Что же, наоборот, расстраивало: Соуп был уверен, что и на него самого лейтенанту по большей части тоже было плевать. Многие были уверены, что неугомонному сержанту удалось пробиться через многочисленные стены отрешённости мужчины и, кажется, даже Прайс считал, что они с Гоустом уже чуть ли не друзья. На самом же деле лейтенанту было практически всё равно. С усталой обреченностью он просто позволял крутиться МакТавишу где-то рядом. Его почти не трогали ни шуточки, которые Соуп генерировал просто в бешеном количестве, ни какие-либо подколки, на которые сержант тоже не поскупился, ни, прости Господи, его шуточный флирт, с помощью которого Соуп надеялся хоть как-то расшевелить мужчину. Но тот лишь тяжело вздыхал, окатывал незадачливого шутника очередным ледяным взглядом и более ничего. И только в редкие моменты божественного провидения Гоуст мог ответить на все его подначки собственной мрачной шуткой. Так он узнал, что у лейтенанта весьма колкое и беспросветно-чёрное чувство юмора. Пол под ногами дрогнул, выдёргивая мужчину из мыслей, и пилот по внутренней связи сообщил, что они прибыли. Прайс, до этого что-то просматривающий в своих бумагах, тут же поднялся с места и командным тоном приказал всем выметаться из вертолёта. Отряд поддержки, который их команде зачем-то дали в нагрузку, тут же посыпался наружу, бестолково спотыкаясь и запинаясь друг о друга. Нет, так-то Соуп понимал, зачем они им — соваться в зону активных боевых действий, когда твоя миссия подразумевает стычки с превосходящими силами противников без хорошей огневой поддержки — настоящее безумие, будь ты хоть сто раз элитным спецназовцем. Но вот только, судя по тому, как суетились бойцы, они едва-едва закончили учебку. — Зачем нам вручили этих желторотиков? — Соуп недобро покосился на шумящих и суетящихся солдат, которые не слишком успешно пытались построиться. — Бои идут по всей границе, свободных людей нет, — пожал плечами Прайс, повернувшись в ту же сторону. — К тому же с опытным отрядом у них будет больше шансов вернуться домой целыми и невредимыми. — Или мы все из-за них здесь поляжем. — фыркнул себе под нос Газ. В глубине души Соуп был с ним согласен, но всё-таки решил промолчать. Прайс и так выглядел не слишком спокойным, чтобы действовать ему на нервы ещё и своим ворчанием. Наконец, когда отряд худо-бедно построился, они двинулись в путь. И хотя идти было относительно недалеко, тёмная громадина полуразрушенного города возвышалась прямо перед ними, но ноги вязли в песке, а полуденное солнце по ощущениям было горячее раскалённого металла. Салаги то и дело спотыкались и поскальзывались, и кто-то уже начинал потихоньку ворчать. Прайс на это никак не реагировал, только жилка на его виске пульсировала всё отчетливее. Соуп и Газ же, наоборот, себя никак не сдерживали, обмениваясь красноречивыми взглядами и выразительно фыркая. Едва они пересекли границу города, как из густой тени, словно из ниоткуда, вынырнул Гоуст, который слинял ещё в тот момент, когда они только приземлились. Напуганные его внезапным появлением новобранцы тут же бестолково сбились в кучу и схватились за оружие. — Отставить! — тут же рявкнул Прайс и повернулся к Гоусту. — А ты думай, прежде чем внезапно выскакивать! А если бы кто-то из них выстрелил?! — Главное, чтобы целились в голову. — безразлично ответил лейтенант. Соуп заметил, как у капитана от возмущения чуть ли усы не встопорщились, но он быстро взял себя в руки. — Узнал что-нибудь? — спросил он. — Ага. Тебе не понравится, — Гоуст повернулся к городу и махнул рукой, предлагая следовать за собой. В узких улочках было сумрачно, и можно было, наконец, спрятаться от палящего солнца. Лёгкий ветерок швырял песок под ноги и давал призрачное ощущение прохлады. После обжигающего жара пустыни это казалось чуть ли не божественным благословением. Соуп позволил себе немного расслабиться, чувствуя, как ветерок холодит влажную от пота кожу. Каким бы крепким и выносливым Джон ни был, но, проведя большую часть жизни в прохладном и влажном климате Шотландии, он ненавидел жару. Сержант окинул взглядом остальных бойцов. Тем тоже было нелегко — их покрасневшие и вспотевшие лица говорили об этом без слов. Один только Гоуст, кажется, не испытывая никакого дискомфорта, легко шагая вперёд, словно его не волновали ни отупляющий зной, ни вязкий песок. Машина, а не человек. Память тут же услужливо подбросила воспоминания о замерзающем в лесах Сибири лейтенанте. Нет, всё-таки человек. Но то, с каким упорством Гоуст старался доказать обратное, несколько пугало. Пока МакТавиш размышлял об этом, они, наконец, покинули переулки и вышли на главную улицу. Едва окинув взглядом открывшееся пространство, Соуп замер, наконец, понимая, что Гоуст имел в виду. Там, где когда-то был широкий проспект с аккуратными дорожками и уютными кафешками, где каждый день проходили сотни людей, бегали и веселились дети, сейчас лежали только трупы. Разноцветными пятнами на сером асфальте десятки и десятки тел, Соуп не мог их сосчитать. Слишком много. Непозволительно много… Новобранцы за их спинами встревоженно зашептались, а такой же шокированный Газ встал рядом с ним. — Какого чёрта здесь произошло?! — свистяще прошипел он. — Судя по положению тел, они от чего-то убегали, — Прайс сделал пару шагов вперёд, осматриваясь. — Но я не вижу следов ни от выстрелов, ни от взрывов, — протянул Соуп, тоже окинув взглядом улицу. — На телах тоже никаких следов, — сухо сказал Гоуст. — Газ? — повернулся к нему Прайс. — Скорее всего. — Ядовитый? — испуганно спросил кто-то из отряда. — Нет, блять, веселящий. Видишь, все лежат, ждут, когда весело станет! — внезапно рявкнул лейтенант, и перепуганный салага тут же попятился назад, врезаясь в своих товарищей, из-за чего в отряде возникла ещё большая сумятица. Соуп почувствовал, как внутри что-то неприятно дёрнулось. Это было совсем не похоже на Гоуста. Он всегда пропускал глупые вопросы мимо ушей и оставался спокойным в любой ситуации. Кажется, МакТавиш вообще впервые видел, чтобы тот вспылил. После Сибири и последовавших за ней событий с ним явно было что-то не так. Судя по тому, как Прайс осторожно повернулся к мужчине, не он один это заметил. — Гоуст… — предостерегающе начал капитан, но тот лишь фыркнул и отвернулся, всем своим видом показывая, что развивать эту тему он не собирается. Джонатан нахмурился, но настаивать не стал, меняя тему. — Как думаешь, здесь всё ещё опасно? — Не думаю, — тон голоса лейтенанта снова был привычно безразличным, словно и не было этой внезапной вспышки гнева. — Судя по состоянию тел, они тут уже часов шесть-восемь. Весь газ уже должен был выветриться. — Хорошо, тогда двигаемся дальше, — мужчина повернулся к отряду. — Смотрите внимательно по сторонам. Возможно, наши цели где-то здесь. Ответив нестройным хором голосов, бойцы двинулись дальше, осторожно ступая между телами и оглядываясь по сторонам. Соупу бы тоже стоило проявить осмотрительность, но широкоплечая фигура впереди раз за разом привлекала к себе его внимание. Гоуст шагал плечом к плечу с Прайсом, который что-то тихо, но возмущённо ему выговаривал. Судя по тому, что возмущения становилось всё больше, Гоуст капитана откровенно не слушал. Это ещё больше напрягало — раньше лейтенант так не делал. Вернее, он так начал делать в больнице.